Мамед Ордубади - Подпольный Баку

• Название: Подпольный Баку
• Автор: Мамед Ордубади
• Жанр: Советская классическая проза

Мамед Сеид Ордубади (1872 - 1950) - писатель

К литературной деятельности Ордубади приступил в 14-15летнем возрасте. В 20-е годы было издано несколько сборников стихотворений Ордубади, состоящих из лирических и сатирических стихотворений, переводов и поэм. В то же время, писатель приобрел славу основателя жанра исторического романа в азербайджанской литературе. Своим романом-эпопеей под названием «Туманный Тебриз» (1933-1948), состоящим из четырех томов, писатель заложил основу этого жанра в литературе Азербайджана

---

Никто из гостей не заметил легкой усмешки на лице Жени, которая в этот момент подавала господину Михайловскому чашку кофе.

Хозяин дома умолк.

— Я всей душой присоединяюсь к вашему возмущению, почтеннейший Гаджи, — сказал губернатор Накашидзе. — Уверяю вас, мы обуздаем бунтарей. Что же касается девицы, ранившей вице-губернатора, мне кажется, она бежала из Баку.

После Накашидзе заговорил генерал Алиханов:

— Я внимательно слушал вас, уважаемый господин Тагиев. Вы изволили сказать истинную правду. Как вы знаете, я с первого же дня моего назначения в этот город одобрял все высказываемые вами мысли. Во время июльских забастовок я отправлял рапорты на имя главнокомандующего Кавказским военным округом, в которых подробно сообщал о всех происходящих в городе беспорядках, как-то: о распространении вредных прокламаций среди солдат и проникновении революционных микробов в бакинский гарнизон, о попытках посеять смуту среди наиболее преданных нам воинских частей — казаков. И я опять хочу повторить: Баку — это опаснейшее гнездо большевизма в Закавказье. Арестом таких, как Кецховели, их расстрелом мы не спасем положения. С бакинскими большевиками связан такой опасный для самодержавия человек, как Владимир Ульянов. Мы знаем, что бакинская подпольная типография занимается перепечаткой созданной Ульяновым газеты «Искра». В этой типографии печатаются различные крамольные прокламации. Смутьяны, которых называют большевиками, хитры и по-своему умны. Три года существует в Баку подпольная типография и, представьте, она до сих пор не обнаружена. Мы привлекли к работе в бакинской полиции искуснейших сыщиков России. Господа Лавров и Рунич заняты, можно сказать, исключительно розыском этой злополучной типографии. Пока мы не можем похвастаться результатами. И это оттого, что присутствующие здесь господа считают пресечение большевистской деятельности проблемой, которая имеет отношение исключительно к властям и российскому правительству. Нет, господа, ошибаетесь! Ликвидация большевистской деятельности есть проблема номер один, в разрешении которой заинтересованы прежде всего вы, господа, здесь присутствующие. Найти подпольную типографию большевиков, выявить конспиративные квартиры, где скрываются большевистские вожаки, и прочие дела подобного рода должны стать личным делом каждого, кто здесь присутствует. До сих пор, господа, вы почти не помогали правительству в борьбе с большевиками, не действовали с властями рука об руку. В этом частично и наша вина, — мы не руководили вами.

Среди гостей раздались возгласы:

— Верно, господин генерал!

— Мы должны действовать сообща!

— Поможем правительству!

Генерал Алиханов продолжал:

— Господа, довожу до вашего сведения, что я сообщил командованию Кавказским военным округом о том, что в Баку недостаточно военных и полицейских сил. Силы, которыми мы сейчас располагаем, не в состоянии противостоять армии бунтарей, в которой насчитывается несколько десятков тысяч рабочих, свободомыслящих студентов, всяких там евреев и немцев. Скажите мне, что можно сделать с помощью двухсот полицейских?! Бакинские гражданские власти бессильны обуздать бастующих рабочих, навести в городе порядок. Слабость бакинской полиции дает возможность большевикам усилить свою вредную агитацию. К забастовочному движению присоединяются даже самые отсталые рабочие. Я позволю себе повторить господину Накашидзе то, о чем я уже писал в рапортах вышестоящим инстанциям. В Баку действует влиятельный подпольный комитет, в который входят большевистские вожаки. Они-то и есть главные зачинщики беспорядков. Авторитет властей среди жителей Баку весьма невелик. Смешно подумать, по желанию маленькой кучки людей, по воле двух-трех бунтарей, величающих себя представителями подпольного комитета, забастовку объявляют около сорока тысяч рабочих! Во время забастовок бакинские газеты уступают место бунтарским прокламациям этого подпольного комитета. И главари этого комитета имеют возможность торжествовать. Забастовки рабочих проходят сплоченно, единодушно. Во время забастовок рабочие делаются хозяевами города и его окрестностей. Да, да, истинным хозяином положения становится стачечный комитет! Только от него зависит, выйдут на работу рабочие или нет. Город Баку велик, вместе с окрестностями — это огромная территория. Контролировать ее с помощью малочисленных воинских сил и полиции довольно трудно. Во время забастовок воинские части и отряды полиции рассеиваются по всей этой огромной площади и не в состоянии противостоять многочисленным толпам рабочих. И вот результат рабочие торжествуют, а промышленники теряют ежедневно миллионы рублей золотом. Тем не менее я могу поздравить господ промышленников. Посылаемые мною рапорты сделали свое дело. Наконец-то Петербург обратил на Баку свой взор! Правительство придает большое значение ликвидации у нас стачечного движения рабочих и разгрому большевиков. На днях в Баку прибыл 6-й стрелковый полк, усиленный особой ротой шестнадцатого Мингрельского полка, и сотня казаков. Однако, я считаю, и этого мало. Вам, как и мне, известно, что в последнее время Баку превратился в центр бунтарских выступлений и политической агитации.

Генерал Алиханов умолк и пригубил рюмку ликера.

— Да, да, все это верно, — со вздохом сказал губернатор Накашидзе. Тотчас по приезде сюда ознакомившись с обстановкой, я направил в министерство внутренних дел подробное письмо. Помощник министра генерал-лейтенант фон-Валь, хорошо осведомленный об июльских событиях и рабочих забастовках в Баку, одобрил мои мысли и выводы. Я получил от него письмо, где он сообщает, что поддерживает все мои требования и просьбы, с которыми я обратился к министру. Считаю приятным долгом передать хозяину дома, уважаемому Гаджи, что господин министр посылает ему особый привет. Да, господа, вы тоже должны принять участие в деле восстановления порядка в городе, в деле защиты ваших личных интересов.

После Накашидзе пожелал выступить Муса Нагиев. Он говорил в своей обычной манере, то есть прибедняясь и прикидываясь ущемленным.

— Хочу заверить вас, господин Накашидзе, и вас, господин Алиханов: мы настолько обнищали, что у нас нет даже камня, чтобы бросить в собаку.

Алимардан-бек, исполняющий обязанности переводчика, заикнулся, затрудняясь перевести иносказательное выражение Мусы Нагиева.

Видя это, генерал Алиханов заметил:

— Мне ясно, что хотел сказать господин Нагиев. У нас, в Дагестане, тоже есть такое выражение. Когда дагестанский крестьянин приходит к уездному начальнику с жалобой, он, как правило, с этого и начинает: «Клянусь аллахом, господин начальник, я вконец разорен, у меня нет даже камня, чтобы бросить в собаку!» Этими словами он хочет сказать о своей крайней бедности. Если я не ошибаюсь, уважаемый Муса

Нагиев выражает ту же мысль. Не так ли?

Муса Нагиев кивнул головой:

— Да, именно это я и собирался сказать, господин генерал. Действительно, у нас, хозяев, нет даже камня, чтобы бросить в собаку. Скажу про себя. Я и прежде, до этих проклятых забастовок, едва сводил концы с концами. Мне хочется, чтобы господин губернатор знал о нашем истинном положении. Ведь мы останемся без штанов, если отдадим властям то, что от нас требуют. Господин губернатор, наверное, слышал, что нас называют миллионерами, и поэтому думает, что карманы наши полны. Да, полны! Однако он не знает, чем они полны — заботами и еще раз заботами! Повторяю, мы живем чуть ли не впроголодь. Но кто нас поймет?! Народная мудрость гласит: покойники считают, будто живые питаются воздухом. Прежде нам говорили: в Баку нет войск, поэтому не возможно проучить большевиков, заткнуть им рты. Но ведь теперь положение изменилось. Сейчас, благодаря милостям аллаха на небе и государя императора на земле, в Баку имеются и войска, и полиция. И, если всевышний пожелает, войск будет еще больше! Городовых тоже вполне достаточно! За нами стоят наши защитники — господин Накашидзе и господин Алиханов, стоят, как неприступные горы. Но почему тогда никто не помогает мне? Всем присутствующим здесь господам известно, что мои промыслы убыточны. Я никогда не соглашусь с требованиями рабочих и не пойду на сокращение рабочего дня и увеличение заработной платы. Заявляю открыто представителям товарищества братьев Нобель: для меня не может быть законом их политика уступок требованиям рабочих. И мне не стыдно заявить им, ибо я человек прямой и люблю говорить правду в глаза: представители компании братьев Нобель стремятся натравить рабочих на нас. Пользуясь случаем, выражаю им свой протест!

Представитель концессии братьев Нобель поставил на столик чашку с недопитым кофе, и, покраснев от внутреннего возбуждения, громко сказал:

— Протест господина Мусы Нагиева весьма неуместен! Он пытается обвинить нас в том, к чему мы не имеем никакого отношения.