Алексей Макеев - Та еще семейка

• Название: Та еще семейка
• Автор: Алексей Макеев
• Жанр: Детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-77377-0

Музыкантша Зина работает в феминистском клубе «Золотая лилия». Она дает там концерты и всякий раз привозит туда большой тяжелый аккордеон. Муж Зины, Всеволод Слепаков, не в восторге от занятия жены. Мало того, он случайно узнает, что его соседи — консьержка Кулькова и охранник Хлупин — при помощи Зины проворачивают какие-то криминальные делишки. Если бы он закрыл на все глаза, то сохранил бы и свою жизнь, и многие другие. Но смертоносный маховик уже начал вращение, и остановить его не под силу никому…

---

— Ни-ког-да, — отчетливо произнес Слепаков, раздельно выговаривая слоги и тем подчеркивая абсолютную невозможность его знакомства с каким-то погибшим гражданином Молдовы.

— А вы не выходили из дома двенадцатого июля в середине дня от одиннадцати до двух часов?

— Да, был на улице, в магазине. Подходил к газетному киоску. («Эх, зачем сказал про киоск! Сейчас спросит про газету… какую покупал, тогда — все…») Потом ездил на электропродажу… то есть распродажу всяких деталей… Попал под дождь… Приехал домой…

— Замечательно. — Опер что-то писал, слушая Слепакова. — Значит, мимо угла дома номер восемь и номер…

— Простите, господин следователь, — насыщенным металлическими обертонами, как бы едва сдерживаемым голосом заговорил внештатный консультант, — в чем вы меня хотите обвинить? Я никогда не встречал никакого Жоржа из Молдовы. Тем более не понимаю, какое отношение я могу иметь к его уб… к его смерти.

— Никто вас ни в чем не собирается обвинять.

— Значит, я могу идти?

— Конечно. Вы свободны идти куда хотите, раз вы никогда не встречались с Ботяну.

Слепаков хотел встать, но внезапно ему ударило в голову: почему его вызвали? Почему вопросы задают именно ему, а не нескольким сотням жильцов, обитающим в соседних домах? А может быть, многих вызывали, как и его? А если нет? В чем тогда смысл его допроса? Что про него пронюхали?

— Вы, конечно, свободны, Всеволод Васильевич, — продолжил столь же приветливым тоном оперуполномоченный. — Я верю, что вы не знали и никогда не сталкивались с этим парнем. Но вот гражданин Хлупин утверждает, будто бы видел вас близко от места нахождения убитого и именно в то время, после одиннадцати часов.

— Я не знаю, кто такой Хлупин.

— Вы не знаете Хлупина? Соседа, занимающего квартиру под вашей квартирой?

Слепакову, наверно, судьба устроила в этот день грандиозное испытание на выдержку, сообразительнось, увертливость и способность переносить самые неожиданные, грозящие ему новости. «Ясно, старший лейтенант точно знает, что бандюгу из Молдовы угробил я. Этот бегающий столько лет придурок меня заметил, проскользнув в тот день мимо. Но ведь нужно доказать, что он видел именно меня, а не кого-нибудь еще, черт бы его, гада, уволок…» — думал торопливо, но как-то очень холодно и сосредоточенно Слепаков.

— Я не знаю никого, кроме соседа, живущего рядом с моей квартирой, Званцова. Знаю также его жену. Слышал, что нашу дежурную по подъезду зовут Тоня. Антонина Кулькова. Больше никого в доме не знаю ни по имени, ни по фамилии.

— Допустим. Но гражданин Хлупин утверждает, будто видел вас близко от места…

— А почему поганец сам оказался там, где прирезали Джорджа с просроченной регистрацией? Может, он и есть главное действующее лицо и специально наводит напраслину на честных людей? Вам такое не приходило на ум?

Симпатичный Маслаченко засмеялся и закивал:

— Вполне подходящая версия. Сам убил, потом побежал и сделал заявление на совершенно неповинного человека. Такое в нашей практике тоже бывает. Но — редко.

Слепакова уже трудно было сдержать в его внезапном вдохновении при множестве возникающих в голове версий. Соображение его усиленно работало.

— Кто видел Хлупина в том месте, в тот день и час? Где его свидетель? Нету? — распалившись, гневно и грозно вопросил Слепаков. — Тогда пошел ваш Хлупин, знаете куда?

— Догадываюсь, — остановил Слепакова капитан. — Поэтому я бы попросил вас не волноваться. Разговор между нами, Всеволод Васильевич, имеет, так сказать, чисто ознакомительный характер. Убитый… Как его? Ботяну Джордже. По полученным из общих источников сведениям, был замечен в противоправных действиях с прошлого года, но не собрались улики. А так: воровство, попытка ограбления…

— Вот именно ограбление. Свои же, наверно, и прирезали, чего-то не поделили.

— Почему вы говорите все время «прирезали»? — поднял брови оперуполномоченный. — У Ботяну обнаружен перелом шейного позвонка об ограду газона.

— Значит, ножа не нашли? — с очень наивными глазами заинтересовался пенсионер Слепаков.

— Да ничего не нашли, — сказал капитан Маслаченко, откровенно позевывая. — Так, ерунду: обрывки газет в луже… Но, думаю, из-за того, что погибший не является гражданином Российской Федерации, состоял и раньше на учете как правонарушитель… И вообще не поймешь, кто он по месту работы и проживания… Я считаю, этот «висяк»… я хотел сказать — нераскрытое убийство — не будет влиять на план выявления преступлений. Вы свободны, гражданин Слепаков, с вас сняты подозрения. Собственно, и подозрений не имелось. Было только сообщение Хлупина. И тем более у него есть мотивы испытывать к вам неприязнь. — Белобрысая за компьютером хитро улыбнулась, как показалось Слепакову.

— Неприязнь? — непритворно удивился Всеволод Васильевич. — С чего бы это? Между нами не возникало никаких ссор.

— Я не хотел бы обсуждать сейчас этот вопрос, — твердо заявил капитан Маслаченко. — Потом когда-нибудь, при благоприятной ситуации. Галя, перестань хихикать. Занимайся своими компьютерными сверками. До свидания, гражданин Слепаков. Я позвоню на КПП.

Слепаков вышел из полиции словно бы приободренный, но одновременно в состоянии некоторой удрученности. Что-то у следователей на него осталось. Почему улыбалась белобрысая? Чего этот Маслаченко с подвернутыми рукавами надел на себя маску неподкупного и строгого судьи, перешел на сугубо официальный язык и не пожелал обсуждать мотивы, якобы побудившие жильца из нижней квартиры «оговорить»… словом, донести на Всеволода Васильевича? Загадка. Что такое «не хотел бы обсуждать сейчас… потом когда-нибудь, при благоприятной ситуации…»? И зачем цыкнул на девку? И какая такая «благоприятная ситуация»?

Слепаков поднялся к супермаркету «Северная Европа», купил в пестрой уличной палатке банку пива. На ходу (редкий для него поступок) выдернул колечко и большими гулкими глотками опорожнил банку. Затем швырнул ее, не глядя, на усердно постриженный газон, чего раньше бы себе не позволил. Более того, аккуратный пенсионер по выслуге лет всегда осуждал и даже ругал вслух балбесов, разбрасывающих по Москве свои бесчисленные, выпитые на ходу банки, бутылки и пластмассовые баллоны. И вот он сам уподобился этим бескультурным мерзавцам. Он вышел на бульвар, добрел до скамейки, сел в расслабленной позе усталого человека. И вспомнил. Он вспомнил, почему Хлупин, бегающий для оздоровления своего тощего тела и при встрече так фальшиво произносивший обязательное «добрый день», почему он его, Слепакова, мог ненавидеть и стремился ему отомстить. В начале жизни Слепакова с женой в однокомнатной квартирке на двенадцатом этаже они чувствовали себя удовлетворенными, почти счастливыми. Цивилизация новейших времен со своими палатками, оптовыми рынками, дорогими магазинами, рекламными щитами и потоками автомобилей еще только начинала захватывать этот зеленый, не слишком перенаселенный район, сохранявший местами идиллические деревенские виды. И все в организации быта скромной семьи Слепаковых выходило не так уж плохо, если бы не одно обстоятельство. Сосед из нижней квартиры держал собаку — старого пятнистого, похожего на гипертрофированную таксу бассета с огромной мордой, болтающимися тряпочными ушами и вязкой слюной, вожжами свисавшей до земли. Унылый старый пес имел одну пренеприятнейшую особенность. Если хозяин (как мы выяснили недавно, отставной прапорщик Хлупин) оставлял бассета одного — ходил ли в магазин, совершал ли свой непременный пробег трусцой или покидал питомца по другому поводу, — тот начинал трубно, тоскливо и нескончаемо выть. Когда Слепаковы находились дома, вытье бассета им, конечно, сильно досаждало. Особенно выходил из себя Всеволод Васильевич.

«Есть же нормальные собаки: ушел хозяин, они молчат себе, тихонько ждут своего кормильца. Ну, придет — полают немного от радости, чтоб им околеть. Если лезет чужой, тут, ясное дело, ревут во всю глотку, это понятно. Но когда ни с того ни с сего вой стоит целый день, как в тамбовской степи, простите. Самому озвереть можно. Сказал я об этом в вежливой форме владельцу пса, а он мне начал нести про нервную систему у этой породы, еще какую-то галиматью несусветную. Ей-богу, житья нет, нужно куда-то за помощью обращаться», — с несвойственным ему многословием прояснял проблему Слепаков, рассказывая сослуживцам.

Обращаться за помощью, как это обычно бывает с русскими людьми, Слепаков не стал. Если треклятый бассет очень донимал своим волчьим воем, особенно вечером, Слепаков хватал старую лыжную палку, которая почему-то находилась у них в единственном числе, и молотил ею в пол до остервенения. Иногда помогало, вой временно прекращался. Длилась эта вялая вражда из-за пса-неврастеника около года, причем хозяин иногда как бы совестился, забирал ушастого сожителя почаще с собой. И все-таки проблема раздражала. И вдруг Слепаковы начали замечать некую окольную приятность жизни. Первые дни не осознали: что же произошло? Все впопыхах, на работе, в житейской суете… и только спустя примерно неделю их осенило. Пес внизу перестал выть. Какая-то светлая прохлада появилась даже в голосе самих жертв бассетовского насилия. И тут выяснилось (Званцова сказала Зинаиде Гавриловне), что пес попросту наконец-то издох. Пополз слух — и по дому, и в окрестных дворах, — будто ненавидящий собак Слепаков отравил мирного пятнистого вислоухого старичка. Распространял этот слух якобы сам хозяин почившего бассета.