Марк Твен - Сыскные подвиги Тома Соуэра в передаче Гекка Финна

• Название: Сыскные подвиги Тома Соуэра в передаче Гекка Финна
• Автор: Марк Твен
• Издательство: С.-ПЕТЕРБУРГЪ. Типографія бр. Пантелеевыхъ, Верейская, 16. 1898.
• Жанр: Прочие приключения

Книга о похождениях неграмотного, неумытого, вечно голодного, но неунывающего и находчивого мальчишки с золотым сердцем, друга Тома Сойера — Гекльберри Финна, которому во всех испытаниях удается сохранить душевное благородство и справиться с самыми трудными ситуациями. В романе писатель поднял очень важные вопросы жизни американского общества прошлого века.

---

Онъ хотѣлъ идти прибрежной дорогой и поручилъ намъ узнать, дома ли Брэсъ и Юпитеръ и нѣтъ ли у нихъ кого чужого. Вѣсть эту мы должны были передать ему, придя украдкою послѣ солнечнаго заката въ небольшую смоковничью рощу, находившуюся за табачнымъ полемъ дяди Силаса, на прибрежьѣ; мѣсто это было очень уединенное.

Мы съ Томомъ долго еще толковали объ участи Джэка. Томъ полагалъ, что ему могло посчастливиться лишь въ томъ случаѣ, если бы тѣ двое погнались вверхъ по рѣкѣ, а не внизъ; но это было мало вѣроятно, потому что они знали, откуда онъ родомъ; поэтому скорѣе можно было ожидать, что они пойдутъ по вѣрному слѣду, будутъ подстерегать Джэка цѣлый день и потомъ убьютъ его, когда стемнѣетъ, и снимутъ съ него сапоги. Очень жалѣли мы бѣднаго Джэка.

V

Машину успѣли починить только къ вечеру, и солнце почти уже зашло, когда мы пріѣхали къ мѣсту. Мы пошли на ферму, не останавливаясь нигдѣ, и только сдѣлали крюкъ въ рощѣ съ тѣмъ, чтобы объяснить Джэку, почему мы запоздали, и попросить его обождать, пока мы сбѣгаемъ къ Брэсу и узнаемъ, какъ тамъ все обстоитъ. Порядочно уже стемнѣло, когда мы, усталые и въ поту, обогнули лѣсную опушку и увидали въ шагахъ тридцати передъ собой группу смоковницъ. Но въ ту же минуту какіе-то два человѣка бросились въ эту чащу, и мы услышали страшный повторявшійся крикъ о помощи.

— Убили бѣднаго Джэка! — сказали мы. Не помня себя отъ страха, мы кинулись въ табачное поле и спрятались тамъ, дрожа такъ, что платье на насъ ходуномъ ходило. Я лишь только мы тамъ укрылись, какъ мимо насъ, прямо къ смоковницамъ, пробѣжали еще какіе-то двое; черезъ секунду оттуда выскочили уже четверо, и всѣ понеслись къ дорогѣ, то есть двое догоняли двухъ другихъ.

Мы лежали въ травѣ, совсѣмъ одурѣвъ, и прислушивались, но все было тихо, только сердце стучало у насъ въ груди. Тамъ, подъ смоковницами, лежало что-то страшное; намъ казалось, что у насъ подъ бокомъ привидѣніе… Мѣсяцъ поднялся какъ бы изъ подъ самой земли, такой огромный, круглый и яркій, и смотрѣлъ изъ-за вѣтокъ, точно лицо человѣческое изъ-за тюремной рѣшетки. Вокругъ насъ вставали темныя тѣни, вились какія-то бѣлыя клубья и всюду господствовала глубокая тишина, страшная, жуткая, какъ на кладбищѣ… Вдругъ Томъ шепчетъ мнѣ:

— Смотри… что это?

— Не надо, говорю я. И чего ты пугаешь такъ невзначай? Я и такъ чуть уже не умеръ отъ страха.

— Смотри, тебѣ говорятъ! Къ намъ кто-то идетъ… Оттуда, изъ подъ смоковницъ.

— Томъ, молчи!

— И какой громаднѣйшій!

— О, Господи… Господи… помилуй!.

— Молчи самъ теперь… онъ сюда направляется.

Томъ былъ въ такомъ волненіи, что едва могъ прошептать это. И я посмотрѣлъ… не могъ удержаться отъ этого. Мы оба приподнялись на колѣни, упершись подбородками въ плетень и стали смотрѣть, едва дыша. Что-то близилось по дорогѣ, но тѣнь отъ деревьевъ мѣшала намъ видѣть, что это такое, до тѣхъ поръ, пока это не поровнялось съ нами… Тутъ оно вступило въ пространство, ярко освѣщенное мѣсяцемъ… и мы такъ и повалились назадъ: это была тѣнь Джэка Денлапа!

Минуты съ двѣ мы не могли и пошевелиться; потомъ видѣніе исчезло, и мы заговорили шепотомъ. Томъ сказалъ:

— Онѣ всегда бываютъ неясныя, точно изъ дыма сотканныя. Можетъ быть, и дѣлаются изъ тумана… а это была не такая!

— Не такая, — подтвердилъ я. — Я отлично видѣлъ бакенбарды и очки.

— Да, и можно было тоже хорошо разсмотрѣть цвѣта на его маскарадномъ нарядѣ… Брюки клѣтчатыя, зеленыя съ чернымъ.

— Жилетъ изъ бумажнаго бархата, пунсовый съ желтыми клѣточками…

— Кожаныя штрипки у панталонъ… и еще одна изъ нихъ болталась, незастегнутая…

— Да и эта шляпа…

— Что за странная шляпа для тѣни!

Надо вамъ сказать, что тогда только-что вошли въ моду такія шляпы: черныя, высокія, вродѣ дымовой трубы, твердыя, негнущіяся и съ круглымъ дномъ… точно обрубокъ сахарной головы.

— Не замѣтилъ ты, Геккъ, волосы у него тѣ же?

— Нѣтъ… Или замѣтилъ?.. То кажется мнѣ, что да, то опять нѣтъ…

— Я не замѣтилъ, но что касается саквояжа, я очень хорошо видѣлъ его.

— И я. Но къ чему тѣни имѣть саквояжъ?

— Вотъ на! Не хотѣлъ бы я быть такимъ дуракомъ, будь я на твоемъ мѣстѣ, Геккъ Финнъ. Все, что было у человѣка, то и его тѣни принадлежитъ. Имъ надо имѣть свои вещи, какъ и всѣмъ другимъ. Ты видишь же, что платье у привидѣнія обратилось въ такое же вещество. Почему же не обратиться и саквояжу? Это понятно, я думаю.

Онъ былъ правъ. Я не могъ ничего возразить. Въ это время мимо насъ прошелъ Билли Уитерсъ съ своимъ братомъ Джэкомъ. Джэкъ говорилъ:

— Какъ ты думаешь, что такое онъ тащилъ?

— Не знаю… а только что-то тяжелое.

— Да, едва справлялся. Вѣрно это какой-нибудь негръ, который укралъ ржи у стараго пастора Силаса.

— Такъ и я думаю. Оттого я и виду не подалъ, что подмѣтилъ его.

— И я тоже!

Они оба захохотали и пошли, такъ что мы не слышали болѣе ничего, но изъ сказаннаго было уже видно, до чего сталъ непопуляренъ старый дядя Силасъ. Никогда эти люди не позволили бы негру обворовывать кого бы то ни было такъ безнаказанно!

Тутъ заслышались намъ и другіе голоса, сначала невнятно, потомъ все громче и громче, въ перемежку съ хохотомъ. Это шли Пэмъ Бибъ и Джимъ Лэнъ. Джимъ спрашивалъ:

— Кто?.. Юпитеръ Денлапъ?

— Да.

— Не знаю… Но думаю такъ. Я видѣлъ, какъ онъ копалъ землю, съ часъ тому назадъ, при закатѣ… вмѣстѣ съ пасторомъ. Онъ сказалъ, что не вырваться ему въ этотъ вечеръ, но собаку его мы можемъ взять, если хотимъ.

— Самъ онъ усталъ, вѣроятно.

— Полагаю… трудится такъ.

— Что и говорить!

Они разсмѣялись и прошли. Томъ сказалъ, что лучше всего пойти слѣдомъ за ними, потому что это по дорогѣ и намъ будетъ не такъ страшно встрѣтить опять тѣнь, если мы не одни. Мы такъ и сдѣлали, направляясь прямо къ дому.

Происходило это вечеромъ второго сентября, въ субботу. Я никогда не забуду этого числа, и вы увидите скоро, почему я такъ говорю.

VI

Трусимъ мы такъ вслѣдъ за Джимомъ и Лэмомъ и поровнялись, наконецъ, съ заднимъ заборчикомъ, у котораго стояла хибарка стараго негра Джима (онъ тутъ и былъ схваченъ, послѣ чего мы его освободили), собаки высыпали намъ навстрѣчу и стали вертѣться около насъ въ знакъ привѣтствія; въ домѣ виднѣлся огонь, стало быть, намъ не было уже страшно и мы хотѣли перелѣзть черезъ изгородь, но Томъ шепнулъ мнѣ:

— Стой! Посидимъ съ минуту. Вотъ дѣла!

— Что такое? — спросилъ я.

— А очень многое, — отвѣтилъ онъ. — Ты ожидаешь, разумѣется, что мы такъ и кинемся разсказывать дома о томъ, кто убитъ тамъ среди смоковницъ и кто тѣ мерзавцы, что совершили это злодѣйство. Разскажемъ, что они задумали это, чтобы завладѣть брилліантами… словомъ, распишемъ все какъ нельзя лучше и будемъ торжествовать, потому что вѣрнѣе всѣхъ знаемъ, какъ и почему все это здѣсь случилось?

— Конечно, я этого ожидаю. Да ты будешь не Томомъ Соуэромъ, если пропустишь подобный случай. И если ты примешься расписывать, то уже, само собой, красокъ не пожалѣешь.

— Хорошо, — возразилъ онъ какъ нельзя спокойнѣе, — а что ты скажешь, если я не промолвлю ни слова?

Это меня изумило и я сказалъ:

— Я скажу, что ты врешь. Шутишь, Томъ Соуэръ, и болѣе ничего.

— А вотъ посмотримъ. Шла тѣнь босикомъ?

— Нѣтъ. Да что же изъ этого?

— Ты погоди… Увидишь, что. Была она въ сапогахъ?

— Была. Это я видѣлъ хорошо.

— Ты поклянешься?

— Изволь, поклянусь.

— Я то же. Что же это означаетъ, можешь сообразить?

— Нѣтъ, не могу. Что же такое?

— А то, что мошенники не завладѣли брилліантами!

— Господи, помилуй! Ты-то почему полагаешь?

— Не только полагаю, но знаю навѣрное. Развѣ брюки, очки, бакенбарды и саквояжъ и всякая тамъ принадлежность не вошли въ составъ тѣни? Не перешло ли сюда все, что было на покойникѣ? И если его тѣнь ходитъ теперь въ сапогахъ, то ясно, что сапоги остались тоже на мертвомъ; эти негодяи не сняли ихъ, почему-то. Какое тебѣ нужно еще доказательство?

Нѣтъ, подумайте только! Я не встрѣчалъ еще головы почище той, что была у Тома! У меня тоже были глаза и я могъ видѣть ими то и другое, но значенія этихъ вещей я не бралъ въ толкъ. Но Томъ Соуэръ былъ не таковъ! Если Томъ Соуэръ усматривалъ вещь, она становилась передъ нимъ на заднія лапки и объясняла ему: «Вотъ кто я и что во мнѣ!» Нѣтъ, право, я такой башки не встрѣчалъ.

— Томъ Соуэръ, — сказалъ я, — я повторю то, что говорилъ уже много разъ: я тебѣ и въ подметки не гожусь. Но этому всему такъ и быть надо; все на своемъ мѣстѣ. Господь Всемогущій сотворилъ насъ всѣхъ, но одному далъ глаза слѣпые, а другому зрячіе, и не намъ разбирать, для чего оно такъ. Должно быть, такъ слѣдуетъ; иначе было бы и устроено по другому. А ты продолжай. Я понялъ теперь хорошо, что тѣ подлецы брилліантовъ не унесли; но почему же?