Максим Рыльский - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Максим Рыльский
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1969

Виртуозная техника и мелодичность стиха, разнообразие жанров, широкий тематический диапазон и философская окраска лирики отличают творчество прославленного мастера украинской советской поэзии Максима Рыльского (1895–1964). В книгу избранных произведений поэта вошло все самое значительное из его обширного стихотворного наследия. Многие стихотворения Рыльского, включенные в это издание, на русском языке звучат впервые.

---

7. КАК ЗАБЫТЬ…

© Перевод М. Комиссарова

Как забыть мне снег пахучий, талый,
Годы молодые, дни утех,
Городские светлые кварталы,
Воркованье, щебетанье, смех!

И какой-то щепочки круженье,
Брошенной ребенком в ручеек,
Сердца замиранье и томленье,
И любимой легкий каблучок!

Неужель с недоброю душою
Я теперь былое вспомяну?
С завистью взгляну на молодое,
Что несет нам юность и весну?

Нам всегда бывает жаль былого,
Но и настоящее пройдет…
Пусть же совесть упрекнет любого,
Кто весну зимою проклянет!

29 октября 1959 Москва

8. «Осенью мы с Вишнею бродили…» © Перевод М. Комиссарова

Осенью мы с Вишнею бродили
По полям, искали зайцев с ним,
Утренники травы серебрили,
Был бурьян от инея седым.

Друг дарил людей сердечным взглядом —
Сколько мудрости в глазах цвело!
Чистый сердцем, жил он с нами рядом,
Милый наш Михайлович Павло́!

Но бывал суровым и упорным,
И порой безжалостным бывал,
И навстречу пересудам черным
Праведный свой бич он поднимал.

Прожил он без декламаций пышных —
А в душе поэзия цвела!
Друг людей, труда, природы, Вишня —
Враг жестокий нечисти и зла.

9 ноября 1959

9. «Комната во мраке утопает…» © Перевод М. Комиссарова

Я люблю, когда в доме есть дети
И когда по ночам они плачут…

Ин. Анненский

Комната во мраке утопает,
Спать пора уже давно ребенку…
Но отца лукаво окликает
Он, смеясь заливисто и звонко.

«Разгулялся! Что ж это такое!» —
Мать ворчит и сердится немного.
А отец, заботясь о покое,
Им заснуть приказывает строго.

Но малыш проказы продолжает,
Не дает покоя и сестрице,
И она смеяться начинает,
Хоть пора уже угомониться!

Перевитый тенью, месяц светит,
Тучи за окном по небу вьются…
Я люблю, когда есть в доме дети
И когда в ночи́ они смеются.

13 ноября 1959

10. В РЕСТОРАНЕ В ГДАНЬСКЕ… © Перевод М. Комиссарова

Они не видят и не слышат,
Живут в сем мире, как впотьмах…

Ф. Тютчев

В ресторане в Гданьске мы сидели
У широкого, как мир, окна,
Мы сердца беседой жаркой грели
Об искусстве — и глотком вина.

А окно на море выходило,
А над морем — слышите, над ним! —
Стадо уток в синеве кружило,
Пролетало колесом живым.

Я хотел сказать соседу слово,
Взял за локоть — не взглянул сосед!..
…На концерт не надо звать глухого,
До картин слепому дела нет.

Может, это вздор, как говорится,
Атавизм, дикарство, примитив,
Но сегодня голосок синицы
Прозвучал мне, душу обновив!

24 ноября 1959 Варшава

11. ДИАЛОГ, ПОСВЯЩЕННЫЙ ДИСКУССИИ ОБ ИСКУССТВЕ В «КОМСОМОЛЬСКОЙ ПРАВДЕ» © Перевод Я. Смеляков

Первый голос

В эти дни космической ракеты
И автоматических станков
Позабудьте, выбросьте, поэты,
Допотопных ваших соловьев!

Всё искусство, вместе с жалким сором,
Вынесите, выкиньте за тын:
Тот, кто разбирается в моторах,
Выше толкователей картин.

Второй голос

Этот спор, что не затих поныне,
Начат был еще в далекий век…
Быть лишь добавлением к машине —
Для тебя не много, человек!

Как же ты живешь, — ответь на это, —
С беспокойством спрашиваю я. —
Если в дни космической ракеты
Ты не слышишь пенья соловья?

26 ноября 1959 Варшава

12. ДЕНЬ ОКОНЧИЛСЯ… © Перевод Н. Ушаков

День окончился, не начинаясь,
Он угас, как тихий огонек.
Просто, на календаре меняясь,
Место уступил листку листок.

За окном машины снова, снова,
И любая путь проходит свой,
Как волна пространства мирового
От одной звезды к звезде другой.

А душа могла б угомониться,
Успокоиться могла б она…
Сразу не поймешь, что с ней творится, —
Весела душа или грустна?

Лишь себе скажу я откровенно:
Мне волненьем всколыхнуло грудь
От улыбки в лифте, несомненно
Предназначенной кому-нибудь.

27 ноября 1959 Варшава

13. ЛЕС, ПОВИТЫЙ СЕРЕБРИСТОЙ ДЫМКОЙ… © Перевод А. Сурков

Лес, повитый серебристой дымкой,
В сини, в золоте и пятнах ржи —
Словно осень кистью-невидимкой
Расписала в небе витражи.

Как обнова, что пришла позднее
В сад, где стынь пороши хороша,
Уксусное дерево[84] краснеет,
Как смешной рисунок малыша.

Я жене привез его когда-то,
Посадил, росточком, за крыльцом, —
И любуюсь, грустью дум объятый,
Той листвы наивным багрецом.

Не услышу в тишине глубокой
Голос твой из дали прошлых дней…
Память сердца болью жжет жестокой,
Только без нее — еще больней!

1 декабря 1959 Краков

14. ЕСЛИ ТЫ… © Перевод Л. Вышеславский

Если ты, идя лесной тропою,
Встретишь солнце зимнею порой,
И над яркой ширью снеговою
Заблестят алмазы пред тобой,

Если ненароком в разговоре
Затрепещет сердце, как в огне,
Если вдруг в твоем возникнет взоре
Юный образ, — вспомни обо мне!

Вспомни, друг мой. Время учит строго
Видеть жизни светлые черты.
Думаешь: еще их будет много! —
Ох, гляди, не просчитайся ты!

Всё запомни: радость и печали,
Будет всё находкою, когда,
Словно в гавань тихую, причалишь
В старости спокойные года!..

1 декабря 1959 Краков

421. В ТЕНИ ЖАВОРОНКА © Перевод М. Комиссарова

Н. Ушакову

Мы ехали по степям Украины, и один из наших привалов был назван Вами «В тени жаворонка».

(Из письма Н. И. Ушакова к автору этого стихотворения)

Мы степью ехали. Немилосердно
Нас солнце жгло, кузнечики трещали
В сухой полыни; нам казался треск
Зелено-серых этих прыгунов
(Стрекозами Крылов их называл)
Сухим, как и полынь. В такую пору
Обычно о воде мечтает путник,
О синих реках, об озерах светлых
(Простите за эпитеты меня!),
И о прохладе влажной, и о тени,
Об отдыхе под ветками ракиты
Иль в зелени березового леса,
О сне спокойном на душистом сене
Под вечный и немолчный шум осин
И осокорей… И к мечтам, обычным
В пути, прибавилась еще одна
Мечта — о том, что время пообедать
Чем бог послал и что он положил
В автомобиль, всё это нам доставив
Заботливо из лавочки одесской.
Тарань была хотя и не чумацкой,
Но так желта, прозрачна, солона,
Что с удовольствием ее стянул бы
У торгаша Халява-богослов[85].
Была кефаль, и брынза, и маслины,
И жареные были там бычки,
И пиво — всё, что так необходимо
Для путников, шоферов и поэтов…
Ну, словом, нам и пить и есть хотелось,
Но только где? Под этим голым небом,
Под беспощадными лучами солнца,
На выжженной, затоптанной траве,
Где вдоль дороги только пыль желтеет?
Ни кустика, ни деревца нигде,
Всё степь да степь, да пыль, да зной палящий…
А в небе, несмотря на знойный полдень,
Вились и пели жаворонки дивно
И так светло, как будто родники
С холодной и душистою водой
Там, в высоте, журчали беспечально!
И я сказал: «Что, если пообедать
Под тенью птичьих крыльев?»
                                                И тогда
Мы скатерть-самобранку расстелили
«Под тенью жаворонка» на траве,
И влажным холодком на нас подуло
Вдруг с поднебесья, и покой блаженный
Нас окружил…
                       Спасибо, друг мой, Вам,
Что Вы об этом эпизоде давнем
В своем письме напомнили мне снова!
Да здравствует поэзия, мой друг!

27 июня 1960

422. ДВЕ ЛАСТОЧКИ