Елена Гонцова - Ниточка судьбы

• Название: Ниточка судьбы
• Автор: Елена Гонцова
• Издательство: Астрель: ACT
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-020549-Х, 5-271-07288-6, 985-13-6852-0

Она — талантливая пианистка и хрупкая беззащитная женщина.

Победа на международном конкурсе, казалось бы, должна принести ей только радость. Но… после возвращения домой она оказывается в водовороте таинственных событий и чувствует себя марионеткой в умелых, но жестких руках невидимого кукловода.

Как выпутаться из этой паутины интриг понять, кто друг, кто враг? Может, просто довериться магии старинного перстня, который помогает по-настоящему творческим и добрым людям…

* * *

Она талантлива от Бога, но хрупкая и беззащитная в жизни. Победы на международных конкурсах, овации и преклонение обожателей — не это ли предел мечтаний? Но… судьба жестока — цепь таинственных событий, предательство еще совсем недавно любящего человека — вот расплата за талант. Как ей, марионетке в умелых, но жестоких руках невидимого кукловода найти себя? Как выпутаться из страшной паутины интриг? Может, просто поверить в себя? И любовь постучится ей в сердце? И тогда — ей море по колено — ничего не страшно!

---

— Мне кажется, ты сочиняешь про меня роман и хочешь, чтобы я занялась тем же.

— На самом деле все просто. Нужно не идти против себя, а совершать поступки. Пойми одно, чтобы не пропасть в этом мире, нужно прицепиться к сильному, умному, талантливому, удачливому мужику. И только тогда, когда ты будешь под его абсолютной защитой и покровительством, можно подумать о самостоятельном творчестве. Запомни это, подруга. Вот я взяла и приехала однажды к Никите в Париж. Он знать обо мне ничего не знал. Я возникла как чертик из табакерки. И была уверена, что он оценит мое диковинное появление. Вся моя поклажа состояла из его нового романа, написанного на французском, и серебряного браслета на левой руке. Эта книжка мне ужасно понравилась, а я ужасно понравилась Никите. «Ты будешь моей женой», — сказал он и сжал мне запястье, на котором красовался серебряный браслет.

— У нас с Алешей все было совсем не так…

В окнах за темными кронами деревьев блеснула молния. И это сияние не прервалось сразу, а причудливо разбежалось в изменившемся пейзаже, прежде чем послышались мощные удары грома.

К ужину вернулись мужчины. Они еще некоторое время оживленно обсуждали что-то, чем, видимо, были сегодня заняты, и лишь после этого Никита обратился к женщинам:

— Итак, Алеша будет руководить моим оркестром. Только что мы заключили контракт. Кстати, Верочка, хочу раскрыть вам секрет, — выбор этот был сделан Алексеем из-за вас. Он подумал, что вам будет легче жить в Париже, поскольку здесь ваша старинная подруга и моя прекрасная жена Юлия. Так что именно вам я обязан счастьем в течение года работать с моим хорошим другом.

Вера поняла, откуда в Афанасьеве эта чудесная способность писать книги на нескольких языках и при этом быть пианистом-виртуозом. Чего бы он ни касался, мгновенно обретало строй, порядок и завершенность.

С удивлением заметила девушка, что ее Алексей во многом похож на своего парижского приятеля. И когда разговор коснулся этого их сходства, Афанасьев, не мудрствуя лукаво, высказал свои взгляды, совершенно космополитические, нисколько не смущаясь, как они будут восприняты.

— Деление на так называемые нации весьма условно. Есть более устойчивые звенья. И называйте их как угодно — семьи, кланы, цеховые какие-то единства, — это справедливо будет только в одном случае, если за всем этим конгломератом будет четко просматриваться древо общей истории и культуры.

— Пожалуй, это можно понять на примере музыки, — заметил Алексей.

— Ну да, — смеясь ответил Никита. — Ничего нет проще музыки. Она вненациональна, если говорить о ее понимании. Ведь австрийскую, например, музыку не надо переводить на русский язык. Так что мой тост за материк, на котором мы встретились, то есть за мировую культуру как таковую, сотворившую нас, вне зависимости от того, где мы располагаемся, и сделавшую нас удивительно похожими друг на друга при абсолютном личностном различии. Первая симфония Тульчина как раз подтверждает мои мысли. Образы, которые заявил Алексей, имеют отношение только к любви. А она — явление божественное, всемирное. Разница только в том, как конкретный человек переживает это космическое явление. Фортепианная партия этой блестящей симфонии, кстати сказать, — несомненно это вы, Вера, ваш образ. И мне особенно приятно сейчас напрямую общаться с мелодией, то есть с вами.

Вере оставалось только соглашаться, ведь о тайнах мировой жизни размышляют многие люди. Но прикоснуться к этим тайнам, разгадать их можно только практически. И наиболее совершенный ключ — конечно же любовь. Или творчество, замешанное на любви. В эту ночь Вера, как тогда в Москве, пробралась в комнату Алексея, и все было как прежде, может, только чуть больше грусти прибавилось да появился оттенок бережной нежности в его поцелуях.

Глава 12

На следующий день Вера и Алексей стали готовиться к отъезду, как было решено еще по дороге из Мадрида. В Париже решили не задерживаться, несмотря на уговоры хозяев. Во Францию предстояло вернуться через две недели ради подготовки к премьере новой симфонии Тульчина.

Они гуляли по Парижу, за недостатком времени посетили только знаменитые места, в том числе кафе на Монмартре, о нелепой встрече в котором, бахвалясь, рассказывал Третьяков. Вера пересказала этот анекдот, показывающий Владимира Павловича в совершенно диком свете, Алексею, и он долго смеялся, приговаривая: «Неужели этот кот не понял, что выдал себя с головой?!»

Потом, конечно, купили несколько превосходных нарядов для Веры. Она смущалась, говорила, что это лишнее, что тряпок у нее и так полно, а тело все равно одно, но Тульчин настоял на двух костюмах, трех парах изящных туфелек и длинном, нежно-серебристом и пушистом пальто.

Он было заикнулся, что лучшие в мире свадебные платья в Париже, но тут Стрешнева была неумолима. Честь готовить подвенечное платье в их семье принадлежала родителям невесты, причем платье непременно должно быть похоже на аналогичные наряды бабушек и прабабушек по материнской линии, все передается от матери, как титул и фамилия.

Потом они сидели в ресторанчике Эйфелевой башни, пили удивительно вкусный, крепкий, горький и очень горячий кофе. Вера морщила губы, дуя на поверхность обжигающего напитка, и рассуждала об их с Алексеем судьбе, столь необычайной.

— Как все совпало, — удивлялась она. — Что же это было? Предопределение? Если все, что было прежде, я могу назвать злым роком, то как он мог столь счастливо нас свести?

— Это нормально. Видимо, добрым силам было необходимо, чтобы мы прошли испытание. Нечто вроде экзамена на жизнь…

— Москва встречала нас во мраке, переходящем в серебро, — сказала Вера, вдыхая забытый московский воздух. И что мы тут будем делать, Алеша? Мы чужие на этом празднике жизни, так, по крайней мере, я думаю сию минуту. Капитан Кравцов и кошка Штука — вот что имеет для меня цену.

— Да вот они, — сказал Тульчин, первым заметив встречавшего их «шерифа». Кошка без всякого контейнера сидела на руке капитана, похожая на многочисленные статуэтки древности, она еще не увидела хозяйку, но торжественно забеспокоилась.

«Шериф» сильно переменился за это время, как человек, одновременно сменивший образ жизни, занятия и планы на будущее. Одет он был в новый костюм, превосходно подстрижен и смотрел на Алексея и Веру как-то заговорщически.

— Я в отпуске, — пояснил Павел, — второй день. Занятие не из легких, скажу вам по секрету. Если бы не ваш зверь, махнул бы в Карелию.

В лефортовской квартире Кравцова первым делом можно было заметить следы сборов в дорогу.

— Зачем вам спиннинг? — спросила Вера. — Не лучше ли взять алебарду?

— Похоже, она вам нравится. Что ж, если не возражаете, она будет моим свадебным подарком.

— Да, я неравнодушна ко всяким древностям, — задумчиво произнесла девушка.

За легким обедом, который Павел заранее предусмотрел, он коротко поведал обо всем, что произошло за последнее время.

— Первых двух злоумышленников помогла обнаружить ваша кошка. Да, именно она. Когда вы гуляли с ней и обедали в Ботаническом саду, мой человек присматривал за вами. И парочку, на которую Штука отреагировала, как говорится, адекватно, мы больше не упускали из виду. Тем более что этот круг «артистов», так сказать, уже был в поле нашего зрения. Я говорил вам кое-что об этом, если помните: странные кражи и тому подобное. Кстати о вашей хозяйке. Поначалу она была связана именно с этими «артистами». Несколько раз ее навещал и пресловутый Тормоз, он же майор Палкин. Но Марья Степановна человечек обоюдный. И лично мне она выложила многое. Несмотря на то что на продаже «древностей», за которые она цену не ломила, ваша хозяйка за один только последний год заработала, замечу вам, не только на хлеб с маслом.

— А что же этот Тормоз? — не без содрогания спросила Вера.

— Майор был любимцем Новикова, но хозяином был не очень доволен. Считал, что достоин большего. Ведь многие стратегические разработки принадлежали именно ему. Новиков только оплачивал хитроумные операции Тормоза. Бывший майор просто-напросто обворовывал хозяина. Однако не слишком давно случилась утечка информации, а главное — крупной партии наркотиков. Палкину потребовались определенные усилия, чтобы отвести гнев Новикова. В частности, он шпионил за вами как за человеком, которому покровительствует его основной конкурент — Крутицкий. В Питере он взял довольно большую сумму «зеленых», да еще инструменты прихватил. Правда, здесь он действовал по указанию хозяина. Новиков мстил Левшину за то, что тот угнездился под крылом Крутицкого и собирался проводить широкомасштабную предвыборную кампанию своего патрона, да еще на территории самого Новикова — в Сибири. Но гормоз стремительно бежал, прихватив хозяйские деньги, по другой причине. Палкин прикрывал Новикова, и хотя мои друзья из ФСБ работают чисто, он все же узнал каким-то образом, что хозяину грозят капитальные неприятности. А Новиков, защищаясь, с легкостью сдаст все свое окружение. Сейчас Тормоз в Афинах. Мы организовали за ним тщательное наблюдение. Он может вывести на интересующие нас мировые криминальные круги. Это хитрая бестия. Но в этом его слабость. Ему не хватает простодушия в поступках.