Ирина Сахарова - Роковая ошибка княгини

• Название: Роковая ошибка княгини
• Автор: Ирина Сахарова
• Жанр: Исторические любовные романы

Людям суждено совершать ошибки. Порой незначительные, а порой такие, что в корне меняют жизнь. Преследуя исключительно благородные цели, княгиня Юлия Волконская и представить не могла, как высока окажется цена за поступок, совершённый в далёком прошлом. И уж точно она не думала, что расплачиваться придётся не ей одной, но и ни в чём не повинным людям, включая её собственного сына…

---

Карета! Эта проклятая карета с гербом Волконских, стоявшая под окном! Господи, до чего смешно! Александра едва ли сдержала своё нервическое веселье, бьющее через край, но когда недовольная хозяйка пожелала спокойной ночи и ушла к себе, она расхохоталась в голос. Вот это повезло! Противная старая карга, несомненно, донесла бы обо всём Гордееву — для чего ещё он поселил Сашу у неё под боком, если не для этого? — но она увидела карету с гербовым рисунком Волконских, на которых всё время разъезжал Иван Кириллович, и решила, что это он и был, лично привезший её домой! Господи, вот это удача! Вот это миловал Господь, так миловал!

Поразительно, но сегодня ей прямо-таки феноменально везло. Сначала чудесное спасение княгини Караваевой, затем неожиданное покровительство Сидоренко и ещё один лишний день в больнице, потом милашка-Никифорова, для всех слывшая самой вредной из всех пациенток, а её же принявшая как родную, затем это практически безболезненно прошедшее позднее возвращение домой…

Смех её сам собой оборвался и перешёл в тихие, горькие рыдания. Ох, и натерпелась же она страху за этот короткий вечер! А ведь если бы она не пошла к Волконскому с этой папкой, а вернулась сразу в Марьину Рощу, что было бы?! О, нет, она и помыслить о таком боялась! Ясно же: дело Юлии Николаевны так или иначе попало бы к Гордееву, а она, Сашенька, к Георгию. Воспоминания о его сальных и грубых прикосновениях всё ещё заставляли её содрогаться от ужаса, и ей хотелось немедленно смыть с себя всю эту грязь.

Правда, успокоилась она довольно скоро, ещё раньше даже, чем начала действовать настойка пустырника, которую Саша сама себе заварила. Рассеянно глядя, как внизу, под окном, Игнат довольно бесцеремонно загружает в карету бессознательного Георгия, она поморщилась и обняла себя за плечи.

«Убью, если Михал Иваныч прикажет»… Ох, господи! Тут она вздохнула, и стала думать уже непосредственно о том самом Михал Иваныче, благодаря неожиданной заботе которого стояла сейчас в своей комнатке, у окна, сжимая в руках чашку с горькой травяной настойкой.

«Я погибла бы, если бы не он», подумала она с тоской.

Георгий её, быть может, и не убил бы, и даже, скорее всего не убил бы. Иван Кириллович не хотел избавляться от неё, Иван Кириллович хотел её проучить. Сам же сказал в ту ночь, что Георгий будет не прочь «позабавиться» с нею… Видимо, такова была гордеевская месть за то, что Саша выиграла битву за эту проклятую квартиру в проклятом районе с проклятой старухой через стенку. Иван Кириллович не желал успокаиваться, не желал принимать поражение, и — вот… А уж наутро он не помедлил бы высказаться о том, что Саше следует немедленно съехать из неблагополучного района после такого, и вернуться на Остоженку, под их с Алёной присмотр, где её точно никто не обидит. И ради этого она едва не пала жертвой Георгия.

А как же перспективы удачно выдать замуж дорогую падчерицу после такого?! — спросите вы. Саша усмехалась, качая головой: сама же сказала Алёне недавно, что она давно уже не девушка, что Сергей Константинович был удостоен великой чести стать её первым мужчиной, а значит, терять ей уже нечего. Вот Гордеев и решил, что с неё не убудет, и решил отвести душу, да и Георгия порадовать.

А получилось вон что. Тут Саша не сдержала улыбки, и мысленно послала Мишелю Волконскому сто тысяч спасибо, самых искренних, самых сердечных. Если бы не он, ах, если бы не он…!

Сжимая обеими руками чашку с горячей настойкой, Саша погрузилась в раздумья, вспоминая каждую деталь сегодняшнего вечера, каждую фразу из их разговора, каждый его взгляд… О, господи, эти глаза! Несколько минут она и вовсе ни о чём, кроме этих самых глаз думать не могла, но потом прогнала наваждение, и вновь стала вспоминать.

«Временное перемирие», так он сказал? Что ж, она и этому была рада. Глядишь, катастрофы ещё и удастся избежать. Неспроста же его так боятся — и дорогая матушка, и ненавистный Гордеев? А может, и впрямь ещё не поздно вернуть всё назад?

Но было поздно. И катастрофы вопреки всем стараниям избежать тоже не удалось, несмотря на то, что катастрофа это была совсем не та, которую так боялась Александра.

Всё случилось внезапно, нежданно-негаданно, и на удивление быстро — именно так, как оно обычно и бывает, когда влюбляешься.

Глава 17. Игнат

— Жорик, Гордеевский! — полчаса спустя докладывал Игнат, стянув кепку с кучерявой головы. Глаза его всё так же лукаво блестели. — Каторжная морда, десять лет по сибирским просторам бегал, а филёрить грамотно так и не научился, тьфу на него! Я его сразу заметил, за углом дома стоял. Чего прикажете с ним делать, ваше благородие?

По-хорошему, его следовало бы пристрелить. Желательно, прямо сейчас. Но, к счастью или к сожалению, Мишель не стрелял в безоружных, и начинать не собирался.

— Ничего оригинального выдумывать не будем, — поразмыслив немного, ответил он, а Игнат обрадовано улыбнулся:

— С лестницы его спустим?! По вашему проверенному способу? Дык, я ж уже спустил, как видите, ногу ему переломал! Но можно ещё, это бесспорно, ему на пользу пойдёт! Глядишь, шею сломает. Могу поспособствовать! Скажем потом, что неудачно поскользнулся.

— Откуда в тебе столько кровожадности? — спросил Мишель, пряча улыбку. На самом деле, план Игната был неплохой. Если не сказать — хороший. — Я всего лишь хотел предложить бросить его в темницу под часовней, что рядом с имением. Как сам он, в своё время, бросил туда Адриана. Пускай на своей шкуре испытает все прелести тюремного заточения.

— С переломанной ногой, думаю, получится самое то! — весело добавил Игнат. — Глядишь, будет время поразмышлять над бренностью сущего! И пыл свой любовный охладить!

— Где ты таких слов-то понабрался? — смеясь, поинтересовался Мишель.

— Книжки мудрёные читаю! — то ли всерьёз, то ли в шутку ответил Игнат. — Так и что, надолго его туда? Пока не сдохнет?! — с надеждой добавил он.

— Нет, зачем? На пару дней. Потом повяжем ему на голову красный бант, и привезём к отцу на Остоженку.

— А может, лучше всё-таки там оставим? — всё ещё веря в лучшее, спросил Игнат.

— Нет, убивать мы его не будем, — твёрдо сказал Мишель, и тон его не оставлял ни малейших сомнений: решения он не изменит. Игнат повздыхал и решил не спорить. — Поезжай в усадьбу, сделай всё, как я сказал, и оставайся там. Завтра с утра я приеду, мне будет нужна карета. И ты.

— А барышня как же? — осмелился спросить Игнат, которому больно понравилась рыжеволосая красавица, новая знакомая его хозяина.

— Сегодня, я думаю, с ней уже ничего не случится. Мой отец уверен, что Георгий с ней, и вряд ли до утра пришлёт кого-то ещё. Утром я сам её заберу, — Мишель подавил улыбку, — и уж можешь не сомневаться, пока она со мной — ничего с ней не случится.

— Ох, ваше благородие, дай-то бог! — постеснявшись ещё немного, Игнат добавил: — Уж больно барышня-то хороша!

Ну, да. Неплоха. Мишель постарался вернуть на лицо былую серьёзность, и демонстративно кивнул своему кучеру и верному помощнику на дверь. Игнат понял, что хозяин откровенничать не намерен, и о новой барышне своей рассказывать не станет ни за что на свете. Это заставило его вздохнуть, а затем он низко поклонился и ушёл — бедняга Георгий, должно быть, заждался, лёжа в неудобной позе под сиденьем кареты!

Оставшись в одиночестве, Мишель вернулся в гостиную, и устало опустился в кресло, где ещё совсем недавно сидела Сашенька. Кажется, оно хранило её запах, лёгкий, еле уловимый запах цветочных духов.

«Эти ублюдки едва её не погубили», подумал Волконский с болью, вспоминая Сашину весёлую улыбку и задорно блестящие глаза. Господи, до какой степени безнадёжности нужно было опуститься, чтобы поднять руку на это невинное создание? Что за чудовище Иван Гордеев? Как он посмел, чёрт подери?! С кем он надумал вести войну? — с девицей! С беззащитной и хрупкой девчонкой, годившейся ему в дочери! Ничтожество. Подлое, мерзкое ничтожество! Как его матушка, его святая и добродушная матушка, могла любить этого человека?!

Ах, да, кстати, о ней… Мишель со вздохом потянулся к столу, и взял оттуда дело, которое принесла ему Александра. Требовалось изучить его более подробно, чем Мишель и решил заняться, покуда было время.

В том, что он не уснёт этой ночью, можно было не сомневаться. И причина заключалась вовсе не в том, что он проспал целый день, и даже не то, что фотографии собственной матери, в лужах крови, с простреленной грудью никак не наводили на мысли о сладких снах. И, наверное, даже не отчёты по отелям, с трудом раздобытые Андреем Митрофановым, которые требовалось изучить как можно скорее, пока Гордеев не нанёс очередной удар.

Страшно признаться, но причина его бессонницы имела выразительные карие глаза, россыпь веснушек на носу, и яркие рыжие волосы, к которым так приятно было прикасаться.