Лев Остерман - Римская история в лицах

• Название: Римская история в лицах
• Автор: Лев Остерман
• Издательство: Издательство «О. Г. И.»
• Жанр: История
• Год: 1997
• ISBN: 5-900241-46-7

Лица... Личности... Личины... Такова история Рима в своеобразном изложении Льва Остермана: автор анализирует деяния ярких, необычных личностей — политиков, поэтов, полководцев, — реконструируя их психологические портреты на фоне исторического процесса. Но ход истории определяют не только великие люди, а целые группы, слои общества: плебс и «золотая молодежь», жители италийских провинций и ветераны римской армии, также ставшие героями книги. Читатель узнает, как римляне вели войны и как пахали землю, что ели и как одевались, об архитектуре и способах разбивки военных лагерей, о рынках и театрах. Читатель бродит по улицам и рынкам, сидит в кабачках и греется в термах, читает надписи на стенах и слушает, как беснуется и замирает, низвергает кумиров и ликует вечный город. Читатель воочию видит благородные лики и гнусные личины, следит за формированием истинно римского великого характера, ставшего идеалом в веках для лучших сынов России и Европы...

=================================

Памяти Натана Эйдельмана

=================================

---

Войско Антония Прима, не торопясь, двигалось к Риму. Известие об осаде Капитолия заставило их поспешить. Все же они подошли к городу слишком поздно: храм уже догорал, а Сабин был убит. Вителлий выслал навстречу весталок с просьбой отложить штурм и начать переговоры. Антоний ответил, что после убийства Флавия Сабина переговоров не будет. Рим был атакован в тот же день. Взявшуюся было за оружие чернь разогнали сразу. Но сражение с германскими легионерами на улицах города было долгим и упорным.

Постепенно, благодаря численному преимуществу, войско Антония одерживает верх. Остатки защитников города укрываются в лагере преторианцев и довольно долго удерживают его. Наконец все они были перебиты и сопротивление прекратилось.

«Когда город был взят, — заканчивает описание этого дня Тацит, — Вителлий вышел через задние комнаты дворца, сел в носилки и приказал отнести себя на Авентин, в дом жены. Он рассчитывал незамеченным переждать здесь день, а затем пробраться в Таррацину к брату и его когортам. Вителлий отличался редким непостоянством мыслей. К тому же, когда человек испуган, ему всегда самым ненадежным представляется именно то положение, в котором он сейчас находится. Вителлий поколебался и вернулся на Палатин. Дворец стоял пустой и безлюдный. Даже самые ничтожные рабы разбежались или спрятались, едва завидев приближающегося принцепса. Вителлий открывал одну дверь за другой и отшатывался в ужасе: покои были пусты. Устав скитаться по дворцу, он было спрятался в постыдное место, но трибун когорты Юлий Плацид вытащил его оттуда. Со скрученными за спиной руками, в разодранной одежде его повели по городу Зрелище было отвратительное, многие выкрикивали ругательства и оскорбления, не плакал никто: когда смерть так позорна, состраданию нет места...

Подталкиваемый со всех сторон остриями мечей и копий, Вителлий вынужден был высоко поднимать голову. Удары и плевки попадали ему прямо в лицо, он видел, как валятся с пьедесталов его статуи, видел ростральные трибуны, узнал место, где был убит Гальба. Наконец, его поволокли к Гемониям (лестница близ тюрьмы на восточном склоне Капитолия. На ее ступени для обозрения выбрасывали трупы казненных, чтобы потом, крюками их стащить в Тибр), куда еще так недавно бросили тело Флавия Сабина. Глумившемуся над ним трибуну он сказал:

«Ведь я был твоим императором», — то были единственные достойные слова, которые пришлось от него услышать. Произнеся их, он тут же упал, покрытый бесчисленными ранами, и чернь надругалась над мертвым так же подло, как она пресмыкалась перед живым». (Там же, 3, 85)

В императорском дворце хозяйничал Антоний Прим. В городе — его солдаты. С оружием в руках они обшаривали все закоулки, врывались в дома, будто бы разыскивая укрывшихся вителлианцев. Сопротивлявшихся убивали, все, что им приглянется, — забирали.

«Казалось, — свидетельствует Тацит, — будто город захвачен врагами. Отовсюду неслись стоны и жалобы. Люди с сожалением вспоминали о наглых проделках солдат Отона и Вителлия, вызывавших у них в свое время такую ненависть. Полководцы флавианской партии сумели разжечь гражданскую войну, но оказались не в силах справиться с победившими солдатами. Во время смут и беспорядков чем хуже человек, тем легче ему взять верх». (Там же, 4, 1)

Сенат присваивает Веспасиану все почести и звания, полагающиеся принцепсу. Кроме того, его вместе с Титом заочно назначают консулом. Из Александрии в адрес сенаторов приходит письмо, написанное еще до окончания войны, — спокойное и дружелюбное. Оно посвящено государственным вопросам, требующим безотлагательного решения. Пришло послание и от Муциана — высокомерное и оскорбительное для государства и принцепса. Он, в частности, заявлял, что держит в руках императорскую власть и добровольно уступает ее Веспасиану. Сенаторы Муциана втайне ненавидели и боялись, но вслух превозносили. Присудили ему триумфальные знаки отличия. Консульские отличия получил Антоний Прим. Взаимная неприязнь Муциана и Антония была общеизвестна. Опасались столкновения между ними и их войсками. Но этого не произошло. Когда Муциан во главе сирийских легионов явился в Рим и пожелал сосредоточить в своих руках всю власть, Антоний уступил — в активе соперника был авторитет Веспасиана. Ведь главнокомандующим в свое время тот назначил Муциана. Легионы Антония были выведены из города, а сам он отправился искать справедливости в Александрию.

Внезапно в Риме распространился слух, что Африка отложилась и поставок хлеба больше не будет. Слух был ложным: причиной задержки с поступлением зерна были сильные холода, мешавшие мореплавателям. Впрочем, не исключено, что Веспасиан имел причастие к этой задержке, как бы напоминая о своей власти из далекого Египта.

Весной 70-го года транспорты с зерном отплывают из Александрии. Одновременно на быстроходном судне вместе со своей свитой отправляется в Италию и император. Сына нет с ним. Титу поручено закончить войну в Иудее. Иосиф Флавий так описывает встречу Веспасиана в Риме:

«...расположение к нему, — отмечает он с самого начала, — было свободно от всякого принуждения. Сенат, помня потрясения, проистекавшие от частой смены последних властителей, считал за счастье иметь императором человека почтенного возраста, окруженного ореолом военных подвигов, в котором можно было быть уверенным, что он будет пользоваться властью только для блага своих подданных. Народ, истерзанный междоусобными войнами, с нетерпением ждал его прибытия: он надеялся, что теперь наверное избавится от постигших его до сих пор бед, и был уверен, что при нем воцарятся благодать и личная безопасность. Войско в особенности взирало на него с высоким доверием, ибо оно лучше всех могло оценить значение так счастливо оконченных им войн... Высшие сановники города, видя восторженное настроение всех классов населения, не могли в ожидании Веспасиана оставаться на месте, а поспешили ему навстречу далеко за пределы Рима. Но и другим гражданам всякая отсрочка этой встречи была невыносима... И устремились они в дорогу такими огромными массами, что в городе ощущалось тогда в первый раз приятное чувство малолюдия, ибо оставшихся было меньше, чем выехавших. Когда же наконец было оповещено приближение императора, а предшествовавшая ему толпа прославляла его ласковое обращение со всеми встречавшими его, тогда все остальное население вышло встречать его с женами и детьми, и на всем пути, по которому он проезжал, они, вдохновленные его добродушным видом и кротким взором, издавали радостные клики, называя его благодетелем, спасителем и единственным, достойным править Римом». (Иосиф Флавий. Иудейская война, VII, 4)

Так начиналось девятилетнее правление императора Веспасиана. Какими важными событиями или действиями правителя были отмечены эти годы? Мы этого, к сожалению, почти не знаем. Плутарх о Веспасиане не писал, а заключительные главы «Истории» Тацита, посвященные господству династии Флавиев, утрачены. Биографии, составленные Светонием, очень кратки и представляют собой не столько описание хода римской истории или государственной деятельности Веспасиана и его сыновей, сколько совокупность эпизодов, выявляющих индивидуальные черты характера этих императоров.

Поневоле мы вступаем в область догадок и предположений. Постараемся, чтобы они были хотя бы не беспочвенными. Попробуем представить наиболее трудные и неотложные задачи, вставшие перед новым правителем. Потом поищем среди известных нам фактов и в рассказах Светония указаний, пусть косвенных, на то, каким образом Веспасиан мог эти задачи решать.

Первая и, как мне кажется, наиболее срочная задача была связана с восстановлением воинской дисциплины в легионах и с их возвращением в провинции. У Светония мы находим по этому поводу следующее краткое замечание:

«Войска дошли до совершенной распущенности и наглости: одни — возгордившись победой, другие — озлобленные бесчестьем. Даже провинции, вольные города и некоторые царства враждовали между собой. Поэтому многих солдат Вителлия он уволил и наказал, но победителям тоже ничего не спускал сверх положенного, и даже законные награды выплатил им не сразу. Он не упускал ни одного случая навести порядок». (Светоний. Божественный Веспасиан, 8)

Наказание солдат, смена командиров, передислокация в менее благодатные места — все это происходило принудительно и предполагало готовность к безропотному подчинению повелениям императора. Такая готовность, надо полагать, была обусловлена не только вековой традицией, но и личным авторитетом Веспасиана. Однако после двух лет распущенности и произвола этого, наверное, было недостаточно. Опыт всех армий показывает, что для поддержания воинской дисциплины, особенно в периоды некоторой нестабильности, необходим фактор устрашения. В распоряжении императора должна была находиться сила, способная наказать и усмирить, к примеру, бунтовавший легион. Такую силу как раз и представляли собой закаленные в боях и заведомо преданные Веспасиану иудейские легионы. Их следовало как можно скорей освободить от выполнения других задач. Но сначала все-таки докончить покорение Иудеи. Хотя бредовая идея великого похода к берегам Инда и отпала, престиж военного могущества Рима на Востоке (а значит, и поступление в казну налогов) зависел от полного усмирения фанатичных повстанцев этой крошечной провинции.