Александр Амфитеатров - Волны

• Название: Волны
• Автор: Александр Амфитеатров
• Жанр: Драматургия

«Уголокъ скромнаго купальнаго заведенія Черри на Средиземномъ морѣ, въ Віареджіо. При поднятіи занавѣса, первымъ впечатлѣніемъ зрителя должна быть сіяющая даль свѣтлаго итальянскаго утра. Безконечный видъ на море, кипящее бѣлымъ, шумнымъ прибоемъ y берега, потомъ синее, изумрудное съ фіолетовыми пятнами и, наконецъ, подъ самымъ горизонтомъ, гдѣ серѣетъ нѣсколько косыхъ латинскихъ парусовъ, оно жемчужнаго цвѣта. Глубоко въ море уходитъ большая досчатая веранда на старыхъ столбахъ, обомшенныхъ, обросшихъ черными раковинами, Передъ верандой, въ моръ, limite – веревка на шестахъ, за которую воспрещается выходить неумеющимъ плавать…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

---

Альберто выходить изъ моря, садится на бортъ лодки, закуриваетъ трубочку и смотритъ на Джуліи, посвистывая съ угрюмымъ видомъ.

Джyлія. Ты долго ѣздилъ сегодня. Много заплатилъ тебѣ синьоръ Андреа?

Альберто. По обыкновенно, двѣ лиры. Откуда y тебя эта роза?

Джyлія. Да онъ же далъ, синьоръ Андреа.

Альберто. Дай-ка мнѣ.

Джyлія. Изволь!

Альберто взявъ розу, понюхалъ, повертѣлъ въ рукахъ и швырнулъ далеко въ море.

Джyлія (вспыхнувъ). Ты я вижу, опять сбѣсился?

Альберто. Эй, Джулія, берегись! У меня глаза есть.

Джyлія. А y меня есть руки, чтобы глаза твои выцарапать. Право, хоть бы знать: откуда ты взялъ власть надо мною? Я тебѣ сказала: что дальше будетъ, посмотримъ, а покуда ты мнѣ ни мужъ, ни женихъ, ни любовникъ, и я дѣлаю, что хочу.

Альберто. Хорошихъ дѣлъ ты хочешь. Ты думаешь, я не вижу, къ чему ты ведешь? Молодая ты дѣвчонка, а завертѣться хочешь. Ну, да ладно, – этому не бывать. Ты къ нему позировать больше не пойдешь.

Джyлія. Вотъ какъ! значить, ты мнѣ запретишь?

Альберто. Не тебѣ, а ему.

Джyлія. Ты, Альберто, кажется, воображаешь, будто ты одинъ мужчина на свѣтѣ, а остальные всѣ бабы и тряпки. Прикрикнешь ты на нихъ, и они спрячутся по угламъ и все сдѣлаютъ по-твоему. Запрещать такому человѣку, какъ синьоръ Андреа, легко на словахъ…

Альберто. Ты увидишь, ты увидишь.

Джyлія. И ты думаешь, онъ тебя послушаетъ?

Альберто. Послушаетъ, если…

Джyлія. Ну?

Альберто. Если живъ быть хочетъ.

Джyлія. Э… угрозы? Вотъ что!.. Такъ знай же ты, мой любезный, что послушаетъ тебя синьоръ Андреа, или не послушаетъ, мнѣ дѣла нѣтъ. Я, слышишь ты, я, а не онъ хочу, чтобы онъ рисовалъ меня. Я хочу быть на его картинѣ. Хочу, чтобы меня видѣли въ Римѣ и въ Россіи, и на всемъ бѣломъ свѣтъ, чтобы всѣ знали, что была такая дѣвушка, какъ я… такая красивая! И ты въ это дѣло не мѣшайся, говорю тебѣ. Слышалъ?

Съ вызовомъ смотритъ на него, потомъ, рѣзко повернувшись, гордою, медленною походкою поднимается на лѣстницу веранды.

Альберто. Слышалъ. Мое дѣло предупредить, а послушать или нѣтъ ваше.

Ларцевъ, Кистяковъ и Леманъ переходятъ глубину сцены отъ spiаggiа.

Альберто (пропустивъ мимо своя Кистякова и Лемана, остановилъ Ларцева). Синьоръ Андреа, я желалъ бы сказать вамъ несколько словъ.

Ларцевъ. Вы какъ будто разстроены? Надѣюсь, не случилось никакой бѣды?

Альберто. Видите ли, синьоръ, я много доволенъ вами. Вы щедры, господинъ, и даете хорошо зарабатывать бѣдному человѣку.

Ларцевъ. Безъ предисловій, Альберто. Въ чемъ дѣло?

Альберто. Дѣло простое, синьоръ. Зачѣмъ вы сбиваете съ пути Джулію?

Ларцевъ. Я? сбиваю Джулію съ пути? Альберто! Какъ вы смѣете задавать мнѣ такіе вопросы?

Альберто. Простите, синьоръ. Конечно, я помню разстояніе между нами. Но когда рѣчь идетъ о моей невѣстѣ…

Ларцевъ. Джулія ваша невѣста? Давно ли?

Альберто. Я посватался къ ней въ день Троицы.

Ларцевъ. И она приняла ваше предложеніе?

Альберто. Нѣтъ, не хочу лгать. Она не сказала мнѣ ни да, ни нѣтъ. Сказала: подожди, а я подумаю… Она вѣдь еще такъ молода, синьоръ. Но она скажетъ да, синьоръ, клянусь вамъ, что скажетъ… если только… если…

Ларцевъ. По вашей выразительной физіономіи легко догадаться, что значить это если. Успокойтесь. Мнѣ столько же дѣла до вашей Джуліи, какъ вонъ до той волны. Она красивая дѣвушка. Я художникъ. Вотъ теперь затѣялъ писать «Миньону»: вы вѣдь, кажется, были y меня въ мастерской, видѣли?.. Болѣе подходящей модели, чѣмъ Джулія, я представить себѣ не могу. Я натурщицъ десять перемѣнилъ, пока не нашелъ. Затѣмъ, y насъ съ Джуліей точно такія отношенія, какъ съ вами. Вы возите меня въ лодкѣ по морю это доставляетъ мнѣ удовольствіе, я вамъ плачу. Джулія позируетъ для меня часъ другой, это полезно моей картинѣ,– я плачу. Вотъ и все.

Альберто. Все это такъ, синьоръ. Я и самъ полагалъ, что такой прекрасный господинъ не захочетъ ставить ловушку бѣдной дѣвушкѣ. Но вѣдь вотъ оказія. Вы, я вамъ вѣрю, вы ничего не хотите дурного, синьоръ, а дѣвка-то въ васъ влюбилась. Честное слово, влюбилась.

Ларцевъ. Полно вамъ, Альберто! У васъ, бѣдныхъ южныхъ чертей, воображеніе вѣчно отравлено любовью и ревностью.

Альберто. Нѣтъ, ужъ вы мнѣ, синьоръ, повѣрьте. Вѣдь я ее люблю. У насъ, влюбленныхъ, особенное чутье. Мы чуемъ соперника, какъ собака лисицу. Она, синьоръ, думаетъ, что вы и живете-то здѣсь для нея.

Ларцевъ. Въ этомъ, какъ вы слышали, она не ошибается.

Альберто. Нѣтъ, для нея, для нея самой, а не для картины. Оставьте вы Джулію, синьоръ. Ну ее къ бѣсу, эту вашу картину.

Ларцевъ. Какъ «ну ее», Альберто? Богъ съ вами! Да ни за что! Я не ремесленникъ, не поденщикъ; мнѣ мое искусство дорого.

Альберто. Вамъ жаль малеваннаго полотна, а живыхъ людей вы не жалѣете. Вѣдь вы нехотя можете погубить дѣвушку, а съ нею и меня. Да ужъ что скрывать? Прежде, чѣмъ меня-то, и себя. Потому что, если Джулія меня броситъ, мнѣ жить не дня чего. Но обиды этой я ни вамъ, ни ей не прощу.

Ларцевъ. Вы меня не пугайте, Альберто. Я этого терпѣть не могу. Говорятъ вамъ, чортъ возьми, толкомъ, что до вашей Джуліи мнѣ нѣтъ никакого дѣла.

Альберто. Ахъ, синьоръ. Да вѣдь Джулія молода, красива, любитъ васъ. Что же вы, деревянный что ли? Сегодня нѣтъ дѣла, завтра нѣтъ дѣла, а послѣ завтра глядь, и закипѣла кровь. Бросьте вы эту картину, синьоръ. Право, бросьте. Ну, пожалуйста! Для меня бросьте…

Ларцевъ. Чудакъ вы, Альберто!

Альберто. А то найдите себѣ другую, какъ вы ее тамъ зовете? Миньону, что ли? Не одною Джуліей свѣтъ сошелся?

Ларцевъ. Да слушайте же вы, упрямая голова. Неужели вы не понимаете, что вы, собственно, даже и права не имѣете приставать ко мнѣ съ этимъ. Какой вы женихъ Джуліи? Она васъ не любитъ; пойдетъ за васъ или нѣтъ, неизвѣстно: вы сами сознались. Вы ревнуете Джулію ко мнѣ. Зачѣмъ же вы не ревнуете ее ко всей золотой молодежи, что вьется вокругъ нея, нашептываетъ ей нѣжности, беретъ ее за подбородокъ, щиплетъ, обнимаетъ? Вѣдь y меня въ мастерской ничего подобнаго быть не можетъ.

Альберто. Я знаю, синьоръ.

Ларцевъ. Да и сами вы – какой святой! Джулія еще не царапала вамъ глаза за то, какъ вы учите форестьерокъ плавать?

Альберто. За что же, синьоръ? Это мое ремесло. Во всякомъ ремеслѣ есть своя манера.

Ларцевъ. Вотъ какъ? Отлично. И y меня есть своя манера: брать хорошую натурщицу тамъ, гдѣ я нахожу.

Альберто. Это ваше послѣднее слово, синьоръ?

Ларцевъ. Послѣднее, рѣшительное, окончательное, и баста толковать объ этомъ.

Альберто (блѣденъ, говорить тихо, раздѣльно, внятно). Такъ вотъ же вамъ, синьоръ, и мое послѣднее слово. Если Джулія еще разъ будетъ y васъ въ мастерской, мы враги. И чѣмъ скорѣе уѣдете вы изъ Віареджіо, тѣмъ лучше для васъ. Имѣю честь кланяться!

Уходить.

Ларцевъ. Вотъ не было печали, черти накачали!

Занавѣсъ.

Дѣйствіе II

Хорошо меблированный салонъ буржуазнаго типа, устроенный въ нижнемъ этажъ стариннаго дома. Комната, окнами на улицу, центральная въ домѣ, А потому со множествомъ выходовъ. Всѣ окна, двери, притолоки очень глубокія. Налѣво, въ глубинѣ сцены, витая лѣстница: ходъ въ мастерскую Ларцева. Прямо – широчайшее окно, дверь на улицу; она – съ бѣлыми, какъ снѣгъ, домами и известковой мостовой. Черезъ улицу, насупротивъ дома, маленькая «боттега» (бакалейная лавка съ винною продажею) и проспектъ съ олеандровыми деревьями. Направо, въ самой глубинѣ, дверь въ смежную комнату, А ближе къ рампѣ другая – широкій и красивый выходъ, съ колоннами на внутреннюю парадную лѣстницу, открытый, безъ створокъ. Налѣво двѣ двери: одна въ глубинѣ, близъ лѣстницы – къ Ларцеву; другая, возлѣ рампы – въ кабинетѣ Лештукова. Сводчатый потолокъ росписанъ плохою живописью. На стѣнахъ превосходные, старые часы, нисколько порядочныхъ копій старыхъ художниковъ. На нѣкоторыхъ дверяхъ начаты и не кончены наброски масляными красками; голова дѣвушки, морякъ съ трубкою въ зубахъ, фантастическое чудовище со змѣинымъ хвостомъ. Посреди комнаты круглый столъ, съ остатками только-что конченнаго обѣда. При подняли занавѣса, русская компанія шумно встаетъ изъ-за стола. Маргарита Николаевна сейчасъ же проходить по широкой лѣстницѣ направо, наверхъ. Прислуга, двѣ дюжія итальянки, поспѣшно убираютъ со стола и выносятъ его. Лештуковъ проходитъ къ качалкѣ, помѣщающейся между парадной лѣстницей налѣво и рампою, садится, вынимаетъ изъ кармана нѣсколько русскихъ газетъ и просматриваетъ одну за другою, роняя ихъ потомъ на полъ. Вечеръ, красный свѣтъ заката.