Александр Лавров - От Кибирова до Пушкина

• Название: От Кибирова до Пушкина
• Автор: Александр Лавров
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86793-840-6

В сборник вошли работы, написанные друзьями и коллегами к 60-летию видного исследователя поэзии отечественного модернизма Николая Алексеевича Богомолова, профессора Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. В совокупности большинство из них представляют коллективный набросок к истории русской литературы Серебряного века. В некоторых анализируются литературные произведения и культурные ситуации более раннего (первая половина — середина XIX века) и более позднего (середина — вторая половина XX века) времени.

---

736

Об этом см.: Немзер А. Поэмы Давида Самойлова // Самойлов Д. Поэмы. М., 2005. С. 404.

737

Об этом см.: Там же. С. 41–42.

738

Особое пристрастие Самойлова к звуку «а» связано не только с мифопоэтическим сюжетом Анны (существенно, кроме прочего, что это имя Ахматовой), но и с особенностями московской орфоэпии. В этой связи характерна «акающая» окраска отступления о «Москве эпохи детства» в поэме «Возвращение». Очевидно, что в этом фрагменте «а» в первых предударных слогах не редуцируется: «М[а]сква была тогда М[а]сквою <…> Еще п[а]лно было московской р[а]скошной акающей речи…». «Аканье» поддержано и графически — во фрагменте двенадцать строк с анафорическим союзом «А», причем шесть из них следуют подряд, а две, суммируя и завершая «идиллическое» воспоминание, предшествуют его трагическому обрыву: «А эта [а]б[а]зримость мира, / А это [а]баянье слога!.. / М[а]сква, которую размыла / Река Железная дорога» — Самойлов Д. Поэмы. С. 173–174.

739

Обратим внимание на явные переклички с посланием «Пастернаку»: «гармошка вятская <…> Пускай горбатая» и «скомороший визг баяна <…> Кривляется горбатый мех». Мечтая о новой музыке, поэт не может (и, видимо, не хочет) вовсе оторваться от музыки «старой». Если антипастернаковское стихотворение пронизано реминисценциями стихов обличаемого поэта, то в «Катерине» с ее установкой на «народность» отчетлив мандельштамовский фон; ср. переход от органа к вокалу (и от холодной высоты — к «человечности»): «В тот вечер не гудел стрельчатый лес органа, / Нам пели Шуберта — родная колыбель!» — Мандельштам О. Полн. собр. стихотв. СПб., 1995. С. 144. (След Мандельштама приметен и во втором стихотворении диптиха.) Аналогия не кажется случайной, если вспомнить, в каком порядке представляется «программа» «дивной певицы» в поэме «Юлий Кломпус» (1979): «Бывало, на ее губах / Смягчался (курсив мой. — А. Н.) сам суровый Бах / И Шуберт воспевал денницу. / Звучал Чайковского романс. / (Казалось, это все про нас.)» Как и в «Катерине», певческий сюжет «Юлия Кломпуса» продолжается сюжетом любовным — поэт-рассказчик вспоминает, как однажды провожал певицу: «И сонный Патриарший пруд / Был очевидцем тех минут… / Благодаренье очевидцу». «Высокому» музыкальному эпизоду в поэме предшествует описание хорового пения бывших фронтовиков, чей полуфольклорный репертуар тоже по-своему недостаточен (потому и необходимо появление певицы): «Тогда мы много пели. Но, / Былым защитникам державы, / Нам не хватало Окуджавы». — Самойлов Д. Поэмы. С. 156, 155. Песенная лирика Окуджавы, в которой подчеркнуто индивидуальный лиризм соединяется с «народным» (хоровым) началом, мыслится Самойловым как один из вариантов реализации его эстетического идеала. Это не отменяет сложного, зачастую критического отношения Самойлова к поэзии Окуджавы. Тема «Самойлов и Окуджава» еще ждет подробного (и, похоже, чреватого неожиданностями) анализа, но упоминание имени Окуджавы при разговоре о «Собачьем вальсе» кажется необходимым.

740

Самойлов Д. Поденные записи: В 2 т. М., 2002. С. 241.

741

«В районном ресторане / Оркестрик небольшой: / Играют только двое, / Но громко и с душой <…> Во всю медвежью глотку / Гармоника ревет, / А скрипочка визгливо — / Тирлим-тирлим поет. // И музыка такая / Шибает до слезы. / Им смятые рублевки / Кидают в картузы» (82–83); «На полустанке пел калека, / Сопровождавший поезда; / „Судьба играет человеком, / Она изменчива всегда“. // Он петь привык корысти ради — / За хлеба кус и за пятак. / А тут он пел с тоской во взгляде, / Не для людей, а просто так» (85). Отсюда, кроме прочего, тянется нить к поздним «цыганским» стихотворениям (1981–1984); в «Цыганах» (хоть и нагруженных тонкими литературными аллюзиями) и в аффектированно простодушном «Романсе» стилизация «жестокого» городского «постфольклора» рискованно (и явно сознательно) приближается к пародии, что бросает своеобразный отсвет на страстную исповедь «Играй, Игнат, греми, цимбал!»; ср. также «меркантильную» ноту в «Водил цыган медведя…»: «Пляши, моя цыганочка, / Под дождичком пляши, / Пляши и для монетки, / А также для души. // В существованье нашем / Есть что-то и твое: / Ради монетки пляшем — / И все ж не для нее» (339).

742

Самойлов Д. Поэмы. С. 14, 22.

743

Варварой была названа дочь Самойлова, что несомненно свидетельствует о высоком значении для автора «Чайной» этой трудно шедшей к читателю (опубликована лишь в 1961 году, в альманахе «Тарусские страницы»), почти не получившей резонанса и много лет не републиковавшейся поэмы.

744

Самойлов Д. Поэмы. С. 85.

745

Ср. дневниковую запись от 4 мая 1956 года, которую Самойлов сделал по прочтении «Чайной» молодым ленинградским поэтам Льву Лившицу (будущему Лосеву) и Евгению Рейну: «Людям очень (курсив Самойлова. — А. Н.) хорошего вкуса она не должна нравиться». — Самойлов Д. Поденные записи. Т. 1. С. 281.

746

Об этом см.: Немзер А. Поэмы Давида Самойлова. С. 355–363. Рефлексия над жанром поэмы у Самойлова неотделима от размышлений (часто болезненных) над проблемой «сюжета», который якобы затрудняет прямое лирическое высказывание; ср. в этом плане горькое (но не отменяющее собственного выбора!) признание (1972; разумеется, при жизни не публиковалось): «Меня Анна Андревна Ахматова / За пристрастье к сюжетам корила. / Избегать бы сюжета проклятого / И писать — как она говорила. // А я целую кучу сюжетов / Наваял. И пристрастен к сюжетам. / О, какое быть счастье поэтом! / Никогда не пробиться в поэты» (505). «Собачий вальс» — опус, безусловно, сюжетный.

747

Писавшиеся в конце 1950-х «Ближние страны» были напечатаны полностью только в сборнике «Равноденствие» (1971), драматическая поэма «Сухое пламя» (завершена в 1963) — в «Избранном» (1980), т. е. в год написания «Собачьего вальса» была известна читателю лишь частично (фрагменты вошли в «Равноденствие»).

748

Здесь в первую очередь важна соответствующая главка «Цыгановых», закономерно привлекавшая внимание пародистов. Если Филатов, комически очерчивая поэтику пародируемого как целое, сочетает отсылку к «Гостю у Цыгановых» с аллюзиями на другие тексты Самойлова, то Александр Иванов («Ужин в колхозе») просто «переписывает» застольный эпизод; см.: Советская литературная пародия. Т. 1. С. 334–335. Не касаюсь здесь множества других самойловских «пиров» и сложно связанного с ними «гедонистического» образа поэта; отмечу, что мотивы такого плана могут возникать и в крайне мрачных текстах. Так, отчаянное стихотворение о пире в одиночку (1962), в финале которого звучит признание «И все живу. И все же существую. / А хорошо бы снова на войну», открывается строкой: «Пью водку под хрустящую капустку» (492; курсив мой. — А. Н.).

749

Ее продолжение каламбурно введено в ссылке на источник; ср.: «Не пой, красавица… / (Мнение Пушкина)» (244) и «Не пой, красавица, при мне». — Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. Л., 1977. Т. 3. С. 64.

750

Самойлов синтезирует фигуру стихотворца XIX века; возникает в стихотворении и словосочетание из первого эпиграфа — «Кто узнает, чего он хотел, / Этот старый поэт перед гробом!» (118), что позволяет приписать строки о потомках и Парфеноне фиктивному персонажу.

751

«Цель людей и цель планет — / К Богу тайная дорога. / Но какая цель у Бога? / Неужели цели нет?..» (324). Полагаю, что ни один из вариантов названия не сводился к «маскировке» (обману цензуры), но каждый актуализировал те или иные смысловые интенции текста. (То же касается и других «исторических» и «литературных», внешне уводящих от интимных и/или рискованных тем, заголовков в поздней лирике Самойлова.) Интересные соображения о последней версии названия («Батюшков») см. в кн.: Рассадин Ст. Голос из арьергарда. М., 2007. С. 36–37 (критик, впрочем, делает акцент на противоборстве поэта с цензурой).

752

См.: Баранов В. В. А. И. Полежаев. Биографический очерк // Полежаев А. И. Стихотворения. М.; Л., 1933. С. 103. Об интересе юного Давида Кауфмана к личности и судьбе злосчастного автора поэмы «Сашка» свидетельствует дневниковая запись от 28 октября 1943 года: «Думал о „Солдате Полежаеве“» — Самойлов Д. Поденные записи. Т. 1. С. 191 (кажется вероятным, что задумывалась поэма). Полежаев привлекал внимание поэта и много позднее; см.: Самойлов Д. «Раздайся, вечность, предо мной!» К 150-летию А. Полежаева // Литературная газета. 1988. 3 февраля. С. 6.