Аркадий Крупняков - Марш Акпарса

• Название: Марш Акпарса
• Автор: Аркадий Крупняков
• Издательство: Марийское книжное издательство
• Жанр: Роман
• Год: 1978

Исторический роман о легендарном герое марийского народа Аказе Тугаеве, прозванном Акпарсом. "Марш Акпарса" - третья книга трилогии "Гусляры". В ней рассказывается о завершающем этапе борьбы Московского государства за свою независимость и о присоединении Марийского края к Руси. У каждого памятника свой век. Проходит время, и памятники исчезают с лица земли. Ни мрамор, ни бронза не могут бесконечно сопротивляться времени.  Но есть памятники вечные - они в сердце народа. Пока жив хоть один человек - жива память. Такой памятник воздвиг в своих сердцах марийский народ Аказу Тугаеву, прозванному Акпарсом.

---

—      Казанцы хана приняли с почетом...

—      А по-иному как они могли? Василий-князь да князь Ан­дрей до этого намяли им бока, да ты привел семь тысяч. Но сто­ило тебе уйти...

—      Неужто предались?!

—      И подло вельми! Вот, что нам пишут наши доброхоты: «Как только вой Вельского ушли, сеит снова позвал Гирея, который был недалеко, а тех эмиров, тебе преданных, убил жестоко, а Шигалей, лишенный опоры, из Казани изгнан». Теперь ты понял, что ты натворил?!—Иван выскочил из-за стола, подбежал к Вельскому, потряс перед его носом письмом.—Ответь ему, Сере­бряный, сколь воев потеряли мы в походе на Казань?

—      Около пяти тыщ, великий государь.

—      И эта кровь, князь Вельский, по твоей милости! В Казани снова мои недруги. И ты, пустоголовый пень, за это мне отве­тишь!

—      Да, как ты смеешь, молокосос!—взвизгнул Вельский. — Те­бе ли...

—      Эй, кто там?! Стража! Сюда!

В палату ворвались четверо дюжих стражей.

—      Хватайте воеводу и — в подвал! — Стражи повисли на пле­чах у Вельского, он стряхнул их:

—      Не подходите, смерды! Я роду Ярославичей принадлежу!

—      Ломите руки! Чего стоите? Взять его!

Князю заломили руки за спину, выволокли из палаты. Иван захлопнул дверь, проходя мимо глобуса, крутанул шар, присел на угол стола:

Мужи державы! Бояре, воеводы! До седин у власти, а в в голове, как в бочке,— пустота. С такими как дальше вести народ?

—      Твой гнев на нас напрасен, государь,— тихо промолвил Курбский.

—     Я не про вас, князья. Тебя, Серебряный, позвал я не для гнева, хотя, бог свидетель, и ты не без греха.

—     Мы тебе служить всегда рады...

Иван снова подошел к двери, выглянул в сенцы, вернулся, сел в кресло. Долго молчал. Наконец, спросил:

-- Вы много раз на Казань водили рати?

—     Водили, государь,— ответил князь Василий.

—     И возвращались битыми.

—     Бывало всяко, государь.

-- Да где уж «всяко». Если бы мы воевали ладно,            Казань

была бы нашей. Не в том суть. Вы ноне первый        раз вернулись

с малыми потерями. Как это удалось? Я хочу знать. Подумайте— скажите.

В палату тихо вошел Сильвестр, молча поклонился государю, открыл шкаф и начал перебирать книги. Иерей нижегородского храма, он вызван был в Москву, чтобы учить молодого царя свя­щенному писанию. Иван не обратил на иерея внимания, пере­спросил:

—     Так почему же?

—     В том твоя заслуга, государь,— сказал Курбский.

—     Моя?

—     Вестимо,— вступил в разговор Серебряный.— В минулые разы ходили мы на Казань всем войском и из одного места. Шли долго и вальяжно. Казанцы о походах узнавали сразу и тотчас же поднимали горных людей, а мы, не доходя Казани, в тех безбрежных лесах принимали от черемис и чуваш лихо...

—     А ныне твоим повелением,—продолжил рассказ Курбский,— я Нижний Новгород покинул налегке и мимо черемис зело борзо проскочил на стругах...

—     Я тоже налегке пошел из Вятки, из Перьми вышел воевода Львов... Сроки, государь, ты поставил жесткие, мы быстрехонько и очутились под Казанью, войско ханское без траты разметали.

—     А воевода Львов замешкался, пришел в Казань не тогда, как ты указал, а неделей позже. Мы в этот час уж были на Свияге. И рать из Перьми погибла чуть не вся, а Львов...

—     Об этом знаю,— тихо сказал царь и замолчал, что-то об­думывая.— Выходит, что в делах казанских нам главная помеха— черемисы?

—     Отец твой, царствие ему небесное, не раз говаривал: «Подобно гибкому, ременному щиту, Казань черемисы надежно прикрывают. Ни расколоть тот щит и ни порвать мы не можем».

—     А если черемису покорить?

—     Народ этот нам неведом, великий государь. Какие люди в сих лесах неоглядных живут, какую веру держат, какими уз­лами с Казанью скреплены, мы почти не знаем.

—      А если их к Москве приблизить?

—      На это много лет надобно, великий государь.

—      Пожалуй. Но теперь это моей заботой будет,— сказал Иван и, придвинув к себе карту, долго ее разглядывал. Князь Андрей осмелился спросить:

—      Нам повелишь уйти?

—      Да, да, идите с богом.

Когда воеводы вышли, к царю подошел Сильвестр, смело сказал:

—      Дабы вести дела державы по уму, потребно знать, что в той державе происходит. А ты не только што в обширнейшей земле — ты что есть в Кремле пользительного не знаешь ничего, не ведаешь.

Царь неожиданно вскочил, отбросил карту и, хлопнув ладонью по столу, крикнул:

 -- Уйди! Теперь я государь. И знай свое место. Закону божье­му ты меня выучил, а в ратные дела не суйся!

Сильвестр выпрямился, гордо тряхнул седой гривой волос и твердо, но с обидой, сказал:

—      Прости, Иван Василии, мешать тебе не буду. Позволь за­меты взять, и я уйду.

—      Какие там еще заметы?

—      Покойный Даниил-митрополит подвижников неоднократно и помногу посылал в приволжские леса. А они слали сюда свои заметы. Их раскидали по разным местам, часть из них в сей шкап попала. Я собираю их в едино место — к митрополиту в палаты. И те ценные заметы о черемисах могут рассказать поболе, нежели сами черемисы. Прости, я ухожу.

—      Постой, постой.—Голос Ивана смягчился:—А почему ты мне

о них ни разу не сказывал?

-- Так ты раньше о черемисах и думать не мог. Теперь       же...

—      Хватит, отец, идем к митрополиту.

У митрополита Макария в хоромах — суета. Появление Ивана перепугало всех. В минулые годы, правда, Василий Иванович нахаживал сюда, но это делалось чинно, с упреждением за два-три дня. А ныне молодой царь ворвался в хоромы, как вихрь, в первую очередь забежал в подлестничную комнату и, оттолкнув перепуганного летописца, выволок из ниш все свитки, тетради и книги, поднял в каморе такую пылищу, что чуть не задохнулся и к весь в пыли вошел в митрополичьи покои и, спешно приняв благословение владыки, сказал торопливо:

- Повели, святой отец, принести сюда все заметы о черемисском крае, зело надобны.

Монашек принес десятка полтора тетрадей, подал царю. Царь уткнулся в первую тетрадь. Пробежал взглядом страниц пять,

К

бросил в сторону. Взял другую тетрадь и тоже бросил. Потом третью, четвертую, пятую...

—      Да что они, сдурели?— воскликнул царь.— Сколь ни чту, одни молитвы, а про дело по маковому зерну на каждый лист.

—      Служители божьи без молитвы ни одного дела не почина­ют,—важно разъяснил Макарий.—Грех бранить их за это.

—      Добро, добро,— отмахнувшись, сказал Иван,—вот тут, ка­жись, сразу с дела начато.— Он долго и внимательно читал по­нравившуюся ему тетрадь, потом хлопнул по ней ладонью так, что над столом взметнулось облако пыли, произнес:

—      Вот этот молодец! Записал то, что надобно. Повели, отец мой, все эти заметы принести в Крестовую палату. Буду их чи­тать.—И царь встал.

—      Повелю, сын мой. Только прежде хочу спросить тебя—по­жаловал бы ты...

—      И не проси! Заступничеством своим ты мне бояр и князей в страхе и послушании держать мешаешь. Не успею покарать, как тут же просьбами твоими прощаю.

—      Государь мой...

—      Истинно так! Ромка Головин тебе же ризу, святотатствуя, порвал, а ты его из ссылки вымолил. От главы боярина Темкина меч карающий я отвел не по твоей ли просьбе? А не ты ли угово­рил с князей Ивана Кубенского, Петра Шуйского, Александра Горбатого да Димки Палецкого великую мою опалу снять и в Москву их воротить. Я думал, наказанных мною уже не осталось, а ты снова...[1]

—      Выслушай, великий государь, потом упрекай. Не мягкосердия ради вымаливаю я из твоих карающих рук людей русских, а ради дел великих. Их впереди у тебя, сын мой, столь много, что для исполнения нужны великие умыслы и сильные руки. Вот ты упрекнул меня за князя Александра Горбатого. А ведь ты его на­казал напрасно. Вернее и честнее воеводы не сыскать. И в ратных делах умница великий. Кто храбрее Темкина на поле битвы? Ни­кто. А ты ему голову хотел отрубить. Вот ты сказал, что человек, который написал сии заметы, молодец. Ведомо ли тебе, что он от опалы царской более семи лет в лесах хоронится. И делу, ради которого ты прибежал ко мне, он полжизни отдал. И даже теперь, когда держава изгнала его, он ради пользы государства нашего ходит по лесам и народ черемисский к вере православной помалу приобщает. Вот ты о великую задачу споткнулся и не знаешь, с какого боку за нее приняться. Он же половину дела твоего уже сделал и сколь может сделать еще, ежели его пожаловать. А ты говоришь—не проси.