Николай Скоморохов - Служение Отчизне

• Название: Служение Отчизне
• Автор: Николай Скоморохов
• Издательство: Саратов: Приволж. кн. изд-во, 1982,—329 с.— (Для ст. школ. возраста).
• Жанр: О войне
• Год: 1982

Автор этой книги — прославленный летчик, дважды Герой Советского Союза, ныне маршал авиации Николай Михайлович Скоморохов в документальной повести рассказывает о своем жизненном и ратном пути, о людях, с которыми сводила его судьба на земле и в небе, на берегах Волги, где он родился и вырос.

---

Адлер… Это сейчас он приобрел всеобщую известность, стал воздушными воротами Кавказа. А до войны о нем мало кто слышал.

Итак, мы на своем первом огневом рубеже — аэродроме Адлер. Здесь базируются авиационные полки нашей 5-й воздушной армии, которой командовал генерал-лейтенант авиации С. К. Горюнов, и некоторые другие 5 части ВВС Закавказского фронта. В первый же день нам сказали, что главное направление наших боевых действии — Туапсинское. Против нас противник сосредоточил до 600 боевых самолетов, а у нас было значительно меньше. Поэтому каждому придется драться за двоих.

Командование осмотрительно, неторопливо вводило в строй молодых летчиков. С нами провели несколько занятий по самолетовождению и тактике. Большое внимание было уделено изучению района боевых действий. Нас тренировали даже в рулении по аэродрому. Это имело свой смысл: наша эскадрилья располагалась у подножия гор, первая — поближе к, морю. «Вы — гористее, мы — мористее», —- шутили летчики Дмитриева. Каждому из нас нужно было научиться безошибочно заруливать на свою стоянку: при таком обилии техники немудрено и столкнуться. Тем более что капониры были даже для таких небольших самолетов, как ЛАГГ-3, тесноватыми.

Вскоре мы увидели первый вражеский самолет. Почему-то никто из наших не взлетел ему навстречу. Он с большой высоты сбросил несколько бомб, они разорвались в стороне от аэродрома. А потом произошло такое, что буквально потрясло нас, молодых. Заходил на посадку Ил-2. И тут откуда ни возьмись два «мессера». В мгновение ока они подожгли наш самолет и скрылись.

— Вот их пиратская тактика, — зло бросил Дмитриев.

— Когда же нас наконец поведете в бой? — не выдержал Алексей Липатов.

— Всему свой черед, — ответил комэска, а потом, подумав, добавил: — А у тебя, Липатов, еще и на земле есть над чем поломать голову…

На что он намекал, нам было ясно. Намек этот заставил смутиться и меня с Мартыновым. Дело в том, что при перелете на фронт мы задержались на несколько дней на промежуточном аэродроме. Однажды нам разрешили увольнение в город, мы пошли в Дом офицеров. С деньгами было туговато, но тут выяснилось, что они есть у Липатова. Он не курил, в рот не брал хмельного. Мартынов возьми и скажи ему в шутку: «Может, угостишь, Алеша, в честь отлета на фронт?» По дороге зашли в винную лавку. Алексей взял бутылку портвейна, мы распили ее и пошли дальше. В Доме офицеров с Липатовым нос к носу столкнулся Мелентьев, который сразу же отправил его на аэродром. А утром на построении объявил ему выговор. Липатов страшно расстроился. И нам было неудобно, так как пили-то в основном мы, а Липатов лишь выпил глоток вина. Он потом стал уединяться от товарищей, уходил в город один, и случилось так, что сначала комиссар, а потом и командир засекли его, как они говорили, возле «винных подвалов», которых Алексей даже не замечал. И пошла молва о том, что Липатов выпивает. Именно это имел в виду Дмитриев.

Нам с Мартыновым очень хотелось заступиться за товарища. Мы пытались убедить всех, что он совсем не такой, как о нем думают, но начальство и слушать нас не желало. В конце концов мы решительно вступились за честь своего товарища, только случилось это слишком поздно.

После нескольких полетов в районе аэродрома нам объявили: «Завтра первый боевой вылет, подготовьтесь, хорошо отдохните». Как-то чересчур буднично, слишком просто прозвучали для нас слова, которых мы ждали целых полтора года.

Первый боевой вылет. Как много я думал о нем. Еще с первых дней войны читал газеты о подвигах летчиков, которые грудью встретили врага на рассвете 22 июня 1941 года. Встречаясь с фронтовиками, я всегда до мелочей выспрашивал о боевых вылетах, о воздушных боях, как губка впитывал все услышанное. Правду говорят: лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать. В этом я, конечно, убедился немного позже, но интервьюировать стремился всех: кто летал, кто видел, как дерутся, и даже тех, которые слышали об этом. Последние особенно были мастера фантазировать.

Я неоднократно продумывал боевой вылет, воздушный бой. Научившись пилотировать самолет, вести учебные воздушные бои, я мысленно рисовал картину воздушного боя.

Но все мои умозрительные наброски не имели конца. Завершать воздушный бой в свою пользу у меня как-то не получалось, а поверить в то, что меня вот так сразу собьют, я, конечно, не мог. Я желал драться и хотел жить.

…Итак, первый боевой. Взлетели, когда солнце уже поднялось сравнительно высоко. Идем к Туапсе вдоль береговой линии. С одной стороны горы, с другой — бескрайний морской простор. Воздух прозрачный, видимость на редкость превосходная. С этой высоты мы даже где-то вдали на востоке просматривали Кавказский хребет вплоть до Эльбруса. Впереди — Микитченко, справа от него — я, слева — Евтодиенко и Мартынов, сзади, выше, — Дмитриев с Николаем Кузнецовым.

Время от времени бросаю взгляд вниз на город, отыскивая домик Островского, но отыскать сразу не могу. Город с воздуха имеет другой вид. Он изрыт, исполосован оборонительными укреплениями. Во многих местах земляные работы продолжаются. Город начеку. Мы тоже. Первыми из молодых вылетели на прикрытие наших войск, преисполнены гордости за такое высокое доверие.

Вот внизу проплывают знакомые очертания Черноморского побережья: мы проходим Сочи, Лазаревскую, впереди Туапсе. По расчетам должна быть уже линия фронта. В моем представлении это сплошные траншеи, непрерывный огонь с обеих сторон. Но тут в горах все иначе. Все спокойно. Я увидел лишь отдельные вспышки артиллерийских выстрелов. А где же воздушный противник? Я и ждал и побаивался встречи с ним. Каким он будет, мой первый враг? Молодым, как я, или опытным воздушным волком? Как поведет себя, какими будут мои действия? Удастся мне сохранить спокойствие, выдержку и место в строю?

Возникали десятки вопросов, а ответ на них могла дать только встреча с противником. Волновался ли я? Безусловно. Столько наслышаться о фашистах, дошедших до Кавказа, и не испытывать никакой тревоги перед первой схваткой с ними — такое трудно представить. Не знаю, как другие, но я волновался. Иное дело — Дмитриев, бывалый фронтовик. Ему уверенности и спокойствия не занимать. У меня же вспотела ладонь правой руки, державшая ручку управления, и не только потому, что она была в перчатке. Вопреки обычаю, я резко работал сектором газа и рулями, отчего с трудом держался в строю. В какое-то мгновение поймал себя на том, что чересчур быстро вращаю головой, торопливым взглядом охватываю слишком много пространства, но в глубину его не всматриваюсь, а ведь еще аэроклубовский летчик-инструктор Лев Иванов учил: «Не скользи взглядом по воздуху, пронизывав его. Наука воздушного боя начинается с умения смотреть и видеть». Смотреть и видеть! Усилием воли взял себя в руки, стал спокойнее, пристальнее всматриваться в окружавшее меня пространство.

Вообще-то я чувствовал себя в относительной безопасности: впереди — Микитченко, сбоку — Евтодиенко, сзади, выше, — Дмитриев. Все хорошо подготовленные. Я был совершенно уверен, что если враг и появится, то первым его обнаружит кто-либо из них. Вот почему, когда показалась черная точка и стала быстро увеличиваться, я в первое мгновение даже и не подумал, что это враг. Но тут же как будто током ударило, дернул вверх машину, покачал крыльями, а потом повернул на точку, дал пушечную очередь.

Этим я дал сигнал: справа, выше, — цель. В шлемофоне голос Микитченко: «Вижу». Убрав газ, занял свое место в строю. Что будет дальше? Точка уже превратилась в «Фокке-Вульф-189». «Рама». Любопытная машина. Слишком много было связано с ней всевозможных неприятностей.

Итак — «рама». Экипаж — три человека, скорость — до 300 километров. Хорошее вооружение. Обыкновенный самолет-разведчик. Кажется, ничего страшного нет, но, наслышанные о нем, все осторожны. Группой идем на сближение, мое внимание на ведущем. Он —  меч, я — щит. А то, что произошло потом, вряд ли можно назвать воздушным боем в полном смысле этого слова. Атаковал первым Микитченко, затем — Дмитриев, за ними устремились остальные, и все спешили открыть огонь, каждый хотел сбить «раму». Только мои гашетки бездействовали: стерег ведущего, не решался отвлекаться. Тем более что не знал, как воспринята моя очередь, не был ли нарушен какой-то замысел, не поспешил ли я. И вдруг четко вижу: «рама» круто накреняется и, спирально разматывая густой шлейф дыма, идет вниз и взрывается.

Какое-то удивительное радостное чувство охватывает меня. Было в нем что-то общее с тем, что я испытывал когда-то мальчишкой, впервые поймав с отцом большого осетра. И вот первая боевая радость…

На земле майор Мелентьев поздравил капитана Дмитриева с открытием боевого счета полка в новом составе. «Рама» была сбита им. Дмитриев, принимая поздравления, ответил, что все произошло благодаря умелым действиям ведомых. Мы приняли это, как говорится, за чистую монету. Нас все расспрашивали о подробностях боя, о том, кто и как стрелял. Мы охотно рассказывали, пока Дмитриев не отозвал нас в сторону: