Мирей Матье - Моя судьба. История Любви

• Название: Моя судьба. История Любви
• Автор: Мирей Матье
• Жанр: Прочая научная литература
• ISBN: 978-5-4438-0522-1

Звезда мировой величины Мирей Матье стала знаменитой в 19 лет. Ее парижский теледебют вызвал триумф. Вскоре ее уже знал весь мир, и она была признана наследницей Эдит Пиаф. Вот уже несколько десятилетий певица с неизменными аншлагами гастролирует по всей планете, сочиняет песни, выпускает альбом за альбомом — слава ее не меркнет. Дочь простого каменщика из Авиньона, она стала самой известной француженкой в мире, а у нас в России — символом Франции, кумиром миллионов.

Мирей Матье никогда не была замужем, у нее нет детей. Ее судьба до сих пор загадка. Завесу над многими событиями своей жизни она приоткрывает в этой автобиографической книге.

---

— Теперь самое время отправляться за улитками, — напутствовала нас мама, — дождь кончился, и они начнут высовывать рожки из своих домиков. Только смотрите, к грибам не прикасайтесь: могут попасться ядовитые. Собирайте только улиток!

Мама приготовляла улиток на свой лад: она мариновала их с чабрецом, и мы их ели на Рождество. Я обожала это блюдо. А бабуля готовила из слизи улиток чудодейственное средство от коклюша.

И вот мы тронулись, весело размахивая корзинками. Удивительно, до чего одна лужайка похожа на другую. И все они оказывают на тебя одинаковое воздействие: стоит только ступить на них, как ты пьянеешь от аромата различных цветов и трав.

Трудно сказать, почему так получилось: то ли из-за цветочного аромата и особого запаха, который поднимается над лугами после дождя, то ли дело было в чабреце и розмарине, ведь они придают бодрость человеку… Но так или иначе мы беззаботно переходили с одной поляны на другую и ушли очень далеко от дома. Солнце тем временем стало клониться к закату.

— Надо идти направо! — настаивала одна из нас.

— Нет, налево! — возражала другая.

А я, самая старшая, никогда не знала толком, где «право», где «лево», и потому продолжала идти наугад, не отличая друг от друга ни кустов, ни рощиц, ни тропинок, ни развилок. Самые младшие уже начали плакать.

Я старалась поднять дух своих спутниц, распевая песни из моего тогдашнего репертуара. Вот начало первой из них:

Одна коричневая мышка

Гуляет при луне, плутишка.

А вот отрывок из другой:

Заквакали лягушки,

Ведь скоро ночь, а ночью

Их голос слышен очень.

Третья песенка начиналась так:

— Скажи, на что ты, тетка, взъелась?

— Картошки, видно, я объелась,

А муж мой сто улиток проглотил!

Но моим слушательницам было не до песен.

Мы долго блуждали по лесу, и только когда уже совсем стемнело, наши родители, которые вместе с соседями вышли на поиски, наконец, нас нашли.

Квартал Мальпинье

Мне не исполнилось еще восьми лет, когда на свет появился восьмой ребенок в нашей семье — «маленький Матье».

— Давайте назовем его Роже, как и вас, — сказал моему отцу доктор Моноре. — А я стану его крестным!

Славный доктор привязался к нашей семье. Навещая своего крестника, он уделял внимание всем нам.

Когда мама поправилась после родов, она решила пойти в мэрию, где о ней помнили как об образцовой служащей.

— Мы не можем больше жить, как кролики в тесной клетке! — возмущалась она. — Представьте только себе: восемь детей и всего две небольшие комнаты!

— Мы это отлично знаем, госпожа Матье, но...

Всегда находилось пресловутое «но». Еще сказывались послевоенные трудности.

— Новое строительство — не езда на почтовых. Но одно мы вам обещаем, госпожа Матье: вас переселят первой.

И мы ждали, однако почти каждую неделю мама ворчала:

— Уж сегодня я опять пойду надоедать мэру…

Наконец в один прекрасный день она вернулась домой сияющая:

— Все в порядке! Оно у нас есть! Вернее сказать, скоро будет! Жилье в новом квартале!

— Не может быть!

— А вот и может! Мэр мне твердо обещал, и я своими глазами видела: мы — первые на очереди.

Трудно передать, какими чувствами наполнили нас эти два слова: «новый квартал». Мы ощущали радость, предвкушая избавление от тягот.

— У нас будет четыре комнаты! Какая роскошь!

Эти четыре комнаты уже стояли у нас перед глазами: своя комната для старших детей, своя — для маленьких, комната родителей, столовая.

— А ко всему еще и водопровод!

Вода в доме! Какое чудо! Вода течет по твоему приказу! Стоит только открыть кран — и она уже тут, бежит у тебя по пальцам!

— А где будет туалет, мама?

— Тоже в доме!

Итак, прощай сад господина Фоли, через который приходилось мчаться, держась за живот. Придется распроститься с садом? Мне стало не по себе: значит, больше не будет ни клубники, ни винных ягод, ни птичьего щебетания. но зато будет вода, бегущая из крана!

Это важное событие произошло в ноябре, когда маленькому Роже было семь месяцев.

— Переезжаем! Переезжаем! Переезжаем из этой крысиной норы!

— Да нет здесь никаких крыс, чего ты выдумываешь!

— Когда ты родилась, Мими, мама говорила, что ты похожа на крысенка. Вся семья это знает. Маленькая Мими была величиной с крысенка!

— Крысенок, как и мышонок, — просто ласкательное слово! Болтаешь невесть что, лишь бы на тебя внимание обратили!

— Помолчите, девочки! Лучше помогите нам собираться! Сборы были недолгие. Вещей у наших родителей было немного. Зато у них было восемь детей.

Родной Авиньон. Она родилась в романтичном средневековом городе, в солнечном Провансе, ее детство прошло в квартале Мальпенье, где жили совсем не богатые люди.

Понятно, в каждой семье были свои трудности, ведь семьи-то были многодетные. В одном жители квартала были схожи: все они терпели нужду.

И вот последний «рейс»: нас усадили в тележку вместе с оставшимися коробками и нашим единственным сокровищем — электрофоном и пластинками с записями Пиаф, Тино Росси и оперных арий. Когда мы въехали на каменистую дорогу квартала Мальпенье, нашему взору предстал весь этот «новый квартал», и мама тут же заметила:

— Нужда в этих домах была неотложная, потому их и построили так быстро…

— Они из этернита, — сказал папа.

Он объяснил, что в ход идут крупные панели, из которых быстро собирают дом. И вот возник серый жилой массив, какой-то плоский — совершенно одинаковые приземистые строения будто лепились друг к другу Он мне показался почти враждебным, быть может, потому, что вокруг не слышно было никаких звуков.

— Другие многодетные семьи въедут позднее, — пояснила мама. — Мы первые жильцы. Поселимся в крайнем доме. За ним будут видны поля.

Ах! Значит, позади будут поля? Я сразу приободрилась. И на минуту забыла, что перед глазами у нас пока разрытая земля.

— Наверное, скоро здесь все заасфальтируют.

Особенно мне понравилось, что в каждый дом вели три невысокие ступеньки. Мы с сестрами прыгали по ним, сдвинув вместе обе ноги. И сразу же обошли все четыре комнаты.

— Глядите, здесь всюду настоящие окна, а не жалкие оконца! — восхитилась мама.

Потом все бросились к раковине: кран действует!

— Да, он действует! Но тут баловаться с водой нельзя!

Вода, текущая из крана, была священна. Не могло быть и речи о том, чтобы весело брызгаться ею, как мы брызгались возле колонки перед прежним домом. Здесь, в квартале Мальпенье, колонки во дворе не было. Впрочем, и двора-то не было, а был пустырь. Зато воды вскоре оказалось чересчур много…

Размеры катастрофы стали нам ясны уже в день новоселья, когда, как говорится, подвешивают котелок над очагом. Правда, никакого котелка не подвешивали. Но вся семья собралась посмотреть, как мы устроились. И тут начался дождь.

— Хорошее предзнаменование, — заметила бабуля. — Дождь предвещает счастье.

Сперва этому не придали должного значения. Когда мы пришли из школы, нам показалось, что дом стоит посреди озера. И мы нашли это очень забавным. Но взрослые так не думали.

Несмотря на три ступеньки, вода отовсюду проникала в дом. И все вычерпывали воду, как из прохудившейся лодки: тетя Ирен и Жан-Пьер, бабуля и ее Батист, бабушкин брат дядя Рауль — он, бедняга, был, как говорится, «отмечен буквой К», потому что был кривогорбый и кривоногий! Считалось, что Рауль приносит счастье именно из-за своего горба. Однако в тот день и горб не помог — вода продолжала прибывать.

— А все из-за того, что до сих пор они не уложили асфальт! — ворчал отец.

Вода неумолимо проникала в дом, перекатывалась через порог, просачивалась сквозь плохо пригнанные оконные рамы, искала и находила щели. Она уже достигла щиколоток. Все разулись.

— Не только котелка не подвесили, но еще приходится воду из колодца черпать! — пошутил Батист.

— Из какого колодца?

— Это для красного словца. Или вы предпочитаете Ноев ковчег?

Да, я бы его предпочла. История о Ноевом ковчеге была одним из самых любимых мною эпизодов катехизиса.

— Там даже животные не вымокли!

— Она права. Я так и скажу в мэрии! О животных и то больше заботятся!

— Конечно, мама! Кролики у господина Вержье никогда не мокнут.

— А ну-ка, дети, заберитесь повыше. Шлепаете по воде, а потом все простудитесь.

Да, начало было неважное, но и продолжение было не лучше. Две или три семьи уже поселились рядом с нами. Мама говорила о них: «Ну, эти — не подарок!.» Они были столь же бедны, как и мы, но гораздо хуже воспитаны. И потому в воздухе висела брань:

— Черти полосатые!. Стервецы!. Мерзавцы!.