Марк Твен - Выдержал, или Попривык и вынес

• Название: Выдержал, или Попривык и вынес
• Автор: Марк Твен
• Издательство: С.-ПЕТЕРБУРГЪ.Типографія бр. Пантелеевыхъ. Верейская, 16. 1898
• Жанр: Прочие приключения

Эта книга — не исторический очерк и не философский трактат, а всего лишь рассказ о пережитом. Я описал в ней несколько бурных лет моего бродяжничества, и цель ее — развлекать читателя в часы досуга, но отнюдь не томить его метафизикой и не раздражать ученостью. Все же из книги можно и узнать кое-что: например, о любопытнейшей главе в истории Дальнего Запада, главе, которую не написал ни один из тех, кто был на месте в то время и видел все своими глазами. Я говорю о начале, росте и разгаре серебряной лихорадки в Неваде, о явлении в некотором смысле чрезвычайно интересном, единственном в своем роде для того края; ничего подобного там прежде не бывало и, вероятно, не будет и впредь.

Да, в общем и целом в моей книге немало полезных сведений. Меня это очень огорчает, но, право же, я тут ничего поделать не могу: видимо, я источаю фактические данные так же естественно, как ондатра — драгоценный мускус. Иногда мне кажется, что я отдал бы все на свете, лишь бы удержать при себе свои знания, но это невозможно. Чем усерднее я конопачу все щели, чем туже завинчиваю крышку, тем обильнее из меня сочится мудрость. Поэтому я не смею оправдываться перед читателем, а только прошу его о снисхождении.

© Марк Твен

Повесть переводилась также под названиями: «Налегке», «Пережитое».

---

Мы предположили, что не дурно было бы имѣть въ этомъ дѣлѣ энергичнаго товарища, и потому пригласили къ себѣ вечеромъ главнаго приказчика „Обширнаго Запада“ и передали ему наше открытіе. Хигбай сказалъ:

— Мы собираемся пріобрѣсти въ свою собственность этотъ потайной слой, подадимъ на него заявленія и тогда уже запретимъ обществу „Обширнаго Запада“ брать куски отъ этой скалы. Вы ничѣмъ не можете помочь обществу по этому дѣлу, неправда ли? Да и никто не можетъ. Я спущусь хотя вмѣстѣ съ вами въ шахту и докажу вамъ, что есть потайной слой. Теперь мы вамъ предлагаемъ слѣдующее: присоединиться къ намъ и подать вмѣстѣ заявленія на этотъ слой. Что вы на это скажете?

Ну, что же могъ сказать на это человѣкъ, которому случай даетъ возможность пріобрѣсти состояніе легко, не рискуя ничѣмъ, никого не обижая и не подвергая своего имени никакому безчестію?

Онъ могъ только отвѣтить „согласенъ“.

Въ эту же ночь заявленіе было помѣщено и надлежащимъ образомъ записано въ книгахъ. Мы заявили требованіе на двѣсти футовъ каждый, всего значитъ на шестьсотъ, и составили бы самое маленькое и тѣсное общество въ области, съ которымъ легко было бы справиться.

Надѣюсь, что всякій пойметъ, что въ эту ночь мы не могли сомкнуть глазъ. Хигбай и я хотя и легли спать около полуночи, но вѣрно только для того, чтобы все время лежать съ открытыми глазами, думать и мечтать о будущемъ.

Повалившаяся на бокъ хижина наша, безъ пола, казалась мнѣ дворцомъ, рваныя сѣрыя одѣяла были въ моихъ глазахъ шелковыми, мебель — вся изъ розоваго и краснаго дерева. Каждый разъ, какъ приходила мнѣ въ голову какая-нибудь новая фантазія роскоши, я волновался, метался по кровати и задыхался отъ наплыва мыслей, вслѣдствіе которыхъ внезапно садился въ кровати, какъ будто ко мнѣ приложили электрическій токъ. Мы перебрасывались отрывочнымъ разговоромъ. Хигбай спросилъ:

— Когда вы думаете вернуться домой, въ Штаты?

— Завтра, — въ это время одинъ или два нервныхъ поддергиваній заставляютъ меня принять сидячее положеніе, — То есть нѣтъ, но въ будущемъ мѣсяцѣ, навѣрное.

— Мы поѣдемъ на одномъ и томъ же пароходѣ.

— Согласенъ.

Молчаніе.

— На пароходѣ № 10?

— Да, нѣтъ, на № 1.

— Хорошо.

Опять молчаніе.

— Гдѣ намѣрены вы поселиться? — спросилъ Хигбай.

— Въ Санъ-Франциско.

— Дѣло, я также.

Молчаніе.

— Слишкомъ высоки, слишкомъ много придется все лазить, — слышится изъ устъ Хигбай.

— Что такое?

— Я думалъ о горѣ Рашіонъ, выстроить тамъ наверху домъ.

— Слишкомъ много придется лазить? Да развѣ вы не намѣрены держать лошадей?

— Конечно, буду. Я объ этомъ забылъ.

Молчаніе.

— Какой домъ хотите вы построить?

— Я объ этомъ только-что думалъ. Трехъ-этажный съ мезониномъ.

— Но какой, изъ чего?

— Ну, этого я еще не знаю. Кирпичный, вѣроятно.

— Кирпичный абрисъ.

— Почему? Какая же ваша мысль?

— Коричневый каменный, зеркальныя французскія стекла, билліардная комната близъ естоловой — лѣпная работа и живопись, два акра прелестнаго газона — теплицы, чугунную собаку на парадномъ крыльцѣ, сѣрыхъ лошадей, ландо и кучера съ кокардой на шляпѣ!

— Недурно.

Продолжительное молчаніе.

— Когда думаете вы выѣхать въ Европу?

— Объ этомъ я еще не думалъ. А вы когда?

— Весною.

— Чтобы пробыть все лѣто?

— Все лѣто! Я останусь тамъ три года.

— Неужели? Вы это серьезно говорите?

— Конечно.

— Я также поѣду,

— Конечно, поѣдемте.

— Въ какую часть Европы поѣдете вы?

— Повсюду. Во Францію, Англію, Германію, въ Испанію, Италію, Швейцарію, въ Сирію, въ Грецію, въ Палестину, въ Аравію, въ Персію, въ Египетъ, вездѣ и повсюду.

— Я согласенъ.

— Отлично.

— Вотъ будетъ важная поѣздка!

— Иы истратимъ сорокъ или пятьдесятъ тысячъ долларовъ, какъ ничего, во всякомъ случаѣ.

Еще продолжительное молчаніе.

— Хигбай, мы должны мяснику шесть долларовъ, онъ угрожалъ остановить наши…

— Съ чорту мясника!

— Аминь!

И вотъ такъ-то оно и шло. Въ три часа ночи мы рѣшили, что не стоитъ уже засыпать, встали и начали играть въ карты, курить трубку и такъ продолжали до самаго восхода солнца. Недѣля эта была моя, т. е. я долженъ былъ готовить кушанье. Я всегда ненавидѣлъ стряпать, а теперь просто не могъ и думать объ этомъ.

По всему городу разнесся слухъ о нашей претензіи на новооткрытый слой. Предыдущее возбужденіе было велико, но это было вдвое больше. Я ходилъ по улицамъ веселый и счастливый. Хигбай разсказывалъ, что главному приказчику предлагали за его третью часть руды двѣсти тысячъ долларовъ. Но я сказалъ на это, что ни за какую цѣну не продамъ своей части. Мои мечты парили гораздо выше, я цѣнилъ свою особу не менѣе милліона. Я до сихъ поръ убѣжденъ, предложи мнѣ въ то время кто-нибудь эту сумму, я бы только сталъ требовать вдвое больше.

Я испыталъ большое удовольствіе чувствовать себя богатымъ. Одинъ человѣкъ предложилъ мнѣ купить у него лошадь за триста долларовъ, и соглашался взять съ меня только простую росписку. Это предложеніе со стороны продавца убѣдило меня въ моемъ богатствѣ, я чувствовалъ себя богачемъ и ни одной минуты въ этомъ не сомнѣвался. Послѣдующіе многочисленные факты еще сильнѣе потвердили мое положеніе, напримѣръ, мясникъ: оставилъ намъ мяса вдвое больше прежняго и не заикнулся даже о деньгахъ.

По мѣстнымъ законамъ, предъявители требованій на залежи были обязаны, въ продолженіе десяти дней непремѣнно начать какія-нибудь работы на заявленной мѣстности; въ случаѣ неисполненія этого закона каждый новопришедшій имѣлъ право на эту землю и могъ подавать, со своей стороны, новыя заявленія. Зная это, у насъ было рѣшено завтра же начать работы. Въ серединѣ дня, выходя изъ почтоваго отдѣленія, я встрѣтилъ мистера Гардинера, который передалъ мнѣ, что капитанъ Джонъ Най лежалъ у него опасно больнымъ и что ни онъ, ни жена его не въ силахъ были за нимъ ухаживать и не могли предоставить, ему всего необходимаго въ его положеніи. Я попросилъ его подождать меня немного, чтобы вмѣстѣ идти къ больному. Я побѣжалъ домой съ намѣреніемъ сообщить Хигбаю о причинѣ моего отсутствія, но не засталъ его дома и написалъ ему записку, которую положилъ на столъ, и минутъ черезъ десять я уже сидѣлъ съ Гардинеромъ въ его фурѣ и выѣзжалъ изъ города.

ГЛАВА XLI

Капитанъ Най былъ дѣйствительно нездоровъ и сильно страдалъ ревматическими припадками. Онъ былъ все тотъ же, добрый и пріятный, когда все шло хорошо, но замѣчательно необузданъ и дивъ, когда что-нибудь не ладилось. Лежалъ онъ тихо, спокойно и даже улыбался, но, когда приступала боль, онъ отъ нетерпѣнія, не помнилъ себя отъ ярости. Онъ вздыхалъ, визжалъ и ревѣлъ отъ боли, кричалъ и ругался такими отборными выраженіями, что только удивляешься изощренію его ума. Когда ему дѣлалось легче, то онъ ловко придумывалъ и подбиралъ замѣчательныя прилагательныя къ своимъ ругательствамъ, но когда подходилъ припадокъ боли, то жаль было смотрѣть на него и слушать его богохульства. Я помню, какъ онъ когда-то няньчился съ больнымъ и съ какимъ терпѣніемъ переносилъ всѣ капризы и непріятности отъ него, потому я рѣшилъ не сдерживать его и не перечить ему ни въ чемъ. Меня онъ этимъ нисколько не безпокоилъ, мозгъ мой былъ занятъ и работалъ усердно день и ночь. Я сидѣлъ, все мечталъ и перебиралъ въ головѣ, что лучше и удобнѣе будетъ для моего будущаго дома, мысленно перемѣщалъ билліардную комнату въ мезонинъ, отдаляя ее отъ столовой; не зналъ, на какей цвѣтъ рѣшиться для гостиной, сдѣлать ли ее голубого или зеленого, хотя предпочиталъ голубой цвѣтъ, но боялся его непрочности; также не зналъ, на что рѣшиться относительно одежды лакея, хотя кучеру давно опредѣлилъ покрой ливреи, но лакей меня смущалъ; мнѣ нуженъ было лакей, это и говорить нечего, но мнѣ хотѣлось бы имѣть около себя чисто одѣтаго и знающаго свое дѣло человѣка безъ ливреи; меня немного пугала вся эта пышность, но, однако, такъ какъ мой покойный дѣдъ обладалъ кучеромъ и тому подобными вещами, но не имѣлъ ливреи, то я чувствовалъ потребность перещеголять его, то есть перещеголять духъ его во всякомъ случаѣ; я также размышлялъ о предполагаемой поѣздкѣ по Европѣ и справился распредѣленіемъ, куда и какъ держать маршрутъ и сколько времени употребить на это путешествіе, но не могъ опредѣлить, на верблюдѣ ли мнѣ переѣхать степь изъ Каира въ Іерусалимъ или отправиться моремъ въ Бейрутъ и оттуда сухимъ путемъ ѣхать вмѣстѣ съ караваномъ. Я почти ежедневно писалъ домой друзьямъ моимъ, сообщалъ имъ мои планы и намѣренія и просилъ ихъ подыскать для моей матери красивое помѣщеніе и не стѣсняться цѣною и покончить это дѣло, не ожидая моего пріѣзда; просилъ также продать мою часть земли въ Тенесси и пожертвовать вырученныя деньги въ капиталъ вдовъ и сиротъ типографическаго союза, членомъ котораго я когда-то состоялъ (эта земля въ Тенесси была достояніемъ семьи уже много лѣтъ и все надѣялись въ одинъ прекрасный день разбогатѣть отъ нея, и до сихъ поръ надежды этой не теряютъ, хотя степень этого чувства сильно убавилась).