Лев Остерман - Римская история в лицах

• Название: Римская история в лицах
• Автор: Лев Остерман
• Издательство: Издательство «О. Г. И.»
• Жанр: История
• Год: 1997
• ISBN: 5-900241-46-7

Лица... Личности... Личины... Такова история Рима в своеобразном изложении Льва Остермана: автор анализирует деяния ярких, необычных личностей — политиков, поэтов, полководцев, — реконструируя их психологические портреты на фоне исторического процесса. Но ход истории определяют не только великие люди, а целые группы, слои общества: плебс и «золотая молодежь», жители италийских провинций и ветераны римской армии, также ставшие героями книги. Читатель узнает, как римляне вели войны и как пахали землю, что ели и как одевались, об архитектуре и способах разбивки военных лагерей, о рынках и театрах. Читатель бродит по улицам и рынкам, сидит в кабачках и греется в термах, читает надписи на стенах и слушает, как беснуется и замирает, низвергает кумиров и ликует вечный город. Читатель воочию видит благородные лики и гнусные личины, следит за формированием истинно римского великого характера, ставшего идеалом в веках для лучших сынов России и Европы...

=================================

Памяти Натана Эйдельмана

=================================

---

Простим Цицерону то, что он не может скрыть переполняющую его радость. Он ведь не знает, какие его ожидают испытания и какая последует расплата... Гроза над Римом, которую должен был принять на себя консул, разразилась в конце 63-го года. В истории она получила наименование заговора Катилины. События, связанные с этим заговором, довольно подробно пересказаны Плутархом в жизнеописании Цицерона. Но Плутарх родился спустя столетие после смерти великого оратора, а в данном (редком!) случае мы располагаем подробным свидетельством очевидца — историка Саллюстия. Естественно воспользоваться им. Поэтому изложение хода самого заговора, а также некоторые оценки личностей и мотивов поведения связанных с ним людей будут заимствованы из книги Саллюстия «О заговоре Катилины». Описание римского историка мне кажется настолько ярким и живым, что я вижу свою задачу только в том, чтобы, исходя из допустимого объема главы, отобрать фрагменты, прочерчивающие основную линию развития событий, и снабдить их минимальными пояснениями. Надеюсь, что читатель не упрекнет меня за такой подход — знакомство с подлинником интересней самого высокохудожественного пересказа. Начну с характеристики самого инициатора заговора:

«Луций Катилина, человек знатного происхождения, отличался большой силой духа и тела, но злым и дурным нравом. С юных лет ему были по сердцу междоусобные войны, убийства, грабежи, гражданские смуты, и в них он и провел свою молодость. Телом он был невероятно вынослив в отношении голода, холода, бодрствования. Духом был дерзок, коварен, переменчив, мастер притворяться и скрывать что угодно, жаден до чужого, расточитель своего, необуздан в страстях; красноречие его было достаточно, разумности мало. Его неуемный дух всегда стремился к чему-то чрезмерному, невероятному, исключительному. После единовластия Суллы его охватило неистовое желание встать во главе государства, но как достичь этого — лишь бы заполучить царскую власть — ему было безразлично. С каждым днем все сильнее возбуждался его необузданный дух, подстрекаемый недостатком средств и сознанием совершенных преступлений; и то и другое усиливалось из-за его наклонностей, о которых я уже говорил. Побуждали его, кроме того, и испорченные нравы гражданской общины, страдавшей от двух наихудших противоположных зол: роскоши и алчности». (Саллюстий. О заговоре Катилины. 5, 1-8)

Упрек гражданской общине, в соответствии с другими свидетельствами, относится главным образом к «золотой молодежи» той поры. Ее наш историк живописует, не жалея красок: «...Катилина (сделать это было совсем легко) окружил себя гнусностями и преступлениями, словно отрядами телохранителей. Ибо любой развратник, прелюбодей, завсегдатай харчевен, который игрой в кости, чревоугодием, распутством растратил отцовское имущество и погряз в долгах, дабы откупиться от позора или от суда, кроме того все паррициды (т.е. убийцы родичей. — Л.О.) любого происхождения, святотатцы, все осужденные по суду или опасающиеся суда за свои деяния, как и те, кого кормили руки и язык лжесвидетельствами или убийствами граждан, наконец, все те, кому позор, нищета, дурная совесть не давали покоя, были близкими Катилины и своими людьми для него. А если человек, еще не виновный ни в чем, оказывался в числе друзей Катилины, то он от ежедневного общения с ними и изза соблазнов легко становился равен и подобен другим» (там же. 14, 1-4).

Начало заговора относится к лету 64-го года. Приближаются выборы новых консулов. Ступенью к диктатуре для Катилины должна послужить консульская власть. Саллюстий продолжает: «Положившись на таких друзей и сообщников, а также потому, что долги повсеместно были огромны и большинство солдат Суллы, прожив свое имущество и вспоминая грабежи и былые победы, жаждали гражданской войны, Катилина и решил захватить власть в государстве. В Италии войска не было. Гней Помпей вел войну на краю света. У самого Катилины, добивавшегося консулата, была твердая надежда на избрание. Сенат не подозревал ничего, все было безопасно и спокойно...» (Там же. 16, 4)

«И вот приблизительно в июньские календы (1 июня. — Л.О.)... он сначала стал призывать сообщников одного за другим — одних уговаривать, испытывать других, указывать им на свою мощь, на беспомощность государственной власти, на большие выгоды от участия в заговоре. Достаточно выяснив то, что он хотел знать, он собирает к себе тех, у кого были наибольшие требования и кто был наиболее нагл». (Там же. 17. 1) Саллюстий называет одиннадцать сенаторов, четырех всадников, многих влиятельных людей из римских колоний и итальянских городов. По его словам, еще большее число знатных, особенно юношей, сочувствовали заговору. Небезынтересно послушать — в пересказе Саллюстия — речь Катилины, обращенную к собравшимся (Саллюстий вполне мог находиться в контакте с кем-то из окружения Катилины — историку в то время было немногим более двадцати лет.). Поражает современность, или, вернее, извечность демагогической аргументации вождя заговорщиков:

«Не будь доблесть и верность ваша достаточно известны мне, — говорит Катилина, — от благоприятного случая нам было бы мало проку великие надежды и та власть, что у нас в руках, были бы тщетны, а сам я с трусливыми и ничтожными людьми не стал бы гоняться за неверным вместо верного. Но так как я во многих, и притом трудных, случаях оценил вас как храбрых и преданных людей, то я потому и решился приступить к величайшему и прекраснейшему делу...

О том, что я задумал, все вы, каждый порознь, уже слыхали ранее. Впрочем, с каждым днем меня охватывает все большее негодование всякий раз, как я подумаю, в каком положении мы окажемся, если сами не защитим своей свободы. Ибо с того времени, как кучка могущественных людей целиком захватила власть в государстве... мы — все остальные, деятельные, честные, знатные и незнатные, были чернью, лишенной влияния, лишенной авторитета, зависевшей от тех, кому мы, будь государство сильным, внушали бы страх. Поэтому всякое влияние, могущество, магистратуры, богатства находятся у них в руках там, где они хотят. Нам оставили они неудачи на выборах, судебные преследования, приговоры, нищету. Доколе же вы будете терпеть это, о храбрейшие мужи?..»

(Ну конечно же! Зависть всегда была наилучшей пищей для возмущений и заговоров. — Л.О.). «Не лучше ли мужественно умереть, — продолжает Катилина, — чем позорно лишиться жалкой и бесчестной жизни, когда ты был посмешищем для высокомерия других? Но поистине — богов и людей привожу в свидетели! — победа в наших руках. Сильна наша молодость, дух могуч. Напротив, у них с годами и вследствие их богатства все силы ослабели. Надо только начать, остальное придет само собой...»

Заключает свою речь Катилина так:

«...Располагайте мною либо как военачальником, либо как простым солдатом. Я «буду с вами духом и телом». (Там же. 20, 2-16) Заговор окружен глубокой тайной, но один из его участников, чтобы добиться благосклонности своей переменчивой любовницы, похваляется ей будущим влиянием, богатством и рассказывает о замыслах Катилины. Подруга незадачливого заговорщика, конечно же, разболтала об услышанном всему городу. Зная нрав и решимость Катилины, римляне, особенно сенаторы, не на шутку встревожились.

«Это обстоятельство, — свидетельствует Саллюстий, — более всего и внушило людям желание вверить консулат Марку Туллию Цицерону... И вот после комиций консулами объявили Марка Туллия и Гая Антония (дядя будущего соратника Цезаря. — Л.О.). Это вначале потрясло заговорщиков. Но все же бешенство Катилины не ослабевало. Наоборот, с каждым днем замыслы его ширились. Он собирал оружие в удобных для этого местностях Италии. Деньги, взятые в долг им самим или по поручительству друзей, отправлял в Фезулы к некоему Манлию (бывшему центуриону Суллы. — Л.О.), который впоследствии был зачинщиком войны. В это время он, говорят, завербовал множество разных людей, а также и нескольких женщин, которые вначале могли давать огромные средства, торгуя собой...» (Там же. 23, 5; 24, 1-4) Саллюстий продолжает:

«Манлий возмущал в Этрурии народ, который ввиду нищеты и несправедливости жаждал переворота, так как он при господстве Суллы лишился земель и всего своего достояния (Этрурия была наказана диктатором за поддержку популяров. — Л.О.). А, кроме того, всех разбойников (в этой области их было великое множество) и кое-кого из жителей сулланских колоний — тех, кто из-за распутства и роскоши из огромной добычи не сохранил ничего.

Когда Цицерону сообщили об этом, он, сильно встревоженный, ... доложил сенату о положении, уже ставшем предметом всеобщих толков. И вот, как большей частью и бывает в угрожающих обстоятельствах, сенат постановил: «Да позаботятся консулы, чтобы государство не понесло ущерба». Это наибольшая власть, какую сенат по римскому обычаю предоставляет магистрату». (Там же. 28, 4; 29, 1-3)