Лев Остерман - Римская история в лицах

• Название: Римская история в лицах
• Автор: Лев Остерман
• Издательство: Издательство «О. Г. И.»
• Жанр: История
• Год: 1997
• ISBN: 5-900241-46-7

Лица... Личности... Личины... Такова история Рима в своеобразном изложении Льва Остермана: автор анализирует деяния ярких, необычных личностей — политиков, поэтов, полководцев, — реконструируя их психологические портреты на фоне исторического процесса. Но ход истории определяют не только великие люди, а целые группы, слои общества: плебс и «золотая молодежь», жители италийских провинций и ветераны римской армии, также ставшие героями книги. Читатель узнает, как римляне вели войны и как пахали землю, что ели и как одевались, об архитектуре и способах разбивки военных лагерей, о рынках и театрах. Читатель бродит по улицам и рынкам, сидит в кабачках и греется в термах, читает надписи на стенах и слушает, как беснуется и замирает, низвергает кумиров и ликует вечный город. Читатель воочию видит благородные лики и гнусные личины, следит за формированием истинно римского великого характера, ставшего идеалом в веках для лучших сынов России и Европы...

=================================

Памяти Натана Эйдельмана

=================================

---

«Принести клятву Цинна счел ниже своего достоинства, а обещал только, что по своей воле он не будет виновен в убийстве хотя бы одного человека... Марий, стоявший около кресла Цинны, держал себя спокойно, но по насупленному выражению его лица видно было, какая ожидается резня. Сенат принял условие Цинны и пригласил его и Мария войти в город... Марий иронически заметил, что для изгнанников нет входа в город. И тотчас же трибуны постановили аннулировать изгнание Мария и всех прочих, изгнанных в консульство Суллы.

Лишь тогда Марий и Цинна вступили в город. Все встречали их со страхом. И прежде всего стало подвергаться беспрепятственному разграблению имущество тех лиц, которые, по мнению Мария и Цинны, были их противниками. Октавию они еще раньше послали клятвенное ручательство его безопасности, а жрецы и предсказатели предвещали Октавию, что с ним ничего худого не произойдет. Однако друзья его советовали ему скрыться. Но Октавий, объявив, что он, как консул, никогда не покинет города, оставив его центральную часть, прошел со знатнейшими лицами и с частью войск на Яникул (холм на другом берегу Тибра. — Л.О.) и там сел в консульском одеянии на кресло, имея по сторонам, как консул, ликторов с фасками. Когда к Октавию устремился с несколькими всадниками Цензорин, когда снова друзья Октавия и стоявшее около него войско убеждало его бежать и даже привели к нему коня, Октавий и тогда не двинулся с места и ожидал смерти. Цензорин отрубил ему голову и принес ее Цинне. Впервые голова консула была повешена на форуме перед ораторской трибуной. Потом и головы всех прочих убитых стали вешать там же. И эта гнусность, начавшаяся с Октавия, не прекратилась и позже применялась в отношении всех тех, кто был убит их врагами. Тотчас же рассыпались во все стороны сыщики и стали искать врагов Мария и Цинны из числа сенаторов и так называемых всадников. Когда погибали всадники, дело этим и кончалось. Зато головы сенаторов, все без исключения, выставлялись перед ораторской трибуной. Во всем происходившем не видно было ни почтения к богам, ни боязни мести со стороны людей, ни страха перед мерзостью таких поступков». (Там же. I, 70, 71)

Аппиан описывает целый ряд эпизодов этой охоты за людьми, называет еще с дюжину имен и заканчивает свое описание так:

«Никому не разрешено было предавать погребению кого-либо из числа убитых; тела их растерзали птицы и псы. Безнаказанно убивали друг друга политические противники; другие подвергнуты были изгнанию, у третьих было конфисковано имущество, четвертые были смещены с занимаемых ими должностей. Законы, изданные при Сулле, были отменены. Все друзья его предавались смерти, дома их отдавались на разрушение, имущество конфисковывалось, владельцы его объявлялись врагами отечества. Искали даже жену и детей Суллы, но они успели бежать». (Там же. I, 73)

Городские ворота были закрыты. Пять дней и ночей без перерыва продолжалась бойня в Риме. А потом еще в течение нескольких месяцев по всей Италии разыскивали и расправлялись с успевшими скрыться противниками Мария и Цинны. Хотя зачинщиком всей смуты следует считать Цинну, вдохновителем и непосредственным руководителем резни был Марий. Плутарх пишет, что, когда Цинна, убедившись в победе, уже смягчился, свирепость Мария все возрастала. Один его взгляд или молчание в ответ на приветствие означали смертный приговор. Безжалостными исполнителями запоздалой мести полубезумного старика некогда унижавшим его аристократам была толпа приведенных им в Рим рабов. Празднуя свою свободу, они и сами, без приказаний, грабили, убивали и насиловали всех, кто попадался под руку. А Марий называл имена все новых жертв. Когда родственники просили о снисхождении для его бывшего соратника в сражении с кимврами Луция Катула, Марий ответил: «Он должен умереть!» И это была милость с его стороны — Катул покончил самоубийством.

У Цинны не хватало ни сил, ни мужества обуздать ненасытную ненависть своего союзника. Он даже вынужден был провести его избрание вместе с собой консулом на следующий, 86-й год. Так осуществилась лелеянная Марием в течение последних тринадцати лет мечта — он стал консулом в седьмой раз (предание утверждает, что и это ему было предсказано). Но если в первые свои консульства Марий был гордостью своих сограждан, в шестом сделался их посмешищем, то теперь он стал предметом страха и ненависти всего римского народа. Быть может, за исключением некоторых богачей и банкиров из числа популяров, которые сказочно наживались на дешевых распродажах имущества, конфискованного у жертв террора. К счастью для римлян, через шесть дней после вступления в должность Марий заболел горячкой и спустя неделю умер.

С согласия Цинны, Квинт Серторий, наверное, единственный достойный римский полководец, перешедший на его сторону и непричастный к террору, под предлогом выплаты жалованья собрал на площади около четырех тысяч бандитов Мария. Затем окружил их своими надежными войсками и перебил всех до одного. Только тогда Рим и Италия наконец вздохнули с облегчением.

Так закончилась долгая жизнь Мария, сына батрака, семь раз римского консула, победителя Югурты, реформатора войска, спасителя отечества от нашествия варваров, тирана и палача. Главными стимулами этой жизни были неуемное честолюбие, зависть в сочетании с комплексом неполноценности и месть за перенесенные унижения. В ней были и взлеты на вершины славы, и жалкая роль предателя, и восторженное поклонение народа, и бесславное забвение, и, наконец, гнусная жестокость, увенчавшая всеобщей ненавистью ее финал.

Для нас же в контексте всей римской Истории, пожалуй, важнее всего отметить то, что побудительные мотивы действий Мария всегда оставались мелкими. Не слава и могущество Рима, а личный успех и личная обида были движущими силами его чаяний и поступков. Увы, мы вправе расценивать это как еще одно свидетельство падения римского духа и постепенной утраты высоких традиций древней Республики, которыми было отмечено начало I века до Р.Х в Риме.

Глава X Сулла (90-78 гг.)

Наверное, у многих пишущих возникает соблазн как бы отметиться в своем времени, использовав разок-другой некоторые без меры популярные в нем эпитеты. Поддавшись этому соблазну, напишу, что поступки Суллы, наверное, казались римлянам I века до Р.Х. непредсказуемыми, а суждения историков о его личности весьма неоднозначны. Так, например, в своей классической Истории Рима, вышедшей в середине прошлого века, Моммзен начинает итоговую характеристику Суллы словами: «Потомство не оценило по достоинству ни личности Суллы, ни его реформ; оно несправедливо к людям, идущим против потока времени. В действительности же Сулла — одно из поразительнейших явлений в истории, пожалуй, единственное в своем роде...». А заканчивает так: «...полное отсутствие политического эгоизма — и только оно одно — дает Сулле право быть поставленным наравне с Вашингтоном». (Т. Моммзен. История Рима. Т. 2 , с. 345, М., 1937)

Отзыв современного французского историка Борде звучит совсем иначе: «Сулла представляет собой наиболее непонятный персонаж римской истории. Далеко превосходя Мария по уму, он был циничным авантюристом, презиравшим и государственные учреждения, и людей, но в то же время аристократом, преданным традициям и предрассудкам своей касты. Холодный и методичный в расчетах честолюбец, он вместе с тем слепо верил в свою удачу, именовал себя Сулла Счастливый. Великий стратег и великий политик, он без всякого стеснения проявлял вероломство и самую отвратительную жестокость, когда считал это полезным». (М. Bordet. Precis d'his-toire Romaine. Paris, 1969 (перевод Л.О.)) Различие в оценках довольно существенное. Что же до представления о Сулле большинства наших современников, знакомых с римской историей лишь поверхностно, то его, я полагаю, можно выразить одним словом — злодей, что далеко не полно характеризует этого бесспорно яркого и, действительно, несколько загадочного деятеля древнего Рима.

Наше первое знакомство с Суллой уже состоялось в предыдущей главе, где он фигурировал в числе главных персонажей рассказа вплоть до своего отъезда на войну с Митридатом. Прежде чем отправиться вслед за ним в Грецию, дополним кое-какими деталями и биографическими данными наше первоначальное впечатление.

Любопытно, что даже о внешности Суллы мы находим не вполне согласующиеся между собой сведения. Плутарх в биографии Суллы утверждает, что лицо его было покрыто красной сыпью, а взгляд светло-голубых глаз тяжел. У Моммзена же мы читаем: «Сангвиник душой и телом, голубоглазый, светловолосый, с поразительно бледным лицом, которое, однако, заливалось краской при всяком волнении, это был красивый мужчина с сверкающим взглядом». (Там же). Некоторое соответствие есть, но по общему впечатлению два описания противоположны. Впрочем, ни тот, ни другой автор не ссылаются на свидетельства очевидцев. В Ватиканском музее есть скульптурный портрет Суллы. Конечно, судить о цвете лица он не позволяет, но массивный подбородок, крупный, тонкий нос с резко обозначенными складками у его крыльев и глубоко сидящие глаза производят впечатление волевого, сильного характера.