Марк Твен - Вильсон Мякинная голова

• Название: Вильсон Мякинная голова
• Автор: Марк Твен
• Жанр: Прочие приключения

Главный герой рассказа, простой клерк Адамс, превратился из бедняка в известного и всеми уважаемого богача. И все это — благодаря воле случая. Судьба сталкивает его с двумя братьями-миллионерами, которые делают ему необычное предложение. Они вручают ему банкноту в миллион фунтов стерлингов и заключают с ним необычное пари.

---

Вильсонъ изготовилъ точные снимки съ отпечатка пальцевъ на рукояти кинжала. Въ своемъ архивѣ онъ нашелъ большую коллекцію стеклянныхъ пластинокъ съ отпечатками пальцевъ женщинъ и дѣвушекъ. Онъ тщательно пересмотрѣлъ эти отпечатки, собранные за послѣднія пятнадцать или восемнадцать лѣтъ, но всѣ его труды остались тщетными: между ними не нашлось двойника отпечатковъ, оставшихся на рукояки кинжала.

Присутствіе этого кинжала на мѣстѣ убійства казалось Вильсону очень непріятнымъ обстоятельствомъ. За недѣлю передъ тѣмъ онъ въ глубинѣ души готовъ былъ вѣрить что, у Луиджи имѣлся такой кинжалъ оставшійся у своего владѣльца, несмотря на увѣреніе въ томъ, что его украли. Теперь этотъ кинжалъ разыскался въ комнатѣ убитаго, и къ тому же въ присутствіи близнецовъ. Половина города и передъ тѣмъ уже говорила, что они просто-напросто надуваютъ, разсказывая будто кинжалъ у нихъ украденъ. Теперь эта половина радовалась, что обнаружила такую догадливость, и категорически заявляла: „Мы говорили вѣдь это и раньше“.

Еслибъ на рукояткѣ кинжала оказались отпечатки ихъ пальцевъ… но въ данномъ случаѣ объ этомъ нечего было и говорить. Вильсону было въ точности извѣстно, что пальцы эти принадлежали не близнецамъ.

Подозрѣвать Тома въ убійствѣ, Вильсонъ считалъ совершенно неумѣстнымъ. Во-первыхъ, Томъ и вообще-то не могъ никого убить, такъ какъ не обладалъ необходимымъ для этого присутствіемъ духа; во-вторыхъ, еслибъ онъ и оказался, паче чаянія, способнымъ совершить убійство, то во всякомъ случаѣ не выбралъ бы жертвой преступленія своего благодѣтеля и ближайшаго родственника, не чаявшаго въ немъ души; въ третьихъ, собственный интересъ долженъ былъ удержать Тома отъ подобнаго преступленія. При жизни дяди, Томъ пользовался отъ него щедрою денежной поддержкой и могъ надѣяться, что уничтоженное завѣщаніе будетъ со временемъ опять возстановлено въ его пользу, тогда какъ со смертью судьи все это утрачивалось рушиться безповоротно. При осмотрѣ бумагъ покойнаго выяснилось, правда, что завѣщаніе уже возстановлено, но это не могло быть извѣстно Тому, который отъ природы не умѣлъ держать языкъ за зубами, а потому непремѣнно бы проболтался. Кромѣ всего этого, телеграмма, полученная тетушкой Праттъ, свидѣтельствовала, что Томъ находился въ Сенъ-Луи и узналъ объ убійствѣ единственно только изъ утреннихъ газетъ. Упомянутыя соображенія имѣли къ тому же у Вильсона скорѣе характеръ неопредѣлившихся еще ощущеній, чѣмъ точно выразившихся мыслей. Самъ онъ не преминулъ бы расхохотаться, еслибъ кому-нибудь пришло въ голову серьезно заподозрѣть существованіе какой-либо связи между Томомъ и этимъ убійствомъ.

Положеніе близнецовъ казалось Вильсону отчаяннымъ и, повидимому, безнадежнымъ. Онъ былъ убѣжденъ, что если не отыщутъ соучастника, то достопочтенные миссурійскіе присяжные повѣсятъ ихъ безъ всякаго зазрѣнія совѣсти. Если соучастникъ найдется, то это нисколько не улучшитъ положенія близнецовъ, а только возложитъ на шерифа обязанность повѣсить еще третьяго человѣка. Итальянскіе графы могли быть спасены лишь въ томъ случаѣ, еслибъ разыскался человѣкъ, убившій судью Дрисколля въ личныхъ своихъ интересахъ, что представлялось, повидимому, немыслимымъ. Тѣмъ но менѣе надлежало найти настоящаго убійцу, оставившаго на кинжалѣ отпечатки окровавленныхъ своихъ пальцевъ. Возможно, что и тогда близнецамъ будетъ вынесенъ обвинительный приговоръ, но если не удастся найти убійцу, то они ни подъ какимъ видомъ не могутъ разсчитывать на оправданіе.

Всесторонне обсуждая обстоятельства дѣла, Вильсонъ размышлялъ о нихъ днемъ и по ночамъ и строилъ разнообразнѣйшія предположенія, которыя всетаки не приводили его ни къ какому опредѣленному результату. Встрѣчаясь съ незнакомой дѣвушкой или женщиной, Вильсонъ подъ какимъ-нибудь предлогомъ заручался отпечатками ея пальцевъ, послѣ чего ему приходилось каждый разъ сознаваться по возвращеніи домой, что онъ трудился даромъ. Отпечатки эти не имѣли ничего общаго съ тѣми, которые остались на рукояти кинжала.

Относительно таинственной дѣвушки Томъ поклялся, что вовсе ея не знаетъ. Онъ даже не помнилъ, чтобъ ему случалось когда-либо видѣть дѣвицу въ такомъ костюмѣ, какъ описывалъ ее Вильсонъ. Томъ сознался, что не всегда запиралъ свою комнату на ключъ и что прислуга иной разъ забывала замыкать двери дома. При всемъ томъ онъ думалъ, что дѣвушка наврядъ ли часто заходила къ нему въ комнату, такъ какъ въ противномъ случаѣ она непремѣнно бы попалась. Вильсонъ пытался поставить эту дѣвушку въ связь съ воровскимъ набѣгомъ. Онъ полагалъ, что она была союзницей старухи, или же переодѣлась сама старухою и воспользовалась удобнымъ случаемъ, чтобъ обокрасть городъ. Соображенія эти поразили и очень заинтересовали Тома, который нашелъ ихъ правдоподобными. Онъ обѣщалъ пристально поглядывать на будущее время за этой подозрительной особой въ единственномъ или же множественномъ числѣ. Томъ опасался, впрочемъ, что она или же онѣ окажутся слишкомъ ловкими, дабы появиться снова въ городѣ, гдѣ въ продолженіе долгага времени всѣ будутъ, безъ сомнѣнія, держать ухо востро.

Томъ былъ до такой степени спокоенъ, такъ грустилъ и столь глубоко чувствовалъ понесенную имъ утрату, что всѣ въ городѣ о немъ жалѣли и относились къ нему съ сочувствіемъ. Нельзя сказать, впрочемъ, чтобъ онъ игралъ при этомъ часто напускную роль. Старикъ, считавшій себя его дядей, зачастую стоялъ въ безсонныя ночи передъ глазами самозваннаго своего племянника точь-въ-точь такимъ, какимъ Томъ видѣлъ его въ послѣдній разъ. Этотъ окровавленный старикъ не рѣдко посѣщалъ его и во снѣ. Молодому человѣку не хотѣлось входить въ кабинетъ, гдѣ разыгралась страшная трагедія. Это очаровало г-жу Праттъ, которая была совсѣмъ уже безъ ума отъ любезнѣйшаго своего племянника. Она, по собственнымъ ея словамъ, постигала теперь больше, чѣмъ когда-либо, какой нѣжной и чувствительной натурой обладалъ ея голубчикъ и какъ онъ обожалъ покойнаго своего дядю.

ГЛАВА XX

«Даже самая явная и обстоятельная косвенная улика можетъ всетаки навести на невѣрный слѣдъ. Къ подобнымъ уликамъ надо поэтому относиться съ величайшей осторожностью. Возьмемъ для примѣра карандашъ, очиненный какой-нибудь особой прекраснаго пола. Очевидцу несомнѣнно извѣстно, что эта операція произведена ножомъ, но тотъ, кто сталъ бы судить лишь на основаніи косвенныхъ уликъ, а именно одного лишь внѣшняго вида карандаша, могъ бы показать подъ присягой, что карандашъ этотъ обгрызенъ зубами».

Изъ календаря Вильсона Мякинной Головы.

Недѣли проходили за недѣлями и никто не навѣщалъ близнецовъ, сидѣвшихъ въ тюрьмѣ, кромѣ ихъ адвоката, да тетушки Патси Куперъ. Наконецъ насталъ день судебнаго разбирательства, — самый тяжелый день въ жизни Вильсона. Несмотря на тщательнѣйшіе и неутомимые розыски, ему не удалось найти даже и слѣдовъ отсутствующаго соучастника. Разсуждая самъ съ собою, Вильсонъ давно уже называлъ невѣдомаго убійцу «соучастникомъ», не потому, впрочемъ, чтобы считалъ этотъ терминъ безспорно вѣрнымъ. Представлялось, однако, всего правдоподобнѣе что дѣло шло тутъ о соучастникѣ, хотя, съ другой стороны, казалось непонятнымъ отчего близнецы не послѣдовали примѣру «соучастника» и не исчезли такъ же безслѣдно, какъ и онъ, а предпочли остаться возлѣ трупа своей жертвы и дозволили схватить себя на мѣстѣ преступленія.

Залъ суда былъ, разумѣется, переполненъ публикой и долженствовалъ остаться въ такомъ положеніи до самаго конца столь интереснаго уголовнаго дѣла. Не только на Даусоновой пристани, но и въ ближайшихъ окрестностяхъ этого города, на десятки верстъ кругомъ, только и было рѣчи, что о предстоящемъ судебномъ разбирательствѣ. Г-жа Праттъ, въ глубокомъ траурѣ, и Томъ, съ крепомъ на шляпѣ, сидѣли возлѣ Пемброка Говарда, взявшаго на себя исполненіе прокурорскихъ обязанностей. За ними размѣстились многочисленные друзья и пріятели покойнаго Дрисколля. У близнецовъ имѣлся въ залѣ суда всего только одинъ другъ, до нѣкоторой степени ободрявшій своимъ присутствіемъ ихъ защитника. Это была квартирная хозяйка, относившаяся къ нимъ съ самымъ глубокимъ участіемъ и состраданіемъ. Она сидѣла возлѣ Вильсона и видъ имѣла до чрезвычайности ласковый. Въ негритянскомъ углу, позволимъ себѣ указать лишь на Чемберса и Роксану въ нарядномъ платьѣ и съ собственымъ своей купчей въ карманѣ. Купчая являлась драгоцѣннѣйшимъ изъ сокровищъ, имѣвшихся у Роксаны, которая поэтому не разставалась съ нею ни днемъ ни ночью. Тотчасъ же по вводѣ своемъ въ наслѣдство, Томъ ассигновалъ Роксанѣ ежемѣсячную пенсію въ тридцать пять долларовъ. При этомъ, въ разговорѣ съ матерью, онъ позволилъ себѣ намекнуть, что имъ обоимъ слѣдовало бы питать къ близнецамъ въ глубинѣ души благодарность за свое богатство, но поднялъ этимъ намекомъ у Роксаны такую бурю, что никогда впослѣдствіи не рѣшался его повторять. Она объявила, что старикъ-судья обращался въ тысячу разъ лучше съ ея ребенкомъ, чѣмъ онъ этого стоилъ, её же никогда во всю свою жизнь ничѣмъ не обидѣлъ. Роксана питала поэтому искреннѣйшую ненависть къ чужеземнымъ дьяволамъ, осмѣлившимся убить этого добраго старичка и чувствовала, что не уснетъ спокойно до тѣхъ поръ, пока не увидитъ, что ихъ повѣсили. Она пришла теперь, чтобъ послушать, какъ ихъ будутъ обвинять и твердо рѣшилась привѣтствовать обвинительный приговоръ громкимъ, «ура!» даже и въ томъ случаѣ, если судья миссурійскаго графства посадитъ ее за это на годъ въ тюрьму. Энергически кивнувъ головой, увѣнчанной тюрбаномъ, она объявила: