Марк Твен - Выдержал, или Попривык и вынес

• Название: Выдержал, или Попривык и вынес
• Автор: Марк Твен
• Издательство: С.-ПЕТЕРБУРГЪ.Типографія бр. Пантелеевыхъ. Верейская, 16. 1898
• Жанр: Прочие приключения

Эта книга — не исторический очерк и не философский трактат, а всего лишь рассказ о пережитом. Я описал в ней несколько бурных лет моего бродяжничества, и цель ее — развлекать читателя в часы досуга, но отнюдь не томить его метафизикой и не раздражать ученостью. Все же из книги можно и узнать кое-что: например, о любопытнейшей главе в истории Дальнего Запада, главе, которую не написал ни один из тех, кто был на месте в то время и видел все своими глазами. Я говорю о начале, росте и разгаре серебряной лихорадки в Неваде, о явлении в некотором смысле чрезвычайно интересном, единственном в своем роде для того края; ничего подобного там прежде не бывало и, вероятно, не будет и впредь.

Да, в общем и целом в моей книге немало полезных сведений. Меня это очень огорчает, но, право же, я тут ничего поделать не могу: видимо, я источаю фактические данные так же естественно, как ондатра — драгоценный мускус. Иногда мне кажется, что я отдал бы все на свете, лишь бы удержать при себе свои знания, но это невозможно. Чем усерднее я конопачу все щели, чем туже завинчиваю крышку, тем обильнее из меня сочится мудрость. Поэтому я не смею оправдываться перед читателем, а только прошу его о снисхождении.

© Марк Твен

Повесть переводилась также под названиями: «Налегке», «Пережитое».

---

Шесть мѣсяцевъ послѣ моего вступленія въ журналистику началось это горячечное время быстраго притока денегъ, и длилось оно, нисколько не ослабѣвая, около трехъ лѣтъ.

Теперь я уже не нуждался чѣмъ-нибудь пополнять столбцы газеты, наоборотъ, надо было знать, какъ справляться съ ежедневнымъ наплывомъ инцидентовъ и происшествій и умѣло вмѣстить всѣ эти новости въ нѣсколькихъ столбцахъ. Виргинія сдѣлалась однимъ изъ населеннѣйшихъ и оживленныхъ городовъ въ Америкѣ. Панель въ городѣ была запружена народомъ до такой степени, что не легко было идти противъ теченія. Улицы были не менѣе переполнены фурами съ кварцемъ, телѣгами съ кладью и другими повозками; вереница ихъ тянулась нескончаемая. Движеніе было настолько большое, что одноконнымъ кабріолетамъ часто приходилось стоять около полчаса, чтобы ждать удобнаго случая переѣхать черезъ главную улицу. Радость была написана на всѣхъ лицахъ, и въ глазахъ каждаго виднѣлось какое-то почти хищное выраженіе, которое ясно говорило о денежныхъ операціяхъ, гнѣздившихся въ мозгу человѣка, и о надеждахъ, царившихъ въ сердцѣ его. Денегъ было столько, сколько было пыли; каждая личность считала себя богатою и совсѣмъ нельзя было встрѣтить унылыхъ физіономій. Были военные кружки, пожарная команда, хоры музыкантовъ, банки, гостинницы, театры, шарманщики, органщики, открытые игорные дома, политическія шумныя сборища, гражданскія процессіи, уличныя драки, убійства, слѣдствія, мятежи, черезъ каждые пятнадцать шаговъ кабаки, былъ совѣтъ городского управленія, мэръ, городской досмотрщикъ, городской инженеръ, начальникъ пожарнаго департамента съ первымъ, вторымъ и третьимъ ассистентами, начальникъ полиціи, городской судья и большой составъ полицейскихъ чиновъ, два совѣта рудокопныхъ маклеровъ, одна дюжина пивоваренныхъ заводовъ, полдюжины тюремъ и полицейскихъ частей, постоянно переполненныхъ, и едва слышный намекъ о томъ, что необходимо выстроить церковь. Горячечное время было въ полномъ разгарѣ! Громадныя зданія изъ обоженнаго кирпича строились на главной улицѣ, а окрестности и деревянныя постройки ихъ расширялись во всѣ стороны. Городскіе участки поднялись въ цѣнѣ до невѣроятности. Большая рудная жила «Комстокъ» проходила прямо поперекъ всего города, съ сѣвера на югъ, и каждая въ ней руда дѣятельно разрабатывалась. На одной изъ этихъ рудъ работало шестьсотъ семьдесятъ пять человѣкъ, и во время выборовъ общая поговорка была: «Какъ идутъ дѣла „Гульдъ и Каррей“, такъ идутъ и городскія».

Жалованье рабочій получалъ отъ четырехъ до шести долларовъ въ день, и работали безустанно три смѣны или три артели; работа кипѣла, не останавливаясь, день и ночь.

Городъ Виргинія великолѣпно расположенъ посрединѣ отвѣсной стороны Моунтъ Дэвидсонъ, горы, стоящей надъ уровнемъ моря на семь тысячъ двѣсти футовъ, и въ прозрачной атмосферѣ Невады виденъ за пятьдесятъ миль разстоянія! Жителей было отъ пятнадцати до восемнадцати тысячъ, и цѣлый Божій день одна половина этого населенія суетилась по улицамъ, какъ пчелы, а другая кишѣла въ штольняхъ и тоннеляхъ «Комстока», находясь на сто футовъ внизу подъ землею, какъ разъ подъ этими самыми улицами. Часто, сидя въ нашей конторѣ, мы чувствовали, что стулья наши дрожали, и слышали легкій шумъ вѣтра, исходящій изъ нѣдръ земли.

Склонъ горы былъ такой крутой, что весь городъ казался въ наклонномъ положеніи. Каждая улица изображала изъ себя террасу, и спускъ на слѣдующую имѣлъ сорокъ или пятьдесятъ футовъ. Фасадъ домовъ былъ одинаковой вышины съ напротивъ лежащими улицами, но сзади дома стояли на высокихъ сваяхъ; человѣкъ, смотрѣвшій изъ окна въ нижнемъ этажѣ задней части дома, положимъ, улицы С., видѣлъ, опустивъ глаза, всѣ трубы цѣлаго ряда домовъ, стоящихъ напротивъ улицы Д. Подниматься съ улицы Д. на улицу А. былъ не легкій трудъ — въ этомъ разряженномъ воздухѣ, вы задыхались и едва переводили духъ, когда приходили туда; но стоило повернуться и начать спускаться, какъ вы невольно летѣли внизъ съ быстротою молніи, такъ сказать. Воздухъ былъ настолько прозраченъ и легокъ вслѣдствіе высоты, что кровь выступала снаружи при малѣйшей царапинѣ, и рѣдко обходилось, чтобы не кончалась эта царапина рожей или антоновымъ огнемъ. Между тѣмъ тотъ же самый воздухъ способствовалъ вылечиванію ружейныхъ ранъ, и потому прострѣлить врагу своему оба легкія не давало вамъ долговременнаго удовольствія, вы могли быть увѣрены, что мѣсяцъ спустя, врагъ вашъ непремѣнно будетъ разыскивать васъ повсюду. Съ воздушнаго мѣстоположенія Виргиніи видно было обширную даль, виднѣлись цѣпи горъ и степи; былъ ли день ясный или пасмурный, восходило ли или заходило солнце, или стояло высоко надъ зенитомъ, была ли ночь и лунный свѣтъ, картина всегда была поразительна и великолѣпна. Надъ вашею головою возвышался почтенный Моунтъ Дэвидсонъ, а передъ вами и внизу — неровныя тростниковыя долины разсѣкали зубчатыя горы, образуя мрачныя ворота, черезъ которыя виднѣлась нѣжно-очерченная степь съ серебристою рѣкою посреди, какъ лента, извивающаяся по ней; деревья окружали берега и дальность разстоянія давала имъ видъ легкой бахромы; а тамъ, вдали, снѣговыя горы поднимались и простирались далеко по обширному горизонту, еще дальше виднѣлось озеро, которое горѣло въ степи, какъ упавшее солнце, хотя солнце садилось далеко на небосклонѣ. Куда ни взглянете, вездѣ восхитительная картина. Рѣдко, весьма рѣдко показывались тучи на нашемъ небѣ, и тогда солнце, при заходѣ своемъ, ярко сіяя, горѣло и обливало блескомъ этотъ прелестный видъ, который приковывалъ глазъ и дѣйствовалъ особенно гармонически на душу.

ГЛАВА XLIV

Жалованье мое увеличилось до сорока долларовъ въ недѣлю, но я рѣдко бралъ его. У меня было множество другихъ доходовъ, и что значили двѣ монеты, по двадцати долларовъ каждая, человѣку, у котораго карманы были набиты ими и еще другими тяжеловѣсными деньгами (бумажныя деньги не были въ употребленіи на прибрежьѣ Тихаго океава). Быть репортеромъ было дѣло весьма выгодное, каждый въ городѣ старался надѣлить его деньгами и «футами». Самъ городъ и всѣ склоны высокихъ горъ были изрыты шахтами. Рудъ было больше, чѣмъ рудокоповъ. Поистинѣ сказать, между этимъ количествомъ не нашлось бы и десяти рудъ стоящихъ волоченія на мельницахъ, но каждый говорилъ: «Подождите, пока не дойдемъ до основательнаго слоя и тогда увидите!» Однимъ словомъ, никто не унывалъ. Всѣ эти руды были большею частью необработанныя и совсѣмъ ничего не стоящія, но никто этому не вѣрилъ. Офиръ, Гульдъ и Каррей, Мексиканскія и другія богатыя руды на Комстокской жилѣ въ Виргиніи и на Золотой Горѣ ежедневно выворачивали цѣлыя груды богатѣйшихъ скалъ и каждый надѣялся найти то же самое въ своей маленькой и ничтожной рудѣ, ожидая большихъ богатствъ, разъ дойдетъ до «основательнаго слоя». Бѣднякъ слѣпо вѣрилъ тому, что никогда не могло осуществиться!

Итакъ, эти тысячи ничтожныхъ шахтъ углублялись въ землю все ниже и ниже, люди были полны надеждъ и чувствовали себя счастливыми. Боже, какъ они работали, пророчили, ликовали! Едва ли что подобное было когда-нибудь съ тѣхъ поръ, какъ свѣтъ стоитъ! Каждая такая ничтожная руда, нѣтъ не руда, а яма въ землѣ надъ воображаемой рудой, была признана и красиво гласила «имущество», и имущество это было продажное. Оно ежедневно покупалось и продавалось въ совѣтахъ съ лихорадочною жадностью. Вы могли подняться на склонъ горы, поцарапать немного вокругъ и найти залежь (въ нихъ недостатка не было), прибить «заявленіе», дать высокопарное прозвище, устроить шахту, напечатать о своемъ имуществѣ и, не имѣя никакого доказательства стоимости вашей руды, вы смѣло могли ставить ваше имущество на продажу и получить сотни и тысячи долларовъ. Разбогатѣть, и разбогатѣть скоро было такъ же легко, какъ вкусно пообѣдать. Не было человѣка, который не обладалъ бы «футами» въ разныхъ ничтожныхъ рудахъ и не считалъ бы себя будущимъ богачемъ. Вообразите себѣ городъ, гдѣ нѣтъ ни одного бѣдняка! Можно было ожидать, что, спустя нѣсколько мѣсяцевъ безуспѣшнаго труда на ничтожныхъ рудахъ (ничтожными рудами я называю тѣ, которыя не помѣщались на главной жилѣ, т. е. на «Комстокѣ»), которыя не давали и одной тонны стоющей скалы, люди могли отрезвиться и начать сомнѣваться въ существованіи ожидаемыхъ богатствъ; ничуть не бывало, никто не думалъ объ этомъ. Они продолжали рыть, покупали и продавали и были счастливы.

Новыя «требованія» предъявлялись каждый день, и это былъ самый любезный способъ прибѣжать въ контору газетъ, дать репортеру сорокъ или пятьдесятъ футовъ, попросить его съѣздить и разсмотрѣть руду и потомъ написать о ней замѣтку. Имъ было совсѣмъ безразлично, что бы вы ни сказали объ ихъ имуществѣ, лишь бы упомянули о немъ. Слѣдовательно, мы обыкновенно что-нибудь да писали, говорили, что «признаки» хороши или что залежь была «шесть футовъ ширины», или что скала «походила» на Комстокъ (и такъ оно и было въ общемъ, но сходство было недостаточно велико, чтобы сшибить васъ съ ногъ). Если скала мало-мальски подавала надежды, мы, слѣдуя здѣшнему обычаю, употребляли сильно выражающія имена прилагательныя и съ пѣной у рта кричали, какъ о чудѣ, объ этомъ новомъ серебряномъ открытіи. Если руда была уже разработанная и не обладала ничѣмъ (что, конечно, и было), мы хвалили тоннель, говорили, что онъ одинъ изъ замѣчательнѣйшихъ въ мѣстности, врали, несли всякую чепуху объ этомъ тоннелѣ, пока сами не доходили до одурѣнія, но о скалѣ ни слова. Мы, бывало, испишемъ полстолбца одобрительныхъ отзывовъ о шахтѣ или о новой проволочной веревкѣ, или о сосновомъ брашпилѣ, или о прелестномъ нагнетательномъ насосѣ, и потомъ заключаемъ статью восторженными похвалами о достойномъ и энергичномъ надзирателѣ руды, но никогда не проронимъ ни слово о скалѣ. И люди эти были всегда довольны, всегда удовлетворены. Изрѣдка приходилось намъ заглаживать и прихорашивать нашу репутацію за суровую, неуклонную правдивость, когда, бывало, протрубимъ о какомъ-нибудь старомъ заброшенномъ «требованіи» и когда кто-нибудь, схвативъ это, продаетъ его за всеобщую извѣстность.