Георгий Николов - Зной прошлого

• Название: Зной прошлого
• Автор: Георгий Николов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1984
• ISBN: X-XXXX-XXXX-X

В повести активного участника освободительного движения болгарского народа дается яркая картина антифашистской борьбы в Болгарии накануне Сентябрьского вооруженного восстания.

С большим художественным мастерством автор рисует светлые образы партизан и подпольщиков, лучших сынов и дочерей болгарского народа, отдавших свои жизни во имя свободы и торжества коммунистических идеалов, а также описывает чудовищные преступления, совершенные на болгарской земле монархо-фашистской кликой.

Книга представляет интерес для широкого круга читателей.

---

Из одной, конспиративной квартиры в другую, из тайника в тайник — и так в течение многих лет. Откуда черпал силы этот двадцатилетний юноша, принявший на свои плечи такой груз ответственности, отдававший себя без остатка нелегальной работе? Еще в гимназии приятели отмечали его эмоциональность, его поэтическую натуру и немного сентиментальный характер. Всем своим существом революционера он был беспредельно предан родному народу, сердцем поэта глубоко чувствовал и любил природу и ее «вольную ширь», но вот уже около трех лет был вынужден сторониться дневного света и жить на чердаках, в погребах и в похожих на норы тайниках. Перед Моцем всюду открывались двери. Даже там, где он появлялся впервые, недоверие и настороженность рассеивались в первые же минуты, и самые разные люди, и молодые, и старые, с нетерпением ждали новой встречи с Моцем.

За все время не было ни одной попытки выдать Моца властям, хотя немало людей знали о его маршрутах и многим доводилось встречаться с ним лично. Лишь от внедренного в подпольную организацию провокатора полиция время от времени получала сведения о том, в каком районе находится Атанас Манчев — Моц, этот опаснейший партийный работник. Полицейские ищейки рыскали по всему округу, надеясь напасть на его след, но тщетно. А в это время Моц перебирался из села в село, из тайника в тайник. Среди ночи, когда товарищи сообщали ему, что вокруг не замечено ничего подозрительного, он незаметно покидал тайник, подняв воротник полушубка, закутавшись в плащ или переодевшись в женскую одежду. Не раз, находясь в тайнике, приходилось ему, сжав в руке пистолет и затаив дыхание, слышать над собой топот кованых сапог полицейских. После одного такого обыска в его родном доме, когда он прятался под крыльцом, Атанас с улыбкой сказал испуганной матери: «Вот видишь, не так все и страшно». Здесь же, в тайнике под крыльцом, узнал Моц об аресте Михаила Дойчева и Георгия Черкезова в пекарне, а затем и об аресте Гочо Иванова, Ивана Танева и почти всего окружного комитета РМС. Провокатор на этот раз и о нем сумел дать точную информацию: «Он в пекарне… или у себя дома…» К счастью, нагрянувшей полиции так и не удалось обнаружить тайник.

2 июня 1942 года, в день памяти Ботева, фашисты расстреляли двух первых каблешковцев — Ивана Немцова и Йовчо Желева. Несколько месяцев, пока велось следствие и заседал военно-полевой суд, село жило в атмосфере страха и угроз. За это время родители и близкие арестованных солдат-ремсистов не раз побывали в Сливене. Одни привозили в село успокоительные новости, другие — день ото дня все более тревожные. В числе арестованных были наиболее видные представители каблешковских ремсистов.

Иван Немцов слыл на селе ученым человеком. Его доклады по многим трудным для понимания сельской молодежи проблемам ждали с нетерпением. Там, где ему не хватало собственных знаний, помогала переписка с известным философом-марксистом Тодором Павловым. Еще в 1939 году Иван был выдвинут в руководство сельской ремсистской организации, а вскоре стал и членом районного комитета РМС. В обеих организациях он отвечал за агитацию и пропаганду. Всегда серьезный и сосредоточенный, он не пропускал ни одной новой книги, но никогда не рассматривал теорию в отрыве от жизни, всегда стремился преломить ее выводы и положения через призму практики и исторического опыта. У жителей села Иван пользовался заслуженным авторитетом, к его мнению прислушивались и стар, и млад, люди шли к нему с тем, что их волновало. Он был организатором и активистом молодежной группы, кружка по изучению эсперанто и общества «Земледельческий воспитанник». Лишь только наступала весна — Иван отправлялся по селам строить дома. С приходом зимы он возвращался домой и продолжал пропагандистскую деятельность.

К наиболее передовым представителям каблешковской молодежи относился и Йовчо. Окончив прогимназию, он уехал в Бургас учиться ремеслу, но каждое лето возвращался в село помогать в хозяйстве. В 16 лет он вступил в ряды РМС, в 20 уже был членом окружного комитета в Бургасе. Его становление как ремсистского руководителя, вся многогранная деятельность тесно связаны с рабочей молодежью, с борьбой против продажных казенных профсоюзов. Войдя по заданию партии в руководство одного из местных профсоюзов, Йовчо полностью оправдал доверие товарищей. Деятельность, проводимая Йовчо среди рабочих, была направлена на рост их политической активности. Совершались совместные экскурсии и походы, во время которых велась интенсивная воспитательная и агитационная работа. Были созданы рабочий театр и группа чтецов-декламаторов. В скором времени профсоюз, в руководство которого входил Йовчо, превратился в легальный партийный и ремсистский клуб, где проводилась не угодная властям, а целенаправленная работа по сплочению и подготовке рабочей молодежи к борьбе против фашистского режима. Венцом упорной и самоотверженной работы Йовчо явилось массовое участие молодых рабочих в движении за поддержку советского предложения о заключении пакта о ненападении между Болгарией и СССР.

В 1941 году, когда Иван и Йовчо были призваны в армию и отправлены в Сливен, они очень скоро установили там связь с местными партийными и ремсистскими активистами. Началась их мужественная, полная ежеминутного риска деятельность, которая поставила их в первую шеренгу борцов за свободу…

Известие о расстреле Ивана и Йовчо застало Моца в родном селе.

— Атанас был дома, — рассказала мне как-то раз его мать, — когда над селом разнеслись плач и стенания матерей казненных. Дом Немцовых был совсем близко от нас. Все было слышно. Мы с мужем долго не могли решить, как поступить. Попытаться скрыть скорбную весть от Атанаса — так он и сам, возможно, уже все понял. Направилась я к тайнику. Смотрю: Атанас стоит возле входа в него, поджидает меня, в глазах беспокойство. «Почему плачет тетушка Иванка?» — были первые его слова. Обняла я его, старалась казаться спокойной, а у самой сердце кровью обливалось. Ведь это несчастье могло в любой момент постучаться и в наш дом. Рассказала Атанасу, что Ивана казнили в Сливене, а Йовчо расстреляли в Елхово перед строем солдат. Выслушав все, он стремительно вскочил на ноги: «Неужели посмели?» Глаза его расширились, лицо побледнело как полотно. Иван и Йовчо были его друзьями с самого детства. Вместе росли, вместе учились… Стояла я рядом с сыном, говорила ему о чем-то, пытаясь отвлечь, но он больше ни слова не произнес. Решили мы не оставлять его одного. Когда отец, когда старшая моя дочь Мария — все время старались, чтобы возле него кто-то был. Хотели увезти его в другое село, но он тогда еще не совсем оправился от воспаления легких…

— Все так и было, как мама рассказала, — подтвердила Мария. — Узнав о казни друзей, брат замкнулся в себе. Не помню точно, но мне кажется, что это продолжалось несколько недель. Время от времени он что-то шептал, словно бы декламировал. Рассказывала ему о сельских новостях, о событиях на фронтах, о том, что говорят о процессе над членами окружного комитета. Слушал он меня или нет — не знаю, но сам ничего не говорил и ни о чем не опрашивал. В эти дни мы узнали, что в Бургасской тюрьме был повешен Гочо Иванов, а Михаил Дойчев был приговорен к пожизненному заключению. Вновь мы встревожились: как воспримет тяжелую новость Атанас? Наконец мама рассказала ему обо всем… Прошло несколько дней. Как-то утром я спустилась в тайник. «Сестричка, — встретил он меня, — послушай и скажи, хорошо или нет» — и принялся читать:

Вы пали геройски в неравном бою
За правду, за хлеб, за свободу.
Так рано нашли вы погибель свою,
Любимые дети народа.

Он так пламенно декламировал, что ни разу даже не взглянул на меня, и казалось, вообще забыл о моем присутствии. Я слушала его, смущенная и потрясенная, из моих глаз текли слезы боли и радости, я вновь видела брата таким, каким он был прежде. Когда Атанас закончил читать, я выхватила у него из рук листки и бросилась к дому. Еще в дверях я закричала: «Брат выздоровел, брат поправился!» Мама прочитала стихотворение и сразу же пошла к Атанасу…

— Кажется, в тот же день, — рассказала мне Иванка, сестра Йовчо Желева, — Манчев прислал мне написанное им стихотворение «Товарищам», посвященное памяти Гочо, Ивана и Йовчо. Под стихотворением имелась приписка: «Поется на мелодию советской песни „Расстрел коммунаров“». Стихотворение, явившееся первым значительным признанием вклада погибших в борьбу за свободу, в том числе и моего брата, внесло хоть какое-то успокоение в наш дом. Каждый вечер мы собирались все вместе — отец и мать, брат Иван и моя сестра, — читали и перечитывали стихотворение, тихонько напевали его и не могли сдержать слез. Вскоре полиция арестовала и меня. Листки со стихотворением были тогда у меня, спрятать их было негде, и я проглотила их, чтобы они не попали в руки фашистам…