Мамед Ордубади - Подпольный Баку

• Название: Подпольный Баку
• Автор: Мамед Ордубади
• Жанр: Советская классическая проза

Мамед Сеид Ордубади (1872 - 1950) - писатель

К литературной деятельности Ордубади приступил в 14-15летнем возрасте. В 20-е годы было издано несколько сборников стихотворений Ордубади, состоящих из лирических и сатирических стихотворений, переводов и поэм. В то же время, писатель приобрел славу основателя жанра исторического романа в азербайджанской литературе. Своим романом-эпопеей под названием «Туманный Тебриз» (1933-1948), состоящим из четырех томов, писатель заложил основу этого жанра в литературе Азербайджана

---

Бакинский комитет РСДРП, революционный актив делали все возможное, чтобы открыть рабочим глаза на сущность февральских кровопролитий. На пути агитационной деятельности большевиков было немало преград, им приходилось бороться не только против царских властей, но и против меньшевиков, гнчакистов, федералистов и прочих мелкобуржуазных партий.

Спустя два дня после убийства губернатора Накашидзе в газете «Каспий» появилось объявление, заключенное в траурную рамку:

«С глубоким прискорбием и болью сообщаем всем друзьям и близким о трагической кончине нашего дорогого, незабвенного друга генерал-губернатора Баку господина Накашидзе.

Желающие почтить память усопшего приглашаются в мой дом на Горчаковской улице.

Гаджи Зейналабдин Тагиев»

За день до появления этого траурного объявления в газете «Каспий» Гаджи известил по телефону общественность города о том, что «все честные, истинные мусульмане обязаны оказать последние почести своему покойному покровителю».

В тот же день друзья и близкие знакомые Гаджи собрались в его доме. Было принято решение пригласить на траурную церемонию представителей бакинского духовенства.

Алимардан-бек Топчибашев, исполнявший при особе Гаджи роль своего рода секретаря, начал составлять под диктовку хозяина дома список духовных лиц, чье присутствие на траурной церемонии было желательно.

После обеда гостей обносили чаем. Неожиданно Гаджи доложили о приходе представителей забастовочного комитета рабочих его фабрики.

— Мне известно, — сказал Гаджи, обращаясь к присутствующим, — зачем эти невежды пришли в мой дом. Они хотят подать мне петицию от имени рабочих. В петиции двадцать четыре требования… Пусть войдут. Послушаем забастовщиков.

В комнату вошла группа рабочих.

— Дети мои, — обратился к ним Гаджи, — ответьте мне, зачем вы покинули свои станки и пришли сюда?

Один из рабочих выступил вперед:

— Господин Гаджи, нас послали к вам наши товарищи.

— Чего они хотят? Может, они послали вас выразить мне соболезнование по поводу безвременной трагической кончины моего друга губернатора Накашидзе? Если так, то горячо поблагодарите от моего имени ваших товарищей. Передайте, что Гаджи весьма доволен ими.

— Наши товарищи не сказали нам ничего по поводу смерти бакинского губернатора.

— Зачем же тогда они прислали вас ко мне?

— Невозможно работать, господин Гаджи!… Трудно жить!…

— В каком отношении трудно? Говорите точнее.

— Трудно во всех отношениях.

— Например?

— Рабочие живут в грязных, тесных бараках. В каждом крохотном бараке ютятся шестьдесят душ. В комнатах вонь, духота. Некуда сливать нечистоты. Ежедневно болезни уносят человеческие жизни. Нет медицинской помощи. Хозяин, вам самому известно, что за короткое время рядом с фабрикой появилось огромное кладбище. Там — кости рабочих… Уже это одно доказывает, что жизнь рабочих ни во что не ставится. На всю массу людей, стоящих у фабричных станков, только один фельдшер, да и тот ничего не смыслит в болезнях, не может лечить. Заболевшие рабочие лишены возможности обращаться к городским врачам, так как у них нет на это средств. Оттого и смертность большая. Жены рабочих рожают без акушерок. Только за одну последнюю неделю во время родов умерло восемь женщин. Нашим роженицам помогают знахарки. При фабрике нет школ. Что ждет в будущем наших детей?.. Нищенство! Несчастные наши малыши мрут как мухи. Скудность заработной платы — вот первая причина многих бед рабочих. Во дворе фабрики открыта лавка, хозяин которой прямо-таки грабит нас, продает продукты вдвое дороже, чем на базаре в городе. Заработная плата выдается несвоевременно. Рабочие семьи вынуждены втридорога брать в долг продукты у лавочника. Пришел конец терпению рабочих, господин Гаджи! Люди не хотят подыхать с голоду. На вашей фабрике рабочий день на час длиннее, чем на многих других фабриках, а заработная плата рабочих на тридцать процентов ниже. Рабочие живут впроголодь. Тяжелые условия труда и жизни губят их. Господин Гаджи, наши товарищи просили нас сообщить вам обо всем этом. Мы уполномочены также вручить вам письменное обращение, в котором изложены наши требования. Рабочие верят, что вы, господин Гаджи, войдете в их положение и удовлетворите эти требования. В противном случае мы будем вынуждены прекратить работу. Мы не раз обращались к вашему управляющему, но это не дало никаких результатов. Поэтому мы решили обратиться к вам лично.

Гаджи утер рукой набежавшие на глаза слезы, пригладил рукой бородку.

— Садитесь, дети мои, — сказал он. — Выпейте с нами чаю. Если бы мусульмане были так же культурны, как армяне или другие нации, они, учитывая события последних дней, не принесли бы своему Гаджи этих требований. Подумать только, в траурный день, когда мусульмане всего мира оплакивают гибель нашего дорогого губернатора, мои братья по происхождению, мои единоверцы, пекутся о своих животах, не желают брать пример с других наций!… Позор! Вы знаете, какой сегодня день?!

— Вторник, — ответил один из рабочих.

— Я сам знаю, что вторник. Я спрашиваю не об этом. Я имею в виду другое. Я повторяю: сегодня день национальной скорби. Убит наш большой друг, губернатор Накашидзе. Тот, кто не понимает причины этого злодеяния, лишен национальной чести и национального сознания. Разве вы не знаете, что этот человек пал жертвой в борьбе за вас?! Я терзаюсь скорбными размышлениями о том, что теперь будет с мусульманами,

Как они смогут жить в Баку?! Убит наш друг!… На кого нам теперь опереться? Не знаю, не знаю… И в такой момент вы пришли ко мне со своими требованиями?! Хотите, чтобы я занимался какими-то пустяками?!. Неужели вам неизвестно, что армяне и другие нации стремятся сжить меня со света, так как я выступаю защитником мусульман?! Почему они добиваются этого? Да потому, что, уничтожив меня, они смогут в течение одного года уничтожить всю мусульманскую нацию. Я мешаю им в этом деле. Они знают: пока я жив, ни один волосок не упадет безнаказанно с головы мусульманина. Я не допущу оскудения мусульманской нации! Я потрачу все свое состояние во имя процветания мусульманской нации!

Пока Гаджи Зсйналабдин Тагиев жив, никто не посмеет обижать мусульман. Если бы не я, всякие там чужаки, пришельцы давно бы растоптали мусульман. Зачем я построил фабрику?.. Вам известна причина? Я потому построил ее, чтобы мусульмане не шли на поклон к чужакам и другим нациям и не перенимали бы их порочные идеи, их веру. Я хочу, чтобы у мусульман была своя фабрика. И вы должны стараться, чтобы таких фабрик становилось с каждым днем все больше. Тогда пришельцы и иноверцы придут к вам на поклон и будут просить вас взять их на работу на наши фабрики и заводы. Мне очень обидно, что вы оказались на поводу у инородцев и стараетесь погубить меня. Что ж, идите и подожгите свою фабрику! Сожгите также мои дома, мой «Пассаж», мой банк. Вы думаете, я потеряю что-нибудь от этого? Заблуждаетесь, Я ничего не потеряю. Потому, что все мое богатство принадлежит не мне, а мусульманской нации. Оно еще пригодится мусульманам на черный день. Все мое богатство, вся эта роскошь — гордость моих рабочих. Или я не отец рабочих-мусульман?! Много ли мне надо, чтобы насытиться?! Все остальное принадлежит вам, рабочим. Если бы рабочие знали, какой ущерб причиняет мне моя фабрика, они бы вели себя по-другому. Фабрика пожирает все мои доходы от домов, «Пассажа», рыбных промыслов, банка, пятидесяти тысяч десятин земли в Евлахе. Я вкладываю в фабрику кучу денег, стремясь, чтобы рабочие-мусульмане не были хуже иноверцев и пришельцев, живущих в нашем краю, чтобы никто не сказал, будто многотысячная мусульманская нация не в состоянии иметь хотя бы одну фабрику. Рабочие-мусульмане не должны слушать безбожников-большевиков. Русские большевики — это гяуры, которых покарает аллах, а азербайджанские большевики — это выродки, враги ислама, враги всего, чем славен мусульманский мир, враги наших жизней! Ступайте и передайте моим рабочим все, что я только что сказал вам. Я полон скорби, я страдаю, я трачу средства на рабочих, а иноверцы кричат, будто Гаджи ест и спит на деньгах. Пусть иноверцы бесятся, не обращайте на их слова внимания. Моя фабрика гордость мусульманской нации! Но если мои рабочие имеют, чем гордиться, то пусть они не жалуются иноверцам на свою долю, на свое житье-бытье. Пусть иноверцы думают, что я и вправду богаче их. Что же касается ваших требований, я постепенно выполню их. Ведь я уже сказал вам, что фабрику открыл не для дохода. Не забывайте, отцом мусульман меня прозвали не сами мусульмане, а иноверцы, ибо я взял под свое крыло весь мой народ и пекусь о нем. Я всегда свято выполнял свой долг и впредь буду выполнять его. Один из рабочих почтительно сказал:

— Мы выслушали вас внимательно, хозяин, и не собираемся возражать вам. Допустим, все, что вы говорите, правда. Но разве улучшится положение рабочих фабрики оттого, что мы передадим им ваши слова?! У рабочих нет больше сил жить так, как они живут сейчас. Мы уходим и оставляем вам письменные требования ваших рабочих. Мы будем ждать ответ до завтрашнего полудня. Если ответа не будет или если ответ не удовлетворит рабочих, фабрика объявит забастовку.