Ята Петри - Второй

• Название: Второй
• Автор: Ята Петри
• Жанр: Ужасы и Мистика

Четко городская фантастика с уклоном в нуар. «Темный ночной город в котором поселились невидимые обычному человеку чудовища. Жаль, что только я однажды осенью оказался необычным и мог их видеть. А еще жаль что они могли точно так же видеть меня. И если бы не Второй — мой телохранитель, мой наставник и мой тюремщик, — я мог так и не пережить ту осень.» Осень. Ноябрь. Холодно… «Короче. Я принес пистолет в квартиру. Достал батон, отломал хорошо зажаренный бок, зубами надорвал картонку на пачке кефира и не разуваясь и не раздеваясь, типа поужинал, стоя у окна на кухне. Свет в комнате я не включал. Это важный момент. После взял пистолет в руки, снял с предохранителя и… засунул ствол себе в рот. Веселое намечалось решение осенней проблемы и депрессии. — Только попробуй, — услышал я тихий, но вполне реальный голос из-за спины. Я дернулся. Пистолет выпал из рук. В этот момент грохнуло…Я не думал что будет так громко. Я так и не понял чего больше испугался — выстрела или голоса. Из комнаты выматерились. Я услышал скрип половиц и в свет коридора вышел…высокий темноволосый крутоголовый парень. Он посмотрел на меня (тут-то мне стало страшно уже по-настоящему). — Тише, — сказал он на выдохе. — Тише. Я — Второй. А у тебя началась еще одна жизнь.»

---

Тишина оглушала. Я слышал только шорох гравия у себя под ногами и какие-то слишком далекие и почему-то нереальные звуки проезжающих где-то у горизонта машин.

И тут опять заметил точно так же краем глаза светящееся пятно, именно пятно. Шагах в тридцати от нас и в метре или чуть выше над землей. Но стоило повернуться, чтоб рассмотреть подробнее, — свет исчез.

— Второй, — как можно тише позвал я. Тот обернулся. Я шептал, продолжая.

— Там какая-то чертовщина. Как лампа, красная. Гаснет, загорается и снова исчезает. Но все ближе и ближе к нам.

Второй глянул в ту сторону, что я показывал. Реально четрыхнулся.

— Я ничего не вижу. И тихо…

— Может, просто кажется? — я готов уже был отказаться от того, что видел.

Второй хмыкнул. Но даже по тому, как он ответил, я понял — он мне верит. Он напряжен и насторожен.

— Иди вперед, только медленно. Я за тобой мерах в трех. Куклы меня не видят. Я для них просто темное пятно.

Мурашки побежали по спине. Но я двинул в сторону шоссе. Второй остался за спиной, я не видел его в темноте и не слышал. Ни звука. Я шел, с трудом разбирая дорогу, к далеким огням автострады.

Возле уха неожиданно что-то свистнуло, и тут же послышался хлопок, потом шум, звук борьбы, так, словно позади меня на земле кто-то ворочался. Я не знал что делать — то ли бежать без оглядки, то ли возвращаться, то ли пытаться понять, что произошло. Хлопок, еще один, брань, крик и… тишина.

Я задергался посреди поля, порываясь бежать то в одну сторону, то в другую.

— Ян, — услышал я голос Второго. Странный такой голос.

Кинулся в ту сторону. Чуть не споткнулся о лежащих на земле.

— Фонарик в кармане, — сказал Второй. Говорил он неестественно хрипло.

Я на ощупь попытался найти карман его куртки.

— Не лапай. Выше чуть-чуть, — Второй и сейчас умудрялся шутить. А у меня руки тряслись. Мысль, — почему Второй сам свой фонарик не вытащил, даже в голову не приходила.

Щелкнул кнопкой, появился тонкий, но яркий луч света.

— Да не в глаза свети, бродяга, — крикнул Второй, закрываясь рукой. Я опустил луч чуть ниже и увидел, что он сидит на какой-то горе тряпья. И понял, что это за тряпье. Фонарик в руках затрясся.

— Ян, не паникуй. Все живы. Я его только слегка задел. И он меня тоже…

И только тут я заметил, что на сером рукаве его куртки расплывается большое темное пятно.

— Что делать?

— Что? Сижу вот, думаю. Если болевой шок сразу не наступил — значит, пока все нормально. От меня ни на шаг. Стой рядом. Фонарик погаси и смотри на все четыре стороны. Может, он не один такой…

Я выключил фонарь. На глаза снова навалилась темнота — еще плотнее и гуще, чем прежде.

В полнейшей тишине раздался стон…

Я дернулся, чуть не подпрыгнув на месте.

— Второй, это ты?

Тот сверканул белыми зубами. Ухмыляется, — понял я.

— Я, Ян, так стонать не умею. Это какой-то предсмертный хрип получается. А с учетом того, что я товарищу просто руку сломал, чтоб пистолет выбить — до смерти ему еще далеко.

Блин, какая-то глупая ситуация.

— Пистолет?

— Ну, да. Зараженные предметы в темноте красным светятся. Это тебе любой специалист по вирусам скажет. Ну, по особым вирусам. Если за тобой летало что-то красное в метре над землей, то вряд ли это кукла. Они ж все-таки не карлики.

А если ты, кроме красных отблесков, больше ничего не заметил — следом шел обычный человек. С «зараженным» предметом. Но, блин, я почему-то думал у него нож будет. Или кастет. Уж очень он хотел поближе к тебе подойти. Из пистолета бабахнул бы еще с шагов семидесяти, и поминай, как звали. Во я дурак, Ян.

— Чего это?

— Да потому, что не ждать надо было. А сразу гасить. Что бы я после Петровичу сказал? Что мне сейчас Петровичу говорить? Без него мы ж не того… Черт, черт.

Я почесал голову, попытался оценить ситуацию. Второй сидел и матерился. Он много разных слов, как оказалось, знает.

Но я тоже как-то понял, что Петровичу звонить нельзя. Во-первых, потому, что — он Второму голову открутит, а во-вторых, потому, что открутит голову мне. Хотя меня мог и пожалеть. Я ж этот…типа маг. Мне без головы нельзя.

Надо было срочно придумать хоть что-то.

— До берлоги ходу по прямой минут пятнадцать?

— Да. Я ориентиры знаю.

— Сам доберешься?

Второй попробовал схохмить. Но ограничился только почти скрипом сквозь зубы:

— Уж постараюсь…

— Значит, план такой. Я беру этого, тащу. А ты топаешь самостоятельно. Отдыхать будем часто. Я дядек такой наружности тоже особо таскать не привык.

И подал руку Второму. Помог встать. Его слегка пошатывало. Но он вроде парень крепкий. Тем более, что пока на адреналине- надо уходить. А вот как взвалить себе на плечи раненного мужика я как-то себе слабо представлял. Мужчина был полный, невысокий, но какой-то весь мягкий. Я его сначала по полю волочь попытался, но это занятие из серии: посадил дед репку — выросла репка большая. Типа, тянет-потянет, а вытащить не может. Второй смотрел на мои потуги и предлагал помощь. Ага, с его-то рукой только боровов тягать. Я послал его подальше. Но победила дружба. Он, скрипя зубами (так, что я думал без зубов останется) помог закинуть тушку мне на плечи и мы двинули в Берлогу.

* * *

Отдыхали часто. Мужик висел у меня на плечах почти недвижимо, так что было полное ощущение горы на спине. Но на землю я его не клал, так… приваливаясь к заборам и отсидевшись на парапете, хоть как-то переводил дух. В голове фраза по сотому кругу: ох, нелегкая это работа — из болота тащить бегемота.

Второй кряхтел все сильнее. Почти не разговаривал. Иногда, когда думал, что я не слышу, стонал. Но топал.

Заметив, а скорее больше нащупав бетонное ограждение детсада, в котором разместилась Берлога, я был рад и слишком счастлив. Словно добрел до Мекки и вот-вот смогу приложится к святым мощам.

Второй открывал засовы долго, слишком долго. Я смотрел при тусклом свете в подвале на совершенно черный рукав и думал: сколько же он крови потерял. И что делать дальше?

На мне — два раненых, из которых один в шоке, а второй кровью истекает. И понимал, что без Петровича точно никак не разрулить.

Звонить — не звонить?

— Не надо, — попросил Второй. — В столе аптечка. У меня, реально, царапина. Просто больно, неприятно и… Короче, ничего серьезного. Надо перевязать, вколоть обезболивающее и транквилизатор. Сознание терять не собираюсь. Легкая слабость. Все понимаю, чувствую. Честно. А этот… С ним сложнее.

— В смысле? — я не понимал, как может быть еще сложнее. Рука у мужичка была вывернута совсем под неестественным углом, лицо синюшное, одутловатое. Как бы кони не двинул.

— В смысле — солить надо. Или мыть. Или спиртом, или еще любой хренью обеззараживать. Лампы включи. Да. Вот эти. Вспыхнули ультрафиолетовые светильники.

— Уколы делать умеешь? — он достал из аптечки шприц. Наполнил из ампулы с оранжевыми буквами.

Я покачал головой. Вообще в жизни не доводилось. Даже в детстве в больничку играться не любил.

— Жаль, — Второй закусил губу и вогнал иголку в предплечье. — Сам уколов боюсь.

Минуты через полторы ему заметно полегчало. В глазах появился блеск и даже какой-то румянец на щеках.

— Солонку тащи- это самое гуманное.

Я нагнулся к тумбочке, достал керамическую солонку — лесной грибок-боровичок — и отдал Второму. Второй очень тщательно стал засыпать солью мужичка.

В это время тот и пришел в себя.

Он сперва, ничего не видя, морщился от света, а потом, обозрев замершего над ним Второго — раму под два метра ростом в окровавленной разодранной рубахе и посыпающего солью, заорал таким благим матом, будто своими глазами демона увидел. Задергал ногами, заколотил воздух руками и снова отключился.

— Обморок, — констатировал Второй, досыпая последние крупицы четко на макушку мужичка.

— Может, его в больницу?

— В больницу? — Второй даже задумался. — А почему бы и нет? В любом случае кого-то из медиков звать надо. У меня тут станция скорой помощи под боком. Ты машину водишь?

Я покачал головой.

— И машину я тоже не вожу.

— Чему вас там только в ваших институтах учат. Это плохо. Ты — сиди здесь. Я его отвезу. И вернусь. Без меня ни шагу. Все остальное ты знаешь.

Но вот тут-то я был не согласен. На него самого смотреть было страшно. Он держался только на лекарстве. А если в дороге отключится? Да все что угодно может быть. И с такой рукой, даже если я помогу запереть борова в машину, Второй его сам не вытащит. А если его там кто — то увидит, ежу понятно, кому он про огнестрел и сколько объяснять будет.

Хорошая прогулка перед сном получалась.

— Я еду с тобой. Петрович сказал — ты мой телохранитель. Вот и охраняй мое тело. А вдруг на меня в Берлоге кто-то нападет…