Андре Бринк - Перекличка

• Название: Перекличка
• Автор: Андре Бринк
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

В новом романе известный южноафриканский писатель обратился к истории своей страны в один из переломных моментов ее развития.

Бринк описывает восстание рабов на одной из бурских ферм в период, непосредственно предшествующий отмене в 1834 году рабства в принадлежавшей англичанам Капской колонии. Автор не только прослеживает истоки современных порядков в Южной Африке, но и ставит серьезные нравственные проблемы, злободневные и для сегодняшнего дня его родины.

---

— Это все потому, что я не доверяю старому ублюдку.

— Почему же ты просто не скрыл от него все? А если он выдаст нас?

— Эта штука заставит его попридержать язык. Видишь, хотел он того или нет, теперь он все равно с нами. Это единственный способ заставить его молчать.

Я ухмыльнулся:

— Крепко ты всех прижал.

Он вздохнул.

— Нам предстоит еще очень долгий путь, Рой.

— Ты же сказал, что осталось всего несколько дней.

— Каждый день теперь как целая жизнь.

— А что будет на всех других фермах и в других местах? — вдруг спросил я. — Мы уже побывали на многих, но что будет на всех остальных, где не знают о наших планах?

— Не беспокойся, — сказал он. — Они присоединятся тотчас же, как мы начнем. Это вроде пожара в вельде: стоит только ему начаться, как дальше он горит сам по себе. Пока дует ветер. — Затем он снова замолк, как уже бывало не раз, — в крыше хижины, где мы сидели, застрекотал кузнечик, — а спустя долгое время заговорил гораздо тише и словно обращаясь к себе самому: — Если только ветер дует.

Памела

Он был очень спокоен в ночь перед тем, как они поехали за учителем. Бешенство, охватившее его после рождения ребенка, казалось, наконец-то утихло. Я хорошо все помню, потому что то была наша последняя ночь. Когда они вернулись в воскресенье вечером, к нам заявился Абель, и они проговорили до утра, в понедельник он ускакал на лошади бааса и возвратился уже на рассвете, а во вторник я отправилась спать на кухню, чтобы приглядывать за тем, что происходит в доме. Так что это была наша последняя ночь.

Но он не хотел взять меня. Не потому, что у него не было желания. Дело тут было в чем-то другом. Он сказал:

— Давай я обниму тебя и полежу рядом. Чтобы слышать, как бьется твое сердце.

— Что тебе до моего сердца?

— Оно такое живое. Все бьется и бьется.

— Галант, что с тобой?

— Лежи тихо.

Мы долго лежали так, и он заснул, держа руки у меня на груди. Но мне не спалось.

Поздно ночью мне стало так одиноко, что показалось, будто он покинул меня. Я дотронулась до него и негромко позвала:

— Галант.

Он открыл глаза, еще одурманенный сном, постанывая и шевеля губами, словно пробуя его на вкус, и спросил:

— Что, пора вставать?

— Нет. Но ты завтра уезжаешь.

— Это ненадолго. Ты же слышала, что сказал Николас — мы вернемся в воскресенье.

— А потом?

— Сама знаешь, что будет потом.

— И ты уверен, что хочешь довести все до конца?

— Я должен сделать это. — Неожиданно он спросил: — Памела, ты помнишь первую ночь, когда я был с тобой? Ты задала мне вопрос, а я на него тогда не смог ответить.

— Что за вопрос?

— Ты спросила: «Галант, кто ты?»

— Я так спросила?

— Да. Разве не помнишь? С того времени этот вопрос не выходит у меня из головы.

— А почему ты сейчас говоришь об этом?

— Хочу, чтобы ты знала, что сейчас впервые я вроде бы нашел ответ.

— И какой же ответ?

— Не спрашивай меня пока. Только свободный человек может ответить на этот вопрос. Но теперь ждать уже недолго.

— Только не говори, будто я толкнула тебя на это.

— Никто меня ни на что не толкал. У меня у самого есть глаза.

— А что ты можешь увидеть? Темень-то ведь какая.

— Не покидай меня, Памела. Я не знаю, что произойдет. Никто не может этого знать. Но ты должна оставаться со мной.

— Было время, когда я чуть не ушла от тебя, — сказала я тихо.

Он напрягся, я слышала, как у него перехватило дыхание.

— Почему?

— После того, как у меня появился ребенок, — прошептала я, — были дни, когда я просто не могла этого больше выдержать.

В темноте признаваться было легче, но все равно нелегко.

Его рука нежно ласкала меня. Я закрыла глаза и прижалась головой к его плечу.

— И когда отец хозяйки приехал к нам в гости, — сказала я, — я попросила его забрать меня обратно. Он ведь просто дал меня ей взаймы.

— А что ты ему сказала? — Я чувствовала его дыхание у себя на лице.

— Сказала, что здесь со мной обходятся нехорошо и что я хочу обратно к нему.

— А он что ответил?

— Он говорил как по Библии. «Ты же крещеная, Памела, — сказал он. — Почему же в тебе так мало веры? Разве ты не знаешь, что мы будем вознаграждены на небесах? В этом мире нам дано только терпеть. Господь служит нам примером».

— Почему же ты не рассказала ему про Николаса?

— Потому что не из-за него я хотела обратно.

Я едва решилась произнести эти слова, но темнота помогла мне.

— А из-за кого же?

— Из-за тебя.

— Ты хотела уйти от меня? Разве я плохо с тобой обращался?

— Нет. Дело не в этом. Просто я приношу тебе одно только горе.

Он ничего на это не ответил. Я подумала, что он молчит от злости, и ожидала, что он оттолкнет меня, но он не шевельнулся. Наконец он сказал:

— А все из-за того, что мы пока еще на этом берегу, Памела. Мы не умеем видеть как надо, потому что у нас глаза рабов. Но как только мы окажемся на другом берегу, мы во всем разберемся. Солнце поднимется. И тогда я скажу тебе, кто я такой. И тогда мы впервые по-настоящему узнаем друг друга.

— Не понимаю я, что ты такое говоришь про берега. Ты сейчас рассуждаешь, прямо как старый баас Ян.

— Нет, вовсе не так. Просто мы все еще прикованы к скале, как та женщина, о которой я тебе рассказывал. Но пройдет всего несколько дней, и мы будем свободны. Мы пересечем Великую реку, которая отделяет нас от другого берега. И тогда наши глаза все увидят как надо. Все станет другим. — И, помолчав, добавил: — Памела, мне нужна твоя помощь.

— Чем я могу помочь тебе?

— Мы завтра уезжаем. Дом будет открыт. Я хочу, чтобы ты взяла ружья и припрятала их.

— Но тогда прольется кровь, Галант.

— Как раз для того, чтобы не пролилась кровь, я и прошу тебя взять ружья. Спрячь их.

Мне стало страшно. Одно дело — вот так лежать в темноте и разговаривать, но красть ружья — дело совсем другое. Ружье — вещь опасная, оно несет смерть.

Я протянула руку и коснулась его.

— Иди ко мне, — прошептала я. — Ночь уже кончается.

Он напрягся, но отрицательно помотал головой.

— Не сегодня, Памела, — прошептал он. — Я хочу тебя. Но слишком многое мешает мне. Только когда я стану свободным человеком, мы снова будем вместе. Иначе все останется по-прежнему.

На восходе они уехали в коляске; лошади гарцевали, словно понимали, что Галант правил ими, — они всегда старались ради него.

В первую же ночь я держала ружья в руках. Я взяла их с полки над кроватью, на которой спала хозяйка, я поглаживала гладкое дерево, и тяжелую медь, и холодные стволы. И вдруг младшая девочка застонала во сне. Я быстро положила ружья обратно. И не потому, что испугалась, как бы не проснулась хозяйка, а из-за ребенка.

На вторую ночь, когда все уже заснули, я бродила по дому как привидение. Я хорошо знала дом и, конечно, могла ходить тут даже в кромешной темноте, не натыкаясь ни на что. Просто я никак не могла заставить себя войти в спальню. Наконец, когда запели петухи, я поняла, что время уходит. Нужно сейчас же взять эти ружья, или случай будет упущен. Я осторожно отодвинула засов на кухонной двери, чтобы потом быстро и незаметно выскользнуть из дому. Но в этот миг меня окликнула хозяйка.

Адонис

Вранье. Все они врут, коли говорят, что это я украл форму для пуль и отдал Галанту. Он всегда был против меня, этот Галант: вспомнить только, как он накинулся на меня с топором, когда Бет появилась на ферме. Может, он думает, что я простил ему это? А теперь хочет свалить вину на меня. Мы обнаружили пропажу формы, когда они уже уехали. Он, должно быть, сам взял ее. Ничего я про это не знаю и знать ничего не желаю. Мой баас всегда был добр ко мне. Что бы стало со мной без него?

Сесилия

В темноте, перед рассветом, пробудившись ото сна — всегда один и тот же сон, — я услышала какой-то шум на кухне и, выйдя проверить, в чем дело, увидела Памелу, стоявшую у двери.

— Что ты тут делаешь? — спросила я.

Она вздрогнула и обернулась.

— Я… я просто хотела выйти, — пробормотала она. — У меня схватило живот.

— Я слышала, как ты бродила всю ночь, — сказала я. — Может, ты заболела?

— Нет, хозяйка. Это, должно быть, просто от духоты.

— Ну, тогда ступай. И принеси мне лохань на обратном пути. Скоро утро.

Она вышла. Меня охватило странное чувство: впервые за все время я увидела в ней не просто служанку, которая работала в доме долгие годы, а женщину. Ее беспокойство, несомненно, было вызвано отсутствием Галанта. Я почти что завидовала ей: если бы я могла вот так же беспокоиться о Николасе. И тут я поневоле взглянула на все по-новому. Рабы доставляют немало хлопот, вечно путаясь под ногами вроде домашних животных, и все же где-то в них, похоже, таятся человеческие чувства.