Евгений Плужник - Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

• Название: Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов
• Автор: Евгений Плужник
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1991
• ISBN: 5-280-01137-1

В сборник вошли стихи, написанные в 20–30-е годы поэтами разных направлений, стоявшими у истоков советской украинской литературы и во многом определившими ее дальнейшее развитие. Большинство из них были репрессированы в годы культа личности Сталина.

---

НАБАТ

Надвигается вновь лихолетье.
Устремляются взгляды в небесную даль,
Ожидая, не явятся ль
                               туч грозовые лохмотья…
Но блистает
Жестокая синь — будто сталь.

Снятся ливни… Но где они бродят?
Не дождешься ни капли с неба:
Отчего накопилось в природе
Столько гнева — упрямого гнева?!

Крестный ход не спасет от заботы
(Люд, не веря, молитвы творит),
Мучит мысль: уродится хоть что-то
Или пропадом все погорит?..

* * *

Вновь над Волгою слышатся вздохи и стоны,
Снова чаша слезами полна.
Не унять беспощадного звона —
Это скорби трепещет струна…

Эх, забыли мы панщины-барщины,
Зори вольные — путь указали!
…Полегло на Саратовщине, вымерло на Самарщине,
Прахом пошло на Казани…

Захватило и земли — всегда урожайные.
Засуха бродит в Уфе! На Урале!
Беженцев манят дороги бескрайние:
От земли бессердечной — подале!..

А куда убежишь? Неужто за Вологду?
Лучше ли будет — кто знает?
…И витает призрак прожорливый голода.
И подстегивает, и подгоняет.

На Украину бежать поскорей —
Там дождаться лучшего года!
И станицами журавлей
Растянулись в дорогах подводы…

* * *

Нелегко и на Украине:
Нивы хлебные уничтожены;
Ложатся на́ землю грозные тени —
Солнце в полдень печет безбожно!

Посчастливилось Правобережию только:
— Слушайте, бедные, неимущие!
В дни, когда всем неимущим горько,
С ними разделим хлеб наш насущный!

Бейте в набат —
                           всею силою боли и страсти!
Откликнитесь, люди, честность хранящие,
Не дайте погибнуть Власти —
Вашей кровью скрепленной
                                        Власти Трудящихся!

Вспомните, как в пожарищах-войнах
Защищали вас братские рати.
Так неужто — смотреть вам спокойно,
Как полягут от голода братья?!

Мы одними бедами у́чены —
Вместе биться за Красные Зори!
Так неужто — друзьям измученным
Вы не подали б руку в горе?!

Знайте, если самим будет худо вам,—
Братьев с севера вновь позовете…
Так неужто — от голода лютого
Вы сегодня их не спасете?!

* * *

А если сольемся в могучую силу,
Все люди труда — от края до края,—
Какая б засуха ни грозила,
Не испугаемся неурожая…
Природой капризною овладеем:
Даже замерзшие земли распашем,
Все зло — грозотворческой бурей развеем,
А бог воспротивится — богу прикажем!
Одолеем его нашей волей,
                                          чтоб двинуться
К свету выстраданных дорог…
И оазисы на перелогах раскинутся,
И — растерянный, свергнутый —
                                       покорится нам бог!
Зори зарниц засияют — просторные,
Землю распашем плугами упорными.
(Дождик, насыть ее струйками-соками,
Чтоб набухала мечтами высокими!)
Зерна в нее упадут — звездным роем…
Работу утроим, беду похороним!
— Звездочки-зерна, вы темень сырую
Разворошите… И, торжествуя,
Землю ростками-лучами прорвите,
Колосом спелым озолотите!
Позабудется горький и черный
Этот год голодный — навек.
И в братстве людей обессмертится гордый
Хозяин Жизни единственный — Человек.

Харьков, 1921

Василь Бобинский © Перевод Н. Кобзев

ТЮРЕМНАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Незнакомке из 13-й камеры

Баю-баю… Тук-тук-туки…
Спи, соседка по стене.
Растопыря крылья-руки,
реет ворот в тишине.
Почивать пора и мне…

Спи, соседка. Ночь-забота
стелет ризу темноты.
Одолела всех дремота,
спят деревья и цветы.
Тук-тук-тук… Усни и ты.

Спи спокойно. В коридоре
караульный мерит шаг.
Прикорнуло лихо-горе,
успокоившись впотьмах
в душах нищих и бродяг.

Тук-тук-туки… Сквозь решетку
из-за тучки невзначай
глянул месяц на сиротку.
Не пугайся. Баю-бай…
Спи, подружка, засыпай.

Тук-тук-туки… Радость с грустью,
счастье с муками сплелось.
Сердце боль во сне отпустит,
чтобы крепче нам поврозь,
баю-бай, с тобой спалось.

Тук-тук-туки… Темень ночи
обнимает целый свет.
Но уже родиться хочет
воля — дивный огнецвет,
чтоб избавить нас от бед.

Где-то скрипнет дверь негромко,
и опять застенок нем…
Спи, соседка-незнакомка.

Скоро добрым насовсем
станет этот мир ко ВСЕМ!

1922

КАПЛЯ КРАСНАЯ

Капля красная на васильковом…
Кто-то, как лепесток, трепетал
И в прозрачную бездну взлетал,
Становясь то синицей, то словом.

Кто-то, как лепесток, трепетал
Переливами граней кристаллов.
Расцветал в амарантах кораллов
Полный утренней неги хорал.

Переливами граней кристаллов
Кто-то сны золотые дарил,
По туманам неслышно ходил
В ожерелье рассветных опалов.

Кто-то сны золотые дарил,
Наклонясь над небесным альковом,
По орбитам порхал мотыльковым
Меж мерцающих звездных светил.

Наклонясь над небесным альковом,
Греза в тихих рыданьях зашлась.
Амарантом из сказки зажглась
Капля красная на васильковом…

1924

ГРЯДУЩИЙ МЕТЕОР

1

На берегах моих повисли косо кручи,
кристаллы вверх растут на фоне бирюзы.
Ударами ветров и стрелами грозы
их искрошил мой гнев, их искромсали тучи.

Вдоль берегов моих зеленые холмы
узорят окоём округлыми стежками.
По берегам моим слепящими песками
сокровища дарит рассвет из полутьмы.

У берегов моих в густых лесах кукушки
ведут обманный счет предбудущих годов.
В туманной пелене со звезд сошедших снов
там водят хоровод двуногие зверушки.

На берега мои кладут гранитом гать,
по гребням волн моих они ведут расшивы;
их души, как моя, загадочны и лживы,
но то, что знаю я, им не дано узнать.

У них слетает с уст: «О царственное море!» —
а взгляды бороздят немыслимую даль,
любуясь, как с небес лучит кресты хрусталь
и входят в глубь мою беззвучно метеоры.

СТРЕЛА

1

Пущенные в цель волшебным луком,
улетели в горние пределы
хитрым Локи[7] кованные стрелы,
ночь будя певучим тонким звуком.

Богатырь забылся в полудреме:
где, в каком краю его отрада?
А огонь целует стены града,
отблесками пляшет на шеломе.

О, сестра победная валькирий!
Почему, сойдя с прямой дороги,
заплутала ты в небесной шири?

На земле я лишь певец убогий,—
мне ли одолеть Линдвурма-змея,
звонкострунной арфою владея?..

2

Куда нести мне, на какой алтарь
летунью с позлащенным острием?
Хоть мир велик, — увы, советы в нем
ни у кого не может брать кобзарь.

Мир бесконечен! Мал и тесен храм
для оперенных сладкозвучных стрел.
Я сотворю в груди своей придел —
сокровища надежно спрячу там.

Плыву я, не скрывая ликованья,
средь золотых необозримых нив,
несу в душе заветные преданья
и горсти каждодневных дивных див.

Кладу на струны ласковую длань я,—
они звенят, как тысячи тетив.

3

На огни я иду, на огни,
я кочую от крова до крова.
Но хиреет крылатое слово,
и влачатся безрадостно дни.

На угрюмых вершинах, взгляни,
где теснятся утесы сурово,
змей воздвигнул дворцы себе снова —
глушат песни людские они.

Вмиг из сердца я вырву стрелу…
Станет арфа натянутым луком,
отправляющим счастье в полет.

Солнце в небе проглянет сквозь мглу,
возвещая скончание мукам,
и Линдвурм побежденный падет!

1925

РАСПЯТЫЙ СКРИПАЧ