Тронд Берг Эриксен - Августин. Беспокойное сердце

• Название: Августин. Беспокойное сердце
• Автор: Тронд Берг Эриксен
• Издательство: Прогресс–Традиция
• Жанр: Религия
• Год: 2003

«В книге, призванной дать читателю представление об Августине и его трудах, необходимо высветить эту фигуру по крайней мере с трех сторон: показать его как ритора (в том числе проследив за его образованием и становлением в оном качестве), как философа, который свел воедино неоплатонизм и христианство, и как пастыря, который правил своим епископством накануне развала Римской империи. Кроме того, следует коснуться беспримерного влияния его идей на современников и последующие поколения. Разделить три роли, которые играл Августин на протяжении своей жизни, весьма сложно, но можно сказать, что отчасти они соответствуют трем этапам его развития: начав как ритор, он постепенно превращается в философа и заканчивает свои дни церковным деятелем. Иными словами, сначала Августин хочет ввести мир в заблуждение, затем наблюдает за ним, а под конец пытается с ним бороться».

«Наше время — рубеж тысячелетий — представляется особенно благоприятным для обращения к Августину, поскольку он весьма серьезно повлиял на трактовку истории в системе христианских воззрений. В его сочинении «О граде Божием», которому я давно собираюсь посвятить отдельную книгу, вкратце излагается понимание древней Церковью хода истории. Фактически в этом труде предпринимается наиболее смелая из всех попытка выявить смысл исторического процесса в целом и распада Римской империи в частности. Августин рисует картину огромного масштаба, в которой всем и каждому отведено строго определенное место».

«Подзаголовок моей книги — «Беспокойное сердце» — кажется позаимствованным из дешевого романа. Но это выражение настолько точно передает мироощущение Августина, что обойтись без него затруднительно. Такая формулировка важна и в историческом плане, поскольку Августин первым описал беспокойство как основное состояние человека, как его судьбу. Бог сотворил человека прямоходящим, и это подсказка человеку, где и как ему следует искать свою цель. Люди не должны, вроде бессловесной скотины, склоняться к земле. Так ведут себя потакающие своим порочным страстям. Истинные же человеки призваны устремлять взср ввысь, тянуться душой к Господу. Лишь в Боге мы обретаем «покой» (quies), т. е. свободу от страстей и желаний. И пока мы наконец не предстанем пред лицом Создателя, сердца наши будут пребывать в «беспокойстве» (inquietum est cor nostrum). Античные стоики идеализировали бесстрастие и «спокойствие» (tranquillitas). Но Августин не считает спокойствие возможным или достойным идеалом — во всяком случае, если говорить о земной жизни человека. Здесь, на земле, наши сердца всегда будут испытывать беспокойство — и это вполне закономерно. Страшиться и желать, скорбеть и радоваться правильно, только если эти душевные волнения касаются правильных вещей (О граде Бож. XIV, 9). Беспокойство свидетельствует о том, что мы не дома, что наше пребывание в этом мире лишь временно, что мы направляемся далее».

---

Таким образом, католические епископы имели основания считать всех донатистов врагами императора. Циркумцеллионы, возможно, и не были так уж тесно связаны с донатистами, но Оптат и Августин не делали различия между бандитами и религиозными конкурентами, дабы упростить борьбу с донатистами и заручиться поддержкой римской администрации. Донатисты сами способствовали своему поражению, разбившись на группы, которые не на жизнь, а на смерть конкурировали друг с другом, считая только себя чистыми истинными христианами.

Донатисты верили, что действие благодати зависит от святости служителей церкви. Августин же, напротив, подчеркивал независимый характер благодати. Свою общину донатисты называли избранной горсткой спасенных. Августин, напротив, считал, что Церковь должна охватывать как тех, кто избран для спасения, так и тех, кто идет навстречу гибели. Католики не предъявляли возвышенных требований о чистоте. Они предоставляли Богу самому совершить последний суд над каждой человеческой жизнью. Нет сомнения, что полемика Августина с донатистами наложила отпечаток и на его понимание благодати, и на его понимание Церкви. Таким образом, донатисты косвенно содействовали формированию христианской ортодоксии.

Августин не считал преследования со стороны государства обязательным признаком истинной Церкви. Но, уступая властям, донатисты чувствовали, что свернули с пути истинного. При императоре Феодосии они были поставлены перед выбором: воссоединиться с Церковью или подвергаться постоянным преследованиям. Их и заманивали, и запугивали. Сочинения и политические инициативы Августина привели к тому, что донатисты должны были либо согласиться с тем, что они будут уничтожены, либо пойти на компромисс с императорской государственной религией.

Требование императора Феодосия, чтобы донатисты подчинились государственной религии, оживило их старью предания о столкновениях с Римской империей при Диоклетиане сто лет назад. Донатисты предпочли выступить против римской власти, они поджигали католические церкви и убивали епископов. Начиная с 404 года эти два лагеря вели открытую войну друг с другом. Но за спиной Августина и католиков стоял император. А потому конец донатистов был предрешен. Император Гонорий конфисковал церкви и всю собственность донатистов и передал их католикам.

После этого к донатистам относились уже как к обычным еретикам. Сочинения Августина должны были показать справедливость преследования конкурентов. Эта борьба продолжалась до 411 года, когда Гонорий созвал в Карфагене собор, на котором Марцеллин — тот, кому Августин посвятил свой трактат «О граде Божием», — должен был выступить в качестве судьи и положить конец этой длительной борьбе, решив, наконец, на чьей стороне правда. Марцеллин недвусмысленно поддержал Августина и объявил донатистов раскольниками. Донатисты потеряли и свою собственность, и право на собрания. Книги их сожгли, дома сровняли с землей, а им самим вырвали языки и выкололи глаза. В конце концов донатисты против своей воли вернулись в pax cathoiica — «католический мир».

Если донатистские священники, вернувшиеся в лоно католической церкви, не были среди тех, кто в первых рядах боролся против религии императора, они, как правило, сохраняли свои посты. Августин предупреждал против применения насилия и отмежевывался от таких мер по установлению законности, в результате которых могли появиться новые великомученики. Он всегда проявлял мягкость по отношению к тем, кто выражал желание вернуться в лоно Церкви. После того, как борьба учений закончилась в его пользу, он считал разрыв с донатистами внутренним дисциплинарным делом Церкви.

В противоположность Оптату, Августин всегда был против того, чтобы еретикам выносились смертные приговоры. Он ясно высказывался против применения винтов, раскаленного железа и щипцов, однако одобрял наказание плетьми (Письма, 133). Евангельское сотреИе intrare — «убеди придти, чтобы наполнился дом мой» (Лк. 14,23) оправдывает положительное отношение Августина к некоторому насилию со стороны Церкви. Выражение Roma locuta, causa finita — «Рим высказался, дело закончено» — обретает у Августина тот смысл, что авторитет Церкви непоколебим (Проп. 131, 10). Выражение Salus extra ecdesiam non est «нет спасения вне Церкви» сопровождало африканскую церковь со времен сочинения Киприана «О крещении» (IV, 17).

После разгрома, учиненного Августином, донатисты продолжали существовать в виде разрозненных тайных общин. Окончательно их следы исчезли только в VII веке, после захвата мусульманами всей Северной Африки. В 391 году, когда Августин получил сан пресвитера в Гиппоне, большинство жителей города были донатистами. Августин не отличался особой терпимостью или либеральностью. Он использовал императорское стремление к укреплению власти и контроля в своих целях. Между тем именно африканская церковь, а не император, выступила инициатором созыва в Карфагене двух соборов для примирения с донатистами в 401 и 403 году. Правда, результатов они не дали. В 405 году донатисты были объявлены «еретиками». После этого они оказались бесправны, потеряли свою собственность и право на собрания. Законодательство, однако, касалось не совести и убеждений, а лишь внешних условий для отправления культа. Клеймо еретиков, наложенное на донатистов, Августин счел поддержкой, оказанной католикам Провидением.

Борьба с донатистами была отчасти борьбой за метафоры. Донатисты называли Церковь «Запертым садом, заключенным колодезем, запечатанным источником» (Песнь Песней, 4,12). Они сравнивали Церковь с Ноевым ковчегом, построенным, чтобы пережить потоп (1 Пет. 3, 20–21). При этом они постоянно подчеркивали противоречие между чистым и нечистым, истинным и неистинным, верностью и предательством. В борьбе с донатистами Августину приходилось соблюдать осторожность, чтобы случайно не проявить неуважения к Священному Писанию или к Киприану, который был главным героем у всех африканских христиан. Он мог только показывать, что донатисты ошибочно толкуют и Священное Писание, и Киприана. Сам он крайне редко позволял себе критиковать стиль Киприана (О христ. учен. IV, 14). Киприан вообще был для африканских христиан столь же непререкаемым авторитетом, как Сципион Африканский для политиков поздней республики.

Таинство мученичества занимало центральное место в донатистской конструкции чистой церкви. Как Христова невеста, Церковь должна хранить чистоту и непорочность до Судного Дня, то есть до конца свадьбы. Это была одна из главных метафор донатистов. Все земные институты, включая видимую церковь, — это вспомогательные леса, которыми пользуются архитекторы, говорит Августин (Проп. 362). Он решительно не согласен с тем, что существующая община должна считаться Христовой невестой. Когда дом наконец построен — в Судный День, — леса должны быть убраны. В миропонимании Августина Церковь является также эсхатологической величиной. Однако он не смешивает церковную организацию с обществом святых. Божии человеки должны подчиняться миру, в котором они находятся по пути к вечному покою (Об обуч. оглаш., 21,37). Но никто не знает времени последнего гонения (О граде Бож. XVIII, 53) и никто не знает, кто попадет внутрь, а кто останется снаружи.

Когда Апарих, король вестготов, с 408 по 410 год опустошал Италию, император не мог контролировать Африку. В это время донатисты вылезли из своих щелей, и Августин остался с ними один на один без политической поддержки. Самые непримиримые донатисты пытались, по–видимому, совершить на него нападение из–за угла. В 408–410 годах законы императора против еретиков не действовали. Но в конце 410 года император созвал обе группы на общую «епископскую встречу», соllаtio, чтобы решить, какая из них представляет католическую церковь.

Римский чиновник Марцеллин, известный нам по вступлению к трактату «О граде Божием», должен был после собора доложить его результат императору Гонорию. Епископы из обоих лагерей изложили свои аргументы, Марцеллин был судьей, представлявшим императора. 18 мая 411 года в Карфагене собралось 286 католических и 279 донатистских епископов. Сохранился полый отчет о трех встречах, состоявшихся 1,3 и 8 июня. Марцеллин пригласил по семь представителей с каждой стороны. Но за своей семеркой донатисты стояли на своем, как Христос стоял на своем перед Пилатом.

Августин выступил только на третьей встрече, он повел себя с донатистами как ловкий адвокат. На другой день, 9 июня, Марцеллин принял решение. Донатисты проиграли. Суд императора Константина решил дело в пользу епископа Цецилиана. Донатисты были загнаны в подполье и начали распространять фантастические легенды, будто бы Симона Кирского заставили нести крест Иисуса Христа. Так они хотели заручиться поддержкой более древнего авторитета, чем сам Киприан.