Александр Костин - Слово о полку Игореве – подделка тысячелетия

• Название: Слово о полку Игореве – подделка тысячелетия
• Автор: Александр Костин
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4438-0760-7

Более двухсот лет прошло со дня публикации литературного шедевра «Слово о полку Игореве», но авторство великого произведения установить так и не удалось. В захватывающую, едва ли не детективную историю вовлекается читатель с первых страниц книги.

Первое упоминание о «Слове» датировано 1797 годом. Рукопись «Слова» сохранилась только в древнерусском сборнике, приобретённом в начале 90-х гг. XVIII века одним из коллекционеров графом Алексеем Мусиным-Пушкиным у бывшего архимандрита упразднённого к тому времени Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле Иоиля. Единственный известный науке средневековый текст «Слова» сгорел в 1812 году, что дало повод сомневаться в подлинности произведения.

Автор книги А. Костин доказывает, что «Слово о полку Игореве» – величайшая подделка в истории русской литературы. Оказывается, «Слово» было написано не в XII веке, а на 500 лет позже.

---

И все-таки В. А. Захаров заканчивает свою глубокосодержательную статью следующими словами: «Автор «Слова» символически передал известие о пленении Игоря, желавшего «поискати града Тмутараканя», Кончаком: в подтверждение «вещего» сна бояре рассказали Святославу, что «два сокола» (Игорь и Всеволод) не дошли до Тмутаракани, а оказались в плену, опутанные “въ путины желѣзны”»[91].

На наш взгляд, также «символически передал…» он своим читателям свое твердое убеждение, что целью похода Игоря Святославича было возвращение Тмутаракани, то есть бывших причерноморских владений черниговских князей, но открыто об этом заявить он не посмел в условиях тотального давления общепринятых взглядов на этот поход, культивируемых школой академика Д. С. Лихачева.

Так было ли целью похода Игоря Святославича в Половецкую степь завоевание Тмутаракани? Положительно ответить на этот вопрос В. А. Захаров не решился, как уже отмечено выше, по одной, но весьма убедительной причине: ни в одном из дошедших до нас источников, кроме самого «Слова», нет упоминания о похожем событии. Так что нам ничего иного не остается делать, как обратиться к самому надежному источнику, а именно к тексту «Слова о полку Игореве».

Если вчитаться в лаконичные строки этого бессмертного «источника», имея в виду найти в них доказательство интересующего нас вопроса, то обнаружатся удивительные аргументы в подтверждение этой версии. Но найти эти аргументы непросто, равно как непросто порой найти значение неизвестных в алгебраической системе уравнений. Для этого прежде всего необходимо составить эту систему с учетом того, чтобы количество уравнений равнялось (по крайней мере было не больше) количеству неизвестных.

Количество «неизвестных», или «почему?», в «Слове» весьма большое, вот некоторые из них:

Во-первых, почему князь Игорь пренебрег грозным для Ольговичей предзнаменованием – солнечным затмением – и не отложил свой поход до лучших времен, учитывая, что никакого позора в этом для него не было бы? Многочисленные исследователи этого вопроса ссылаются на данные летописей, что затмение застало Игорево войско чуть ли не в средине пути (а по Лаврентьевской летописи, по которой поход начался якобы даже не 23, а 13 апреля, это уже более 2/3 пути) и возвращаться было уже поздно. Так ли это? Поскольку считается, что «Слово» написано по горячим следам произошедших событий, когда никаких летописных версий еще не было и в помине, то автор повести писал, как говорится, «с натуры», не заглядывая ни в какие источники. По авторской версии солнечное затмение, произошедшее 1 мая 1185 года, застало Игорево войско в самом начале похода, а вернее на его старте.

Обратимся к первоисточнику, в данном случае к «Зачину» повести, где автор говорит о цели похода князя Игоря:

Почнемъ же братие, повесть сию
отъ стараго Владимера до нынешняго Игоря.
иже истягну умъ крепостию своею
и поостри сердца своего мужествомъ:
наплънився ратнаго духа,
наведе своя храбрыя плъкы
на землю Половецькую
за землю Руськую.

Не грабить половецкие вежи направляется князь Игорь, а воевать «за землю Руськую». Как же далеки от истины многочисленные исследователи «Слова», которые видели в этом походе чисто захватнические цели. Вот как, например, об этом пишет академик Б. А. Рыбаков: «Игорю, ум которого был опален жаждой удачи, удалось преодолеть сомнения своей дружины и вопреки грозному предзнаменованию повести полки навстречу судьбе. Автор («Слова» – А. К.) явно отрицательно относился к затее Ольговичей накануне большой общерусской кампании тайно от всех, уклонившись от участия в общем деле, напасть на пограничные кочевья, урвать свою долю и, ополонившись, возвратиться восвояси»[92]. Какие страшные, несправедливые обвинения в адрес героя повести («напасть на пограничные кочевья», «урвать свою долю» и т. д.), тогда как автор, вопреки мнению академика, вовсе не «…отрицательно относился к затее Ольговичей», а совершенно четко и однозначно определил цель похода «…за землю Руськую». За свою землю идут воевать, вернее, отвоевывать ее, когда она захвачена неприятелем. Половцы русские земли грабили, это точно, но они их не завоевывали, не облагали жителей данью, поскольку за более чем столетие между двумя этносами сложилось некое динамическое равновесие. Взаимные набеги на соседей ограничивались грабежами приграничных поселений, поджогами селений, но, «ополонившись», как те, так и другие «возвращались восвояси. Игорь тем более не мог идти в поход за возвращением русских земель, захваченных половцами, поскольку буквально за несколько недель до его похода Великий киевский князь Святослав Всеволодович объединенными дружинами нескольких князей далеко отогнал половецкие войска, пытавшиеся пограбить приграничные поселения русских в зимнюю кампанию начала 1185 года. Тогда за какую землю Русскую отправился воевать князь? Да все за ту же – Тмутаракань, полтора века которой владели Черниговские князья, но после деда своего Олега Святославича захваченную Византией.

Не было никакой тайны в том, что войско Игоря не секретно, не крадучись «аки тать в нощи», отправилось в дальний поход. Напротив, автор, обращаясь к вещему Бояну (идругому – соловью старого времени), предлагает им воспеть этот исторический поход, правда, каждый по-своему. Вот как воспел бы этот поход Боян – соловей старого времени:

О Бояне, соловию стараго времени!
Абы ты сиа плъкы ущекоталъ,
скача, славию, по мыслену древу,
летая умомъ подъ облакы,
свивая славы оба полы сего
времени,
рища въ трону Трояню
чресъ поля на горы.
Пети было песнь Игореви,
того внуку:
«Не буря соколы занесе
чрезъ поля широкая —
галици стады бежать
къ Дону великому.

А вот другой Боян – вещий, Велесов внук, – тот, как следует из первой строфы песни, под облаками не летает, соловьем по «мыслену древу» не скачет и серым волком по земле не рыскает, а просто под чарующие звуки своих гуслей поет о том, что происходит буквально на его глазах:

Чи ли въспети было,
вещей Бояне, Велесов внуче:
«Комони ржут за Сулою
звенить слава въ Кыеве;
трубы трубять въ Новеграде
стоять стязи въ Путивле!

Какая здесь тайна? Весть о походе птицей летит из Новгород-Северского через стольный Киев град, где в честь похода, похоже, Великий Киевский князь устроил прием да с банкетом (по тем временам закатил пир), ибо наряду с трубами, возвещающими поход в Новгороде, и полной боевой готовностью путивльской дружины князя Владимира Игоревича, «звенит слава в Киеве», благословляя князя Игоря на свершение великого подвига – вернуть Руси исконные ее земли, «…за землю Руськую».

Кстати, именно в этот момент великого ликования, связанного с походом в Половецкую степь князя Игоря, и происходит солнечное затмение. Недаром автор поэмы между двумя строфами, посвященными двум Боянам, помещает столь важный куплет песни, показывающий переживания как самого Игоря, так и его дружины в связи с начавшимся солнечным затмением, которое летописец описывает так:

«В лето 6693 (1185) месяца маия 1 день во звонение вечернее бысть знамение в солнци: морочно и помрачно бысть вельми, яко на час и боле. И звезды видеть и человеком в очию яко зелено бяше. А в солнци учинися аки месяць, из рог его яко огнь жарящь исхождаше и страшно бе человеком видети знамение божие!»

Вот, казалось бы, веская причина, чтобы отложить начало похода в такой тревожный день. И никто бы не осудил его, памятуя, что этот божественный знак преследует Ольговичей, предрекая им большие несчастья. Но что-то удерживает полководца от принятия совершенно очевидного решения, которое подсказывают ему бояре.

Тогда Игорь възре
на светлое солнце
и виде отъ него тьмою
вся своя воя прикрыты.
И рече Игорь
къ дружине своей:
«Братие и дружино!
Луце жъ бы потяту быти,
неже полонену быти;
а всядемъ, братие,
на свои бръзыя комони.

да позримъ
синего Дону».
Спалъ князю умь
похоти,
и жалость ему знамение заступи
искусити Дону великаго.
«Хощу бо, – рече, – копие приломити
конець поля Половецкаго;
съ вами, русици, хощу главу
свою приложити,
а любо испити шеломомь Дону.

Этот фрагмент повести, как бы искусственно вставленный между двумя строфами – обращениями автора к двум Боянам, – несет важнейшую смысловую нагрузку, а именно призван убедить слушателей (читателей, будущих исследователей), что затмение Солнца застало войско на самом последнем этапе их сборов. Не поняв замысла автора, большинство исследователей и переводчиков (реконструкторов) «Слова», с легкой руки академика Б. А. Рыбакова, изымают этот фрагмент из контекста первоисточника и переносят его в конец «Зачина» между строфами, посвященными монологу Буй Тура Всеволода, с одной стороны, и строкой, начинающейся словами: «Тогда въступи Игорь Князь въ златъ стремень // и поеха по чистому полю», с другой.