Екатерина Владимирова - За гранью снов (СИ)

• Название: За гранью снов (СИ)
• Автор: Екатерина Владимирова
• Издательство: СамИздат
• Жанр: Эротика

Что есть реальность? То, что мы видим, или то, во что мы верим?  И что если то, что мы видим и считаем правдой, лишь хорошо завуалированная ложь? А то, во что мы никогда не верили, становится истиной? Невольно переступив черту дозволенного, уже не сможешь вернуться назад. Потому что там тебя уже никто не ждет.

---

И вдруг он неожиданно меня отпустил, всего на краткий миг, и я успела отодвинуться на край кровати.

- Что... ч-что вы со мной сделали? – запинаясь, прошептала я, пытаясь прикрыть наготу краем простыни.

Его голос звучал глухо и почти равнодушно, если бы не было в нем едва заметных раздраженных ноток.

- Афродизьяк, конфетка. Знаешь, что это такое? – его губы изогнулись в улыбке, плотоядной, как оскал.

Я знала, не такой уж маленькой и наивной была, как могло показаться. Только знания мои меня сейчас ничуть не радовали. Тело дернулось, поглощенное новой жаркой волной. А это означает...

- Не-е-ет! – воскликнула я, желая в этот момент лишь смерти. Смерти в муках и пытках, но только не так. Не в этой постели с чужаком, не запятнанная позором, изменой и оскорблением, которое нанесу Штефану.

Не ожидая от себя подобной прыти, я резко вскочив с кровати и попыталась бежать, но сильные руки схватили меня за талию и вернули в постель.

И вновь жалящее желание, чувство беспомощности, незащищенности.

- Нет, отпустите меня! Нет! Штефан не позволит! Я не хочу! Нет... Штефан! – кричала и звала я, но меня слышал лишь темноглазый демон. Который не собирался мне помогать. – Штефан!..

- Я использовал совсем немного, конфетка, - успокаивая, сказал Карим. Прикасаясь губами к моей коже и чувствуя ответную дрожь. – Надеюсь, что больше не понадобится.

- Нет, нет, -шептала я, протестуя, но не была услышана.

Хищник добивался того, что хотел.

- Зачем вам это нужно? – прошептала я, выбиваясь из сил. – Зачем?.. – краткий миг просветления, когда я еще могла что-то выговорить, узнать причины, взглянуть в глаза ненавистному человеку, убившему меня.

- Я получаю то, что хочу, конфетка, - заявил Карим, - всегда.

- Ненавижу! – выкрикнула я и, попытавшись вырваться и ничего не добившись, заплакала.

Главное, чтобы Штефан не увидел. Чтобы он не узнал. Как я смогу смотреть ему в глаза после этого?!

А мучитель-соблазнитель продолжал распалять желание, не удовлетворяя его до конца. Касался каждого кусочка воспаленного тела, но не доводил дело до логического конца, вынуждая меня мучиться, страдать, кричать от сладкой боли и рвущегося наружу желания, почти убивавшего меня.

Я ненавидела себя в эти мгновения. Что скажет Штефан, если узнает? Что он подумает, если увидит?!

- Ненавижу, - выгибаясь под обжигающими поцелуями, выгибалось навстречу чужим губам мое тело.

- Я знаю, детка, - слышался его горячий шепот. - Всё знаю. Это игра, детка. Ты убегаешь, я догоняю. Ты ненавидишь, а мне все равно.

Я начинала вырываться с новой силой, но вскоре ласка и желание затмевают сознание. И я уже начинаю ненавидеть себя. Даже больше, чем мужчину, лежащего рядом со мной. Я мысленно молю о помощи, но понимаю, что нахожусь в плену, в капкане из наслаждения и боли, презрения к самой себе и полной апатии.

И, когда я почти выбилась из сил и не могла произнести и слова, явился он. Мой спаситель. И мой палач.

Я слабо помнила, что было потом. Карим резко вскочил с постели, и я, кажется, приподнялась, мутными глазами пытаясь разобрать, что же произошло. А потом я поняла... Штефан! Он пришел за мной. Пришел, чтобы спасти! Или чтобы уничтожить? Он был мрачен и разъярен, как дикий зверь. А в глазах плескалось презрение и... омерзение. Я ощутила холодок, пробежавший вдоль тела. Желание всё ему объяснить рвало на части, но из горла вырывались полустоны и едва различимые слова, самой мне казавшиеся лепетом. А вот Штефан кричал, он злился, он пребывал в состоянии бешенства. И я не знала, как его остановить.

Тело пронзило острой стрелой желания вновь и я чуть не согнулась пополам. Крики одурманили меня. Я лишь видела за спиной Штефана силуэт Софии Бодлер и успела понять разгоряченным сознанием, что это ее рук дело, когда сильные руки Ищейки укрыли меня чем-то и увели из комнаты. Я сопротивлялась. Нельзя оставлять Штефана одного... с Каримом, с ужасными мыслями, что вселились в него подобно бесу.

Но оправдаться я не успела.

- Я не спал с ней, Штефан! – услышала я голос Вийара, злой и будто бы... отчаянный, а потом не слышала уже ничего, провалившись в пустоту и темноту.

А когда очнулась, захотела заснуть навечно.

Он стоял надо мной. Мой спаситель и мой палач. Грозный, мрачный, бешенный, в глазах плескается горькое безумие. Он был полностью обнажен и часто, тяжело дышал. Я едва разлепила глаза, как он в одно мгновение резко раздвинул мне бедра и вошел в меня, дерзко проникая внутрь. Грубо и жестко, но мне почему-то в тот момент было все равно, лишь бы ощущать его рядом, на себе, в себе. Только его! Я против воли застонала, сжимая его тисками рук и ног, приподнимаясь и принимая его глубже. Удовлетворение настало быстро, накрыв меня с головой, вынудив кричать от восторга. Дрожь, пронзившая тело, накатывала волнами раз за разом, когда он, отточенно и резко врывался в мою тугую плоть, обхватившую его.

Тяжело дыша, он не прекращал движений, будто сошедший с ума, безумный, неуправляемый.

- Смотри на меня, - выдохнул он грубо мне в лицо. – Это я, а не Вийар! Штефан Кэйвано, твой хозяин! – он зло расхохотался, не замедляя движений, будто стараясь этим причинить мне еще большую боль. – Но тебе, видимо, этого было мало!? – он дернулся еще раз, резко вошел в меня в последний раз, излившись, а потом с презрением выдохнул: - Шлюха.

Оскорбление я проигнорировала, глаза закрывались, а губы отказывались говорить. Было слишком легко и спокойно, слишком... хорошо. Я расслабилась, почувствовав удовлетворение оттого, что это сделал он, а не ненавистный Вийар!

Но в тот же миг Штефан так же резко вышел из меня, поднялся и натянул на себя джинсы, - оказывается рубашку, он так и не снял. А потом... потом началась интенсивная пытка. Продолжалась она вечность. Или совсем чуть-чуть? Я сбилась со времени и потерялась в пространстве. Машинально поднимаясь, ощущала, что каким-то тряпьем мне прикрыли наготу, подвели к цепям и... холодный металл коснулся горячей кожи, вызывая нервную дрожь. У меня не было сил даже на то, чтобы сопротивляться.

- Мне кажется, - прошипел Штефан мне в лицо, когда я оказалась закованной перед ним, - ты кое-чего не поняла, девочка, - его слова жгут, бьют, убивают. – Мне стоит лгать.

- Я не лгала, - смогла-таки выдавить я из себя, но разъяренный зверь не слушал оправданий.

Кнут, кончик которого был чем-то смазан, оказался в руках палача и, взметнувшись вверх, опустился на мою оголенную спину, чувствительную и расслабленную. Боль пронзила острием ножа и вонзилась внутрь.

- Нет!.. – вырвалось у меня против воли и я поперхнулась словами. – Штефан, - выговорила я с надрывом, - не нужно...

Но палач не внял моим мольбам. Он хладнокровно и размеренно исполнял наказание, нанося удар за ударом отточенно и безэмоционально на мою спину и плечи, пока я не зашаталась и по ощутила, как по коже струится горячая липкая кровь. Моя кровь на руках убийцы чувства. Я едва вскрикивала, силясь не заорать в голос, стискивая зубы и закусив до боли губы.

Хотелось спать. Отчаянно, неистово.

Какая странная мысль перед смертью! Но имело ли это для меня значение в этой жизни?

Не имело. Потому что даже жизни у меня уже не было. Ее отняли. Выпотрошили из меня, как опилки из мешка, вырвали из моей груди сердце и бросили в ноги.

Он все-таки своего добился. Как и мечтал когда-то. Сломал меня.

И сейчас, стоя на краю пропасти мне хотелось лишь одного – заснуть. Вечным сном.

Но он не позволял. Он никогда не шел вразрез со своими планами. А моя смерть в них никогда не входила. Ему нужно было, чтобы я мучилась, страдала, чтобы меня кромсала боль, как кромсало его удушье от моего предательства. Чтобы молила, о королевской милости, прощении, которого не заслужила.

А я не молила! Никогда, с того самого первого дня, как попала к нему, я никогда не просила его, не умоляла отпустить. Я молчала. До боли стиснув зубы, зажмурившись, я просто молчала.

Когда он увидел, что мои глаза закрыты, гортанным рыком приказал мне их раскрыть. Я помню, мои ресницы вздрогнули, с трудом приподнимаясь от щек, а потом... опустились на них вновь.

Я не могла на него смотреть. Я вообще ни на что не могла смотреть. Больно не было, просто я настолько устала, что этот приказ исполнить не могла.