Дмитрий Михаловский - Поэты 1880–1890-х годов

• Название: Поэты 1880–1890-х годов
• Автор: Дмитрий Михаловский
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1972

Настоящий сборник объединяет ряд малоизученных поэтических имен конца XIX века. В их числе: А. Голенищев-Кутузов, С. Андреевский, Д. Цертелев, К. Льдов, М. Лохвицкая, Н. Минский, Д. Шестаков, А. Коринфский, П. Бутурлин, А. Будищев и др. Их произведения не собирались воедино и не входили в отдельные книги Большой серии. Между тем без творчества этих писателей невозможно представить один из наиболее сложных периодов в истории русской поэзии.

Вступительная статья к сборнику и биографические справки, предпосланные подборкам произведений каждого поэта, дают широкое представление о литературных течениях последней трети XIX века и о разнообразных литературных судьбах русских поэтов того времени.

---

342. СУМЕРКИ

Еще на небе ночь огней не зажигает,
А гомон стад умолк. Прощальным вздохом дня
Вечерняя заря туманится и тает…
И долго в тишине, отчетливо звеня,
Дрожит и носится протяжный оклик женский,
Оборванная песнь и ржание коня,
Собачий лай и скрип калитки деревенской.

Но с первою звездой за звуком гаснет звук,
И с тьмою тишина плывет, чаруя землю.
Неведомой тоской душа полна… И вдруг
Я замер, затаил дыхание и внемлю:

В вечернем воздухе, дрожащем, как струна,
Волнуя, радуя и что-то обещая,
Бубенчик прозвенел. Всплеснулась тишина.
Клубится пыль вдали, и тройка удалая,
Как смелый барельеф чугунный, в полутьме
На фоне золотом застыла на холме.

Сюда?! Сюда?.. Увы, промчались кони мимо,
И только пыли столб, теряющийся звон
Да сердца быстрый стук твердят неумолимо,
Что то был не мираж, не грезы и не сон,

<1898>

343. «Нет, не просите у певца…»

Нет, не просите у певца
Могучих песен ободрения,
Когда вокруг него сердца
Изнемогают от мученья,

Когда, ни в чем не находя
Для чувств возвышенных исхода,
Толпа напрасно ждет вождя,
Борцов напрасно ждет свобода.

И не корите вы с тоской
Его в покорности бесплодной:
В страданьях он, как ключ с рекой,
С душой сливается народной.

И если стоном, полным мук,
Прорвется песнь его из груди,
За вас рыдает он, как друг,
За вас, измученные люди!

<1898>

344. ПРИВЕТ

Вновь к тебе пришел я, море,
В сердце, в мыслях и во взоре
Истомленный, я принес

Тяжкий груз людских страданий,
Эхо горестных рыданий,
Яд невыплаканных слез.

Как свое дитя больное,
Успокой меня, родное…
Всю тоску моей души

На волнах своих размыкай
И мелодиею дикой
Вопли сердца заглуши!

<1898>

345. СТРАХ

Ночь. Ненастная ночь… Веет холодом мрак.
В сердце ужас вползает змеею:
Точно встал за спиною неведомый враг
И грозит мне костлявой рукою.

Острый ветер шумит в обнаженном саду.
Злобно хмурое небо беззвездно,
И деревья, качаясь, как будто в бреду,
Шепчут что-то безумно и грозно.

Старый сад мой, скажи мне, скажи мне: о чем
В эту ночь ты шумишь так уныло?
Бурный ветер, поведай, что в мире земном
Твой тоскующий дух возмутило?..

Как скелеты, деревья гремят в тишине…
Ветер всё безнадежнее стонет:
Точно горем грозит неизведанным мне,
Точно всё мое счастье хоронит.

Чу… Стучатся… Кто там?.. На вопрос мой в ответ
Ночь шепнула зловещее что-то
И взглянула в окно… В небе звездочки нет,
А в душе моей — страх без отчета!

<1898>

346. «Заплутался я в потемках, затерялся…»

Заплутался я в потемках, затерялся.
Я дороженьки искал, не доискался.
Погубил я даром время лишь да силу.
Обступили меня чудища лесные,
Охватили меня ужасы ночные…
Убежать бы! Убежать бы, хоть в могилу.

Я глаза свои зажмурил, чтоб не видеть.
Я закрыл руками уши, чтоб не слышать.
А лесной проклятой погани неймется:
Пуще дразнит, пуще давит и пугает,
Диким полчищем всё ближе обступает;
Свист да хохот неотвязней раздается.

Но просить у них пощады я не стану.
Лучше грудью упаду я на поляну,
Обниму я землю-матушку руками,
Стисну сердце я печалью, как тисками, —
Пусть деревья в диком ужасе вздыхают,
Меня заживо листвою засыпают.

<1898>

347. «Отгремели в дымных тучах разыгравшиеся громы…»

Отгремели в дымных тучах разыгравшиеся громы,
Отблистали молний жгучих быстролетные изломы,
Вырывайся, как лава, струйкой яркою, нежданно
Из расщелин и из трещин огнедышащих вулкана;

И весенний дождь веселый голубыми полосами
Пал на нивы и на долы, окаймленные лесами,
Пал счастливыми слезами первой страсти, вешней страсти,
У которой все богатства, вся вселенная во власти.

Зашептался, засмеялся дождь в саду моем зеленом,
Каждый листик отозвался вздохом, трепетом иль звоном…
Сад стоял в цвету, подобно новобрачной у порога,
Осыпаемый, как хмелем, благодатью щедрой бога.

Дождь прошел с улыбкой вешней. Сад умолк и притаился,
Точно он душой безгрешной благодарственно молился,
И по небу, из-за тучи с серебристыми краями,
Еле спрятанное солнце разбежалося лучами.

<1898>

348. СЕРДЦЕ ПОЭТА

Колокол — сердце поэта,
Колокол наш вечевой.
Не пропадет без ответа
Звон его властно-живой.

Всем, кто неправдой унижен,
Всем, кто сильнейшим обижен,
Голос дарует он свой.

Ночью уснувших он будит,
Если им гибель грозит,
Злых беспощадно осудит,
Добрым любовь возвестит.

Всем, и богатым и бедным,
Звоном торжественно-медным
Он равномерно гудит.

Путник с дороги собьется,
Всадник погубит коня,—
Всем он, гудя, отзовется,
Всех ободрит он, звеня.

Колокол звоном отрадным
Страшен лишь хищникам жадным,
Совам, боящимся дня.

В дни треволнений народных,
В дни неудач и утрат
В звуках его благородных
Мир и надежды звучат:

Весть, что погибнут обманы,
Знак, что исчезнут туманы,
Снова лучи заблестят.

Если же праздник настанет,
Праздник любви и труда,
Колокол радостно грянет
Гимном весне, и тогда

Эхом земля его встретит,
Каждый цветочек ответит,
Каждая в небе звезда.

Песня — пестунья народа,
Песня — его часовой.
На голос песни свобода
Шествует смелой стопой.

Песнь — это музыка света…
Колокол — сердце поэта,
Колокол наш вечевой.

<1898>

349. О, УМЧИ МЕНЯ ВДАЛЬ!

О, умчи меня вдаль, в горы, в горы с собой,
Где сверкают снега, как земной ореол,
Где, стрелою пронзая простор голубой,
Расправляет звенящие крылья орел;

Где земля уж не прах, где не тронет меня
Голос света, пустой, как глупцов суета,
Где, сильна и горда, не паду я, стеня,
Под тяжелою ношей земного креста.

О, умчи меня вдаль, чтоб могла я тебя
Без боязни любить там, где ветры — цари,
Средь цикла́мен и сосен косматых, любя,
Напоить тебя лаской нежнее зари.

Здесь туман тяготеет над сердцем моим,
Здесь поэзия гибнет на ржавых полях.
В горы, в горы умчи, к небесам голубым,
Где безмолвная вечность стоит на часах.

Между 1896 и 1898

350. ПУСТЫНЯ

Пустыня мертвая пылает, но не дышит.
Блестит сухой песок, как желтая парча,
И даль небес желта и так же горяча;
Мираж струится в ней и сказки жизни пишет.

Такая тишина, что, мнится, ухо слышит
Движенье облака, дрожание луча.
Во сне бредет верблюд, как будто зной влача,
И всадника в седле размеренно колышет.

Порою на пути, обмытые песком,
Белеют путников покинутые кости
И сердцу говорят беззвучным языком:

«О бедный пилигрим! Твой путь и нам знаком:
Ты кровью истекал, ты слезы лил тайком.
Добро пожаловать к твоим собратьям в гости».

<1903>

351. БАШНЯ БЕЗМОЛВИЯ