Марк Твен - Выдержал, или Попривык и вынес

• Название: Выдержал, или Попривык и вынес
• Автор: Марк Твен
• Издательство: С.-ПЕТЕРБУРГЪ.Типографія бр. Пантелеевыхъ. Верейская, 16. 1898
• Жанр: Прочие приключения

Эта книга — не исторический очерк и не философский трактат, а всего лишь рассказ о пережитом. Я описал в ней несколько бурных лет моего бродяжничества, и цель ее — развлекать читателя в часы досуга, но отнюдь не томить его метафизикой и не раздражать ученостью. Все же из книги можно и узнать кое-что: например, о любопытнейшей главе в истории Дальнего Запада, главе, которую не написал ни один из тех, кто был на месте в то время и видел все своими глазами. Я говорю о начале, росте и разгаре серебряной лихорадки в Неваде, о явлении в некотором смысле чрезвычайно интересном, единственном в своем роде для того края; ничего подобного там прежде не бывало и, вероятно, не будет и впредь.

Да, в общем и целом в моей книге немало полезных сведений. Меня это очень огорчает, но, право же, я тут ничего поделать не могу: видимо, я источаю фактические данные так же естественно, как ондатра — драгоценный мускус. Иногда мне кажется, что я отдал бы все на свете, лишь бы удержать при себе свои знания, но это невозможно. Чем усерднее я конопачу все щели, чем туже завинчиваю крышку, тем обильнее из меня сочится мудрость. Поэтому я не смею оправдываться перед читателем, а только прошу его о снисхождении.

© Марк Твен

Повесть переводилась также под названиями: «Налегке», «Пережитое».

---

Въ то же самое время произошелъ со мною маленькій случай, который остался мнѣ навѣкъ въ памяти, такъ какъ я былъ близокъ отъ смерти. Надо сказать, что во время ожиданія жителей одного нападенія со стороны индѣйцевъ они прятали свой порохъ въ помѣщенія безопасныя и недалекія, чтобы имѣть его подъ рукой въ случаѣ надобности. Сосѣдъ нашъ спряталъ шесть кружекъ пороху въ трубу одной заброшенной кухонной печи, которая стояла на открытомъ воздухѣ, близъ сруба амбара или какого-то навѣса, и съ той минуты забылъ и думать о немъ. Мы наняли полудикаго индѣйца выстирать намъ бѣлье, и онъ вмѣстѣ со своимъ ушатомъ поселился въ этомъ срубѣ.

Заброшенная печь была всего на шесть футовъ отъ него и стояла какъ разъ напротивъ. Пришло въ голову индѣйцу согрѣть воду; онъ вышелъ, затопилъ забытый пороховой магазинъ и поставилъ котелъ воды для согрѣванія, затѣмъ вернулся къ ушату. Я вошелъ къ нему въ срубъ, бросилъ ему еще бѣлья и платья и только-что хотѣлъ съ нимъ заговорить, какъ вдругъ послышался страшный трескъ: оказалось, что печь взорвало на воздухъ и она исчезла съ нашихъ глазъ, не оставляя за собою никакихъ слѣдовъ. Разлетѣвшіеся обломки ея упали на отдаленныя улицы, крыша надъ нашею головою на-половину провалилась и одна изъ заслоновъ печей, разрѣзавъ пополамъ маленькую стойку передъ самымъ носомъ индѣйца, съ визгомъ пролетѣла между нами и вылетѣла, проткнувъ навѣсъ. Я былъ блѣденъ, какъ полотно, слабъ, какъ котенокъ, и сразу лишился дара слова. Индѣецъ же остался невозмутимымъ, онъ не выказалъ ни страха, ни смущенія; онъ только бросилъ стирать, выдвинулся весь впередъ и сталъ удивленно обозрѣвать гладкое, пустое мѣсто, потомъ сказалъ:

— Пфу! Отъ печи куча ушла! — и возобновилъ свое стираніе такъ же спокойно, какъ будто ничего не произошло особеннаго, а было обыкновенное явленіе печей взлетать и разлетаться на куски. Подъ словомъ «куча» индѣецъ, на своемъ исковерканномъ англійскомъ языкѣ, хотѣлъ сказать, «очень много».

ГЛАВА XL

Я теперь приближаюсь въ разсказу одного страннаго эпизода, весьма страннаго, который оставилъ по себѣ сильное воспоминаніе въ моей лѣнивой, ничего не стоющей и пустой жизни. Близъ города, на склонѣ одной горы, выступали красноватые кварцевые края, обнаруживающіе признаки серебряныхъ прожилокъ, которыя глубоко проникали, разумѣется, въ нѣдра земли. Они принадлежали обществу, называемому «Обширный Западъ». Тамъ была шахта, глубиною въ шестьдесятъ или въ семьдесятъ футовъ, прорытая внизу подъ кварцевымъ краемъ, и каждый зналъ о существованіи этой скалы и объ ея богатствѣ, которое, впрочемъ, было не изъ ряду выходящее. Я тутъ замѣчу, что неопытному человѣку, всѣ кварцы извѣстной области могутъ казаться одинаковыми, но старый, бывалый человѣкъ при одномъ взглядѣ на смѣшанныя груды скалъ отдѣлитъ части ихъ и скажетъ, которая откуда и куда идетъ, такъ же свободно, какъ кондитеръ отдѣляетъ и располагаетъ конфектами, смѣшанными въ одной кучѣ.

Прошелъ слухъ, что «Обширный Западъ», говоря языкомъ минеровъ, «ударилъ по богатой!». Весь городъ заволновался, всѣ сбѣжались посмотрѣть на новое раскрытіе, и нѣсколько дней подърядъ скопленіе народа около «Обширнаго Запада» было такъ велико, что неизвѣстному показалось бы, что вѣрно собрался митингъ для засѣданія. Разговоръ только и вертѣлся, что о богатомъ открытіи, никто болѣе ни о чемъ не думалъ и не говорилъ, какъ только объ этомъ. Каждый бралъ и уносилъ съ собою образчикъ, мололъ его въ ступкѣ, промывалъ въ своей роговой ложкѣ и безмолвно глядѣлъ на чудесные результаты. Это была скала не твердая, но черное, растворяющее вещество, которое можно было смять въ рукѣ, какъ картофель, и потомъ, положивъ на бумагу, видѣть въ немъ множество крапинокъ золота и частички «самороднаго» серебра. Хигбай принесъ цѣлую горсть къ намъ въ хижину, и когда онъ промылъ ее, то удивленіе его было выше всякаго описанія. Общество «Обширнаго Запада» возгордилось. Говорили, что были сдѣланы ему предложенія продать по тысячѣ долларовъ за футъ, но общество отказало. Каждый изъ насъ испыталъ неудачи, но такой обидной, чтобъ не имѣть возможности пріобрѣсти собственность въ «Обширномъ Западѣ», казалось, трудно перенести. Свѣтъ Божій мнѣ опротивѣлъ и жизнь сдѣлалась тягостна, я потерялъ аппетитъ и способность чѣмъ бы то ни было интересоваться; къ несчастью, я принужденъ былъ не двигаться съ этого мѣста вслѣдствіе своего безденежья и видѣть и слышать радостныя лица и разговоры.

Общество «Обширнаго Запада» запретило, наконецъ, брать и уносить съ собою образчики этой руды, и хорошо сдѣлало, потому что каждый кусокъ изображалъ изъ себя крупную цѣнность. Чтобъ дать понять о чрезвычайномъ богатствѣ этой руды, я только замѣчу, что одна 1600 часть фунта была продана такъ, какъ есть, при самомъ отверстіи шахты, по одному доллару за фунтъ, человѣкъ, который совершилъ эту покупку, навьючилъ ее на муловъ и отправился въ Санъ-Франциско, не взирая на разстояніе и трудности сдѣлать сто пятьдесятъ или двѣсти миль по горамъ, довольный тѣмъ, что получитъ громадную прибыль, которая вполнѣ вознаградитъ его за трудъ. Общество также дало приказаніе своимъ служащимъ не пускать на руду никого безъ дозволительнаго пропуска. Я все продолжалъ предаваться своимъ мрачнымъ мыслямъ, Хигбай также не могъ успокоиться, но выражалъ это иначе, чѣмъ я. Онъ постоянно ходилъ около скалы, разсматривалъ ее черезъ лупу, обозрѣвалъ ее ее всѣхъ сторонъ и съ разныхъ мѣстъ и послѣ каждаго такого изслѣдованія приходилъ все къ одному и тому же результату, и возвращался, говоря одну и ту же фразу: «Нѣтъ, это „не“ есть скала „Обширнаго Запада!“

Раза два онъ мнѣ говорилъ, что непремѣнно проникнетъ въ шахту „Обширнаго Запада“, несмотря на опасность быть застрѣленнымъ. Я такъ былъ убитъ, что совсѣмъ хладнокровно относился къ его намѣренію. Попытка его въ этотъ день потерпѣла неудачу; онъ отправился ночью, — опять не удалось; на другой день всталъ чуть свѣтъ, попытался — и снова неудачно. Тогда онъ спрятался въ шалфейные кусты, лежалъ въ нихъ часъ, лежалъ другой, въ ожиданіи ухода нѣкоторыхъ рабочихъ, которые должны были идти обѣдать за каменной глыбой; думалъ, что пора встать и попытать счастье, но оказалось преждевременно: одинъ изъ людей вернулся назадъ; опять подождалъ немного, опять всталъ и пошелъ, и, подходя уже совсѣмъ къ отверстію шахты, другой изъ служащихъ поднялся изъ-за глыбы какъ бы для рекогносцировки; Хигбай бросился на земь и лежалъ неподвижно; черезъ нѣсколько времени онъ поползъ на рукахъ и колѣняхъ въ отверстію шахты, быстро оглядѣлъ вокругъ себя, схватилъ веревку и опустился внизъ. Онъ исчезъ во мракѣ по боковому направленію, какъ разъ въ то время, какъ изъ отверстія шахты показалась голова и кто-то крикнулъ: „Эй, кто тамъ?“, но онъ отвѣта не далъ. Послѣ этого никто больше его не безпокоилъ. Спустя часъ времени онъ вошелъ въ хижину потный, красный и готовый, кажется, лопнуть отъ сдержаннаго волненія, онъ проговорилъ театральнымъ шепотомъ:

— Я ожидалъ это! Мы богачи, знайте это! Это потайной слой!

Одну минуту я думалъ, что земля колеблется подо мною. Сомнѣніе, убѣжденіе, снова сомнѣніе, восторгъ, надежда, изумленіе, вѣра, недовѣріе — всѣ эти чувства и много другихъ всевозможныхъ пролетѣли въ моей головѣ, и я не могъ выговорить ни слова. Минуты двѣ спустя послѣ этого умопомѣшательства я привелъ себя нѣсколько въ спокойное состояніе и сказалъ:

— Повторите, что сказали!

— Это потайной слой.

— Ну, такъ, дружище, давайте сожжемъ домъ или убьемъ кого-нибудь! Выйдемте отсюда на просторъ, крикнемъ ура! Нѣтъ это не можетъ быть! Оно черезчуръ хорошо, чтобъ оно могло быть въ дѣйствительности.

— Это потайной слой, говорю я вамъ! Висячія стѣны, обложныя стѣны, глиняная оболочка — однимъ словомъ, все, что требуется!

Онъ весело подбросилъ фуражку на воздухъ, прокричалъ три раза ура, и я, глядя на него, отправилъ всѣ сомнѣнія къ чорту, и заразился его веселымъ настроеніемъ.

Но, вѣроятно, читатель ждетъ объясненія. „Потайнымъ слоемъ“ называется залежь, которая не выступаетъ поверхъ земли; рудокопъ не можетъ знать объ ея существованіи, на нее натыкаются случайно, дѣлая шахту или при прорытіи тоннеля. Хигбай хорошо зналъ скалу „Обширнаго Запада“, и чѣмъ болѣе онъ разсматривалъ новое развѣтвленіе, тѣмъ болѣе убѣждался, что руда эта не могла происходить отъ жилы „Обширнаго Запада“. Итакъ, ему одному пришло въ голову, что внизу, на днѣ шахты, долженъ находиться потайной слой, существованіе котораго даже рабочіе „Обширнаго Запада“ не подозрѣвали, и дѣйствительно онъ былъ правъ. Когда онъ спустился въ шахту, то нашелъ, что потайной слой совершенно самостоятельно проходилъ черезъ жилу „Обширнаго Запада“, разрѣзая ее діагонально, и что имѣлъ хорошо обозначенную свою наружную оболочку и глиноземъ. Изъ этого слѣдуетъ, что слой этотъ былъ общественнымъ достояніемъ. Обѣ залежи отлично обозначались, и минеру легко было опредѣлить, который принадлежитъ „Обширному Западу“, и который нѣтъ.