Борис Евгеньев - Радищев

• Название: Радищев
• Автор: Борис Евгеньев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1949

Книга про жизнь и творчество А. Н. Радищева

---

С грустной иронической усмешкой писал он о том, что, живя в обширных лесах Сибири, он кончит тем, что сделается счастливым человеком «по Руссо» — встанет на четвереньки. Он пишет, как трудно ему бороться со скукой и одиночеством и что он не Геркулес, чтобы выйти победителем из этой борьбы.

«Что будет со мной?» — этот вопрос не раз вставал перед ним. Еще в письме из Тобольска он писал Воронцову, что на лицах живущих здесь людей он читает памятные слова Данте[113]: «Оставь надежду всяк сюда входящий…» Даже увлекательные прогулки отравлены сознанием подневольной жизни. И вот он жалуется в письмах, что все занятия ему надоели.

Неторопливо шли однообразные дни. И так много было их впереди, что по временам неодолимая тоска и уныние сжимали сердце Радищева. Жизнь становилась в тягость ему.

Скитаться по лесам, в пустынях осужденный.
Претящей властию отвсюду окруженный.
На что мне жить, когда мой век стал бесполезен? —

спрашивал он в печальных стихах, сочиненных в Илимске.

Но в то же время он сознавал неизменную силу своей души, своих убеждений и веры, над которыми были бессильны все испытания, несчастия и беды:

Душа моя во мне, я тот же, что и был!..

* * *

В начале декабря 1796 года до Илимска докатилась весть о смерти императрицы Екатерины.

«…Часы пробили 12, и вместо нелепости жирной масленицы настает противоположная нелепость сурового поста. Дворец превращается в смирительный дом, везде бьют палкой, бьют кнутом, тройки летят в Сибирь, император марширует, учит эспонтоном[114]. Все безумно, бесчеловечно, неблагородно. Народ попрежнему оттерт, смят, ограблен, дикое своеволие наверху… рабство, дисциплина, молчание…»[115]

Весть о смерти Екатерины пробудила в Радищеве надежду на освобождение. Никогда еще илимский плен не казался ему таким нестерпимо тягостным.

В конце декабря Радищев получил уведомление из Иркутска, что ссылка его кончилась. Павел, ненавидевший все, что делалось и учреждалось при жизни Екатерины, «простил» ее жертву — Радищева.

«…Находящегося в Илимске Александра Радищева оттуда освободить, и жить ему в своих деревнях, предписав начальнику губернии, где он пребывание иметь будет, чтобы наблюдение было за его поведением и перепискою», — гласил рескрипт императора Павла.

Радищев немедленно отправился в Иркутск и 25 января получил деньги на дорогу.

Решили ехать не мешкая. Даже сильные морозы не могли задержать Радищева в Илимске. Ни одного дня не хотел он подарить Илимскому острогу, отнявшему у него пять лет жизни.

И вот настал день, когда Радищев мог записать в своем дневнике;

«1797 г., февраля 20.

…Распродав или раздав все в Илимске, на что употребил я 10 дней, мы выехали при стечении всех почти илимских жителей в 3 часа пополудни… О, колико возрадовалось сердце наше…»

Исправник, который не так давно грозил Радищеву, перепугался, узнав, что император простил его. Провожая Радищева, он кланялся ему в ноги, умолял пощадить его. Он был уверен, что Радищев едет «прямо в министры»…

Час преблаженный!
День вожделенный!
Мы оставляем,
Мы покидаем
Илимски горы.
Берлоги, норы!..

В таких трогательно-наивных стихах Радищев радостно воспел свое освобождение.

«Я возвращаюсь в Россию!» — с восторгом, полный надежд, писал он Воронцову, вкладывая в эти слова глубокий, волнующий смысл: «Я возвращаюсь к жизни!..»

Путь Радищева до Илимска продолжался больше пятнадцати месяцев.

Обратный путь он проделал за шесть месяцев. Он спешил, случайные задержки в пути казались ему невыносимыми.

Но на радостном пути домой его подстерегало несчастье.

Стояли жестокие морозы. Елизавета Васильевна простудилась и тяжело заболела. Остановились в Таре, в 575 верстах от Тобольска.

Здесь не было хорошего лекаря. Нужно было спешить в Тобольск.

В дорожном дневнике, который Радищев начал вести тотчас по выезде из Илимска и в который он по своей привычке заносил все, что привлекало его внимание в пути, он записал:

«В Тобольск приехали на рассвете 1-го апреля. Сыскали заготовленную квартиру. О! колико первое мое в Тобольске пребывание было приятнее. В горести свидеться с теми, кого всех больше на свете любишь, или расстаться с ними навек…»

В этом городе, который, по его собственным словам, всегда будет иметь для него притягательную силу, он похоронил своего верного друга — Елизавету Васильевну.

В дневнике — короткая запись:

«7-е смерть. 9-го погребение»…

И снова он пустился в дальнюю дорогу, — теперь уже один, со своими детьми…

Навстречу Радищеву шла весна. Реки освобождались ото льда; и из Перми он отправился в дальнейший путь на барке-коломенке, во главе флотилии, состоявшей из 50 барок, груженных железом. Эти барки, спустившись по Каме, должны были итти вверх по Волге до Нижнего Новгорода. На флагманской барке ехали приказчик и шесть вооруженных матросов для защиты каравана от возможного нападения волжских разбойников.

Запись в дневнике:

«Берега Камы все лесисты, нагорный берег то идет по правую, то левую сторону реки. Лес был голый. Зелени не было…»

И через два дня:

«Плыли при малом ветерке, берега лесисты, но есть поля расчищенные. Чем далее плыли, тем зелень начала показываться, сей день видели первый дубняк…»

Близкое общение с пробуждающейся природой, широкая в вешнем разливе река, рассветы и закаты над водным простором, однообразно-спокойное течение дней — все это действовало умиротворяюще, помогало переживать горечь утраты.

Караванный рассказал романтическую историю о разбойнике Иване Фадееве, которую Радищев тотчас же записал в дневник. История не могла не заинтересовать его. Этот разбойник особенно жестоко преследовал дворян, которые дурно обращались со своими крепостными крестьянами. Однажды стражники окружили Ивана в избе какого-то крестьянина. Отважный разбойник дал приютившему его мужику 500 рублей и приказал поджечь избу. Изба загорелась. Ворота неожиданно распахнулись— Иван вырвался из них на лихой тройке. За ним пустились в погоню. Чтобы задержать преследователей, он стал разбрасывать по дороге деньги — «и тем спасся».

В конце мая доплыли до Казани.

«С утра странствовал в Казани, — пишет Радищев. — Уже чувствовал удовольствие, ехав туда, воображал, что проезжаешь не пустыни, и ходил по городу почти в восхищении…»

Он побывал у губернатора, заглянул в книжную лавку.

В городке Лаишев, в 30 верстах от впадения Камы в Волгу, барки остановились. Здесь обычно ставили на барках мачты с огромными рогожными парусами для плавания вверх по Волге при попутном ветре.

Из Лаишева двинулись в первых числах июня.

Во время остановки в Услоне Радищев поднялся на высокую гору.

«Около вечера вышел на берег, — записал он в дневнике, — все малые и большие пошли на гору, которая повыше селения поросла густым орешником…»

С вершины горы открылось «великолепное зрелище». Вокруг были видны обработанные поля, похожие на огромный ковер, разостланный по холмам, скатам и долинам. Бархатная зелень полей была уже настолько высока, что ветер гонял по ним волны. На левой стороне виднелся высокий волжский берег, затянутый нежной синевой. Прямо через Волгу простирался низкий берег, покрытый густым лесом, в котором виднелись маленькие деревушки. Волга стояла еще в разливе, заливая прибрежные кусты. На песчаном берегу рыбаки тянули невод. Снизу по течению выплывали расшивы и коломенки, паруса которых, освещенные низким солнцем, казались белыми и желтыми полушариями…

Родные места, знакомые просторы родной реки! Он снова увидел все то, что всегда было дорого его сердцу…

В свой дорожный дневник Радищев записывал не только описания пейзажей. Его наблюдения касаются главным образом народной жизни. Он пишет об условиях труда, о положение крестьян, о поселенцах, о промыслах и рынках. В дневнике много археологических и этнографических наблюдений. В пристальном интересе к социальным условиям жизни народа чувствуется традиция «Путешествия из Петербурга в Москву».

В Нижний Новгород приплыли 24 июня. А 30-го Радищев записал в своем дневнике:

«Ходил по верху. Воспоминовение взятья моего под стражу…»

Семь лет назад в этот самый день круто переломилась его жизнь. И вот теперь он вспоминал об этом дне… Жизнь прошла, но

Душа моя во мне, я тот же, что и был!..

Из Нижнего в Москву ехали на почтовых.

В Муроме Радищев встретился с братом Моисеем Николаевичем, выехавшим ему навстречу. Братья отважились на рискованный поступок; свернули с указанного Радищеву маршрута в сторону и поехали к Воронцову, ушедшему в это время от дел и жившему в своем поместье, в селе Андреевском во Владимирской губернии.