Марк Твен - Выдержал, или Попривык и вынес

• Название: Выдержал, или Попривык и вынес
• Автор: Марк Твен
• Издательство: С.-ПЕТЕРБУРГЪ.Типографія бр. Пантелеевыхъ. Верейская, 16. 1898
• Жанр: Прочие приключения

Эта книга — не исторический очерк и не философский трактат, а всего лишь рассказ о пережитом. Я описал в ней несколько бурных лет моего бродяжничества, и цель ее — развлекать читателя в часы досуга, но отнюдь не томить его метафизикой и не раздражать ученостью. Все же из книги можно и узнать кое-что: например, о любопытнейшей главе в истории Дальнего Запада, главе, которую не написал ни один из тех, кто был на месте в то время и видел все своими глазами. Я говорю о начале, росте и разгаре серебряной лихорадки в Неваде, о явлении в некотором смысле чрезвычайно интересном, единственном в своем роде для того края; ничего подобного там прежде не бывало и, вероятно, не будет и впредь.

Да, в общем и целом в моей книге немало полезных сведений. Меня это очень огорчает, но, право же, я тут ничего поделать не могу: видимо, я источаю фактические данные так же естественно, как ондатра — драгоценный мускус. Иногда мне кажется, что я отдал бы все на свете, лишь бы удержать при себе свои знания, но это невозможно. Чем усерднее я конопачу все щели, чем туже завинчиваю крышку, тем обильнее из меня сочится мудрость. Поэтому я не смею оправдываться перед читателем, а только прошу его о снисхождении.

© Марк Твен

Повесть переводилась также под названиями: «Налегке», «Пережитое».

---

Ежеминутно приходилось намъ въ продолженіе дня вычерпывать мѣсиво изъ чана и продолжительное время промывать его въ роговой ложкѣ и дѣлать это до тѣхъ поръ, пока на днѣ ничего не останется, кромѣ тяжелыхъ шариковъ ртути.

Если они были мягки и слабы, то необходимо было положить въ чанъ соли или сѣрнокислой мѣди, или какую-нибудь еще другую химическую дрянь, чтобъ помочь пищеваренію; если же они были шероховаты, неровны и сохраняли отпечатокъ пальцевъ, то значитъ были нагружены золотомъ и серебромъ настолько, насколько способны были захватить того и другого, тогда въ чаны клали новый пріемъ ртути. Когда, бывало, другого дѣла не находилось, то одно никогда не прекращалось, и всегда требовало работы, а именно: «просѣвать остатки». Однимъ словомъ, это означало лопатой сгребать высохшій песокъ, который выливался вмѣстѣ съ грязной водой изъ корытъ въ оврагъ, и бросать его на проволочное рѣшето, стоящее вертикально, чтобъ очистить песокъ отъ булыжника и приготовить его къ новой промывкѣ. Способъ амальгамаціи былъ не одинаковъ на всѣхъ мельницахъ, разница состояла въ устройствѣ чановъ и въ другомъ механизмѣ и потому мнѣнія были весьма разнообразны, который изъ способовъ можно было считать лучшимъ, но всѣ системы одинаково признавали необходимость въ «просѣваніи остатковъ». Это «просѣваніе» въ жаркій, лѣтній день съ длинной лопатой въ рукахъ, есть развлеченіе, весьма не заманчивое.

Къ концу недѣли останавливали весь механизмъ завода и начиналась «чистка», т. е. вынимали мягкую массу изъ чановъ и изъ батарей и прилежно смывали всю грязь, пока ничего не оставалось, кромѣ давно накопившейся массы ртути, содержащей въ себѣ сокровища; этой массѣ мы давали видъ снѣжнаго кома, тяжелаго и компактнаго, складывали ее для осмотра въ блестящія и роскошныя груды. Скатывать комы изъ этого мягкаго мѣсива стоило мнѣ дорого, я лишился прелестнаго, золотого кольца, конечно, вслѣдствіе моего невѣжества, потому что ртуть, какъ губка, которая впитываетъ въ себя воду, такъ ртуть постепенно дѣйствуетъ на золото и, кончилось тѣмъ, что, разъединивъ между собою частички, кольцо распалось на куски.

Мы клали нашу груду ртутныхъ шаровъ въ желѣзную реторту, которая имѣла трубку, вдернутую прямо въ ведро, и накаляли ее. Ртуть въ видѣ паровъ проходила черезъ трубку въ ведро, гдѣ въ водѣ обращалась снова въ хорошую, чистую ртуть. Ртуть очень дорога и потому ее даромъ не расходовали. Открывая реторту, мы находили въ ней нашу недѣльную работу — кусокъ чисто-бѣлаго, какъ бы инеемъ покрытаго серебра, величиною, въ два раза взятую человѣческую голову. Можетъ быть, пятая часть этой массы была золото, но цвѣтъ не выказывалъ этого и не выкажетъ даже тогда, если двѣ трети этой массы, чистое золото. Мы ее расплавляли, вливали въ желѣзную форму въ видѣ кирпича и она обращалась въ твердое массивное тѣло.

Вотъ какимъ труднымъ и утомительнымъ способомъ добывались серебряные кирпичи. Эта мельница была одна изъ многихъ дѣйствующихъ въ то время. Первая мельница была въ Невадѣ, построенная у Игэнъ-Кэньонъ и вела маленькія, незначительныя дѣла, въ сравненіи съ позднѣйшими, громадными заведеніями, устроенными въ Виргиніи-Сити и въ другихъ мѣстахъ.

Обыкновенно откалывали небольшой кусочекъ этихъ кирпичей, испытывали его «черезъ огонь», и этимъ узнавали, сколько эта масса заключала въ себѣ золота, серебра и простого металла. Этотъ опытъ весьма любопытенъ. Осколокъ расплющиваютъ молоткомъ до тонкости писчей бумаги и взвѣшиваютъ на легкихъ, чувствительныхъ вѣсахъ, до того чувствительныхъ, что если вы свѣсите на нихъ двухъ-дюймовый клочекъ бумаги и потомъ напишите на немъ грубымъ, мягкимъ карандашемъ и снова свѣсите клочекъ, то найдете прибавленіе въ вѣсѣ.

Потомъ берутъ кусочекъ свинца (тоже взвѣшеннаго) свертываютъ его вмѣстѣ съ серебромъ и расплавляютъ сильнымъ огнемъ въ маленькомъ сосудѣ, называемымъ капелиною, сдѣланнымъ изъ сгущеннаго костяного пепла, въ видѣ чашки въ стальной формѣ. Простой металлъ окисляется и всасывается вмѣстѣ со свинцомъ въ скважины капелины и остается пуговка или шарикъ чистѣйшаго золота и серебра, когда пробирщикъ взвѣшиваетъ его, то замѣчаетъ убыль и узнаетъ пропорцію простого металла, находящагося въ кирпичѣ. Теперь ему надо отдѣлить золото отъ серебра. Пуговка эта расплющивается молоткомъ совершенно плоско и тонко и кладется въ горнило, гдѣ держутъ ее до сихъ поръ, пока не накалится до-красна; потомъ охлаждаютъ, свертываютъ въ шпульку и согрѣваютъ въ стеклянномъ сосудѣ, содержащемъ азотную кислоту; кислота растворяетъ серебро, но не дѣйствуетъ на золото, которое, такимъ образомъ, отдѣляется и, въ свою очередь, взвѣшивается. Затѣмъ наливаютъ соленой воды въ сосудъ съ раствореннымъ серебромъ; серебро принимаетъ осязаемую форму и падаетъ на дно. Теперь больше ничего не остается, какъ только и это свѣсить, тогда пропорціи всѣхъ металловъ, состоящихъ въ кирпичѣ извѣстны, и пробирщикъ накладываетъ клеймо на поверхность кирпича.

Теперь проницательный читатель пойметъ безъ всякихъ объясненій, что спекулянтъ-промышленникъ не имѣлъ привычки приносить для испытанія худшій осколокъ скалы отъ своей руды (чтобъ легче продать ее), а дѣлалъ совершенно наоборотъ. Я видѣлъ многихъ разсматривающихъ и разыскивающихъ цѣлыми часами въ грудѣ почти ничего нестоящаго кварца, и подъ конецъ, находящихъ маленькій кусочекъ, величиною въ лѣсной орѣхъ, который обладалъ большимъ количествомъ золота и серебра, этотъ-то кусочекъ и сберегался для испытанія! Конечно, испытаніе доказывало, что тонна такой скалы будетъ давать сотни долларовъ, и вотъ на основаніи испытаній такихъ-то осколковъ много нечего нестоющихъ рудъ было продано.

Искусство отдѣлять металлы было дѣло весьма выгодное и потому многіе шли на эту должность, не имѣя особенныхъ научныхъ знаній или способностей. Одинъ пробирщикъ давалъ всегда такой результатъ отъ всѣхъ образчиковъ, ему приносимыхъ, что одно время пріобрѣлъ какъ бы монополію въ этомъ дѣлѣ. Но какъ всѣ люди, которые пользуются успѣхомъ, онъ сдѣлался предметомъ зависти и подозрѣнія. Другіе пробирщики составили заговоръ противъ него, посвятили въ эту тайну нѣкоторыхъ важныхъ гражданъ, желая доказать имъ честныя ихъ намѣренія, откололи кусокъ точильнаго камня и попросили отнести его популярному ученому, чтобъ подвернуть этотъ кусокъ испытанію черезъ огонь. Спустя часъ времени, результатъ сталъ извѣстенъ, оказалось, что тонна этой скалы будетъ давать 1.284,40 ф. серебра и 366,36 ф. золота!

Немедленно въ газетахъ появилась вся исторія, и популярный пробирщикъ покинулъ городъ черезъ два дня.

Надо упомянуть, между прочимъ, что я всего на всего пробылъ недѣлю на мельницѣ, къ концу которой объявилъ моему хозяину, что не могу болѣе оставаться, если не прибавитъ жалованья; что хотя я и полюбилъ это дѣло и пристрастился къ нему, что никогда еще другое занятіе въ такое короткое время не пріобрѣтало моего расположенія, болѣе чѣмъ это, и что хотя, по моему мнѣнію, ничего не давало такого большого простора умственному развитію, какъ наполненіе батарей и просѣваніе остатковъ, и ничего такъ не возбуждало нравственныя качества, какъ промываніе слитковъ золота и серебра и вымываніе покрывалъ, но, несмотря на все, я всетаки принужденъ просить прибавки жалованья.

Хозяинъ отвѣтилъ, что платитъ десять долларовъ въ недѣлю и находитъ, что сумма эта весьма хорошая. Сколько же мнѣ нужно?

Я сказалъ, что четыреста тысячъ долларовъ въ мѣсяцъ, при готовыхъ харчахъ и что это еще умѣренно сказано, въ виду тяжелаго времени.

Я былъ немедленно уволенъ. Однако, и теперь, когда вспоминаю тѣ дни и всю необычайно тяжелую работу, сдѣланную мною на этой мельницѣ, я только сожалѣю, что не просилъ у него семисотъ тысячъ жалованья.

Скоро послѣ этого я помѣшался, какъ и многіе другіе, на таинственной и чудесной «цементной рудѣ» и готовъ былъ воспользоваться какимъ бы то ни было случаемъ, чтобъ только отыскать ее.

ГЛАВА XXXVII

Предполагалось, что гдѣ-то въ окрестностяхъ Моно озера или Моно Лэка находилась чудесная цементная руда Уайтмэна. По временамъ распространялся слухъ, что Уайтмэнъ, переодѣтый, тайно проѣхалъ въ глухую ночь черезъ Эсмеральду, — это извѣстіе всѣхъ волновало до крайности, предполагали, что онъ, вѣроятно, направился къ своей секретной рудѣ, и находили, что теперь именно время, когда можно было прослѣдить его. Нѣсколько часовъ послѣ разсвѣта всѣ лошади, мулы и ослы въ окрестности были куплены, наняты или украдены, и половина населенія отправлялась въ горы, чтобъ не пропустить слѣдовъ Уайтмэна. Но Уайтмэнъ, какъ бы безъ цѣли, бродилъ по горамъ и ущельямъ нѣсколько дней подъ-рядъ, а тѣмъ временемъ истощалась провизія и необходимо было вернуться домой. Я помню, однажды при мнѣ въ одиннадцать часовъ ночи прошелъ слухъ, что Уайтмэнъ только-что проѣхалъ; черезъ два часа улицы, до тѣхъ поръ почти пустынныя, наполнились народомъ и животными. Каждый желалъ удержать секретъ и только позволялъ себѣ на ухо передавать сосѣду, что Уайтмэнъ проѣхалъ и, гораздо раньше разсвѣта — замѣтьте, въ серединѣ зимы — станъ покидался и все населеніе уходило въ погоню за Уайтмэномъ.