Лина ТриЭС - Третья истина

• Название: Третья истина
• Автор: Лина ТриЭС
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-1484903971

Роман «Третья Истина» написан 40 лет назад, в СССР, но в силу ряда обстоятельств опубликован недавно, и не в СНГ, а в США. Там он нашел своего читателя в среде русскоязычных американцев. На территории бывшего СССР круг лиц, знакомых с романом, по понятным причинам ограничен. Однако их реакция на роман, их отзывы дают основания полагать, что роман оказался бы здесь востребованным. В связи с этим автор принял решение «вернуть роман на историческую родину» и дать возможность широкому читателю с ним ознакомиться. Итак, перед вами две книги романа «Третья Истина». Вымышленные персонажи помещены в прописанную до деталей историческую мизансцену: война, революция. Но рассказанная история, конечно, в первую очередь — о любви. События встречают нас в Раздольном — фамильном поместье знатного и богатого рода, придерживающегося традиционных устоев. Неудивительно, что вся надежда на будущее возлагается на сыновей, а дочь, шаловливый ребенок с чудесным именем Александрин, оказывается не нужна ни русскому отцу-полковнику, ни матери-француженке, подспудно ревнующей к ее юности и очарованию. Братья и вовсе относятся к малышке с нескрываемым презрением, и состояние холодной войны между отпрысками семейства Курнаковых перерастает в активные боевые действия. Драки и скандалы сотрясают дом. Безрадостная жизнь Лулу (таково ее детское прозвище) начинает меняться, когда однажды она в буквальном смысле сталкивается на лестнице с загадочным незнакомцем, который в импровизированном театральном диалоге представляется «Виконтом». Лулу захватывает атмосфера таинственности и дух приключений, окружающие этого человека, а он… что же такого он увидел в этом ребенке, что не сразу, неохотно, урывками, но все же берется за воспитание заброшенной Александры? Год четырнадцатый, год пятнадцатый… Сквозь призму восприятия взрослеющей героини перед нами проходят события того неспокойного времени: начало войны, неудачи российской армии, смута в народе, зарождение революции. Саше хотелось бы видеть все это как бы из-за спины «Виконта», чей образ и слова вне зависимости от физического присутствия в поместье, затмевают все остальные события. Нечастые теперь встречи становятся праздниками, самыми яркими и «настоящими» в меняющемся мире. Революция приходит и в поместье Курнаковых, затягивая в свое жерло Александру и усугубляя ее положение изгоя в семье. Ей приходится покинуть отчий, впрочем, никогда не бывший родным, дом. И снова единственным её покровителем и попутчиком на жизненном пути оказывается «Виконт». Так начинается их большое путешествие в Петербург, город, любовью героев и писателя превращенный в полноценного персонажа «Третьей истины». Все атрибуты времени выписаны досконально. Цены, погода, исторические личности — подлинные. Так же подлинно и пространство: города и дороги, каждый километр которых описан сочно, достоверно и увлекательно… Вместе с Сашенькой вам предстоит постепенно узнать человека, чьи принципы, понимание мира, убеждения и формируют «Третью Истину», истину «Виконта», истину Поля Шаховского. Но сможет ли он сохранить свою истину в стремительно меняющемся, разламывающемся мире? Сможет ли выжить и быть рядом со своей маленькой девочкой? «Конец второй книги» …Но кто сказал, что это конец пути? Может только полдороги?

---

— Мы ведь с тобой не обычные бродячие музыканты, не так ли? Дай-ка мне этот венец!

Саша с любопытством протянула ему свой головной убор и коробку, он аккуратно уложил шляпку внутрь, в хрустящую шелковую бумагу, примерился, оценил взглядом стену и балкончики на ней, не торопясь, забрался сначала на воротца, потом на крышу притулившейся будки и дотянулся до окна. Поставив коробку на подоконник, он соскользнул вниз. Саша, замерев, следила, восхищаясь его верными, лаконичными движениями.

Эти, казалось бы, пустяки, цену, а вернее, бесценность которых Саша ощущала предельно остро, и были причиной того, что она не могла предаться школьным делам всем сердцем.

ГЛАВА 9. ЕСЛИ БЫ ОНА ЗНАЛА…

Саша торопливо шла к месту назначенной встречи в три часа, раньше обычного. Она предвкушала целый час ожидания. Это особое удовольствие.

В понедельник он пришел очень поздно, и прогулка получилась скомканная. Да еще сказал, что несколько дней будет сильно занят и не сможет приходить. Договорились вот, на сегодня, на воскресенье.

Она тогда нипочем не хотела примириться с таким скорым: «Тебе пора, Саша». Отказывалась возвращаться, доказывала, что не уснет, не погуляв хотя бы еще час. Последовал летучий и не совсем ясный для Саши разговор:

— Если отправишься сейчас без этих ненужных упрашиваний, можешь рассчитывать: в ближайшее время возьму тебя в гости.

— В гости??? К одним из ваших, как дядя говорит, бессчетных знакомых?

— Не совсем. Скорее мы отправимся в гости к самим себе.

— Ка-а-ак? Туда, где мы будем жить? Вы нашли???

— Неуместное любопытство. Куда поведу — туда поведу.

На основании этого можно помечтать: а вдруг это будет как раз сегодня и вдруг это все-таки их квартира?

Интересно, как он обставит свой приход на этот раз? Надо быть начеку, чтобы заметить то завихрение воздуха, которое будет предшествовать его волшебному появлению. Но фигуру на набережной она увидела издали. Он стоял, бросив скрещенные кисти рук за перила и глядя на воду.

— О! Откуда вы знали, что я приду раньше?

— Прежде всего, здравствуй, Саша!

— Здравствуйте, конечно, Поль. Это само собой разумеется. У нас была дезинфекция, перетряхивали все, потом я сразу убежала, а вечером по санитарному просвещению занятия. Это очень важно сейчас. Куда пойдем?

— А куда ты хочешь, Сашенька? Может, попозже? Постоим пока.

— Постоим, как Лиза у Лебяжьей канавки? Или она у Зимней канавки стояла?

— У Зимней.

— А, по-моему, памятники надо устанавливать и литературным героям. Только не Лизе, конечно, ни бедной, ни этой… Я почему-то не люблю Лиз, вы заметили? Калитина еще. Тоже унылая особа… Разве что Лизанька у Грибоедова? Ну, Виконт, а почему вы не говорите: «А Лиза Муромская? Чем она тебя не устроила, Александрин? Это же Пушкин, мы же у него все любим…». Ой, а Лиза у Зимней, это же тоже Пушкин! Тогда…

— А это ты у Пушкина знаешь, Саша:

«Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило»?

Нравится?

— Да. Только я согласна, если речь идет о МИНУТЕ настоящего уныния, а не вообще о настоящем. В сто раз лучше «Да здравствует солнце, да скроется тьма!». Вы тоже любите. Почитать?

— Нет, Сашенька, потом как-нибудь.

Саша взяла его за руку и посмотрела в лицо. Выглядит как-то непривычно… Глаза… невеселые, и не смотрит почти на нее.

— Вас Семен допек, огорчил? Или что? Вы необычный сегодня. А, Поль? — она задержалась взглядом на светлом шарфе, свободно висящем под воротником его синей курточки, на часах, прикрепленных к руке, как у военных, которые он очень редко носил, и повторила: — А, Поль?

Он тряхнул головой:

— Да нет. Так. Все в порядке.

Но она продолжала молча ждать правды.

— Голова болит, Саша.

Неслыханное дело! У Виконта никогда ничего до сих пор не болело, только раны, он сам говорил, что за тридцать лет ни разу не болел и даже не знает, что такое зубная боль! Может, он ударил голову обо что-то? Или его ударили???

— Даже не знаю, что предположить, отчего это у Вас? Переутомились? Или… напал кто-нибудь?

Мысль о том, что боль велика настолько, что неуязвимый и веселый Поль отводит глаза и жалуется, полоснула ее, как ножом по сердцу. Она положила ладонь ему на лоб.

— Не надо. Не беспокойся, Саша, просто хотел объяснить неважное настроение. Неудачно.

Еще того не легче. Одно ясно, что без Семена тут не обошлось… Скорее всего, Виконт мучился с ним всю ночь, не спал… Да, она теперь ясно вспомнила, Виконт говорил, что у «Симуса» бывают настоящие приступы белой горячки, с бредом… Вот и объяснение. Конечно, старался привести в чувство, волновался. От этой болезни даже умирают… Саша подняла на Поля глаза, осененная догадкой:

— Он что, уже не живой?

— Не живой? Кто? — напряженно спросил Виконт. — Почему? Как ты можешь знать?

— Дядя, дядя Семен, он в порядке?

— Ах, он. В относительном, хотя не представляю, что же с ним будет дальше…

Виконт безнадежно покрутил головой и уткнулся лбом в ладони.

Так. Причина выяснена. Да как он смеет, Семен, дядя, так огорчать Виконта! Саша безжалостно сжала губы. И, наступая на горло собственной песне — ведь осуществление ее мечты отдалялось, произнесла:

— Уйдите от него, Поль. Просто повернитесь, уйдите. Вы же сами говорили, что можете жить один, где угодно, а мне в школе пока совсем неплохо. Я могу и потерпеть, обо мне не волнуйтесь.

Виконт, наконец, повернулся к ней и наклонил голову, чтобы посмотреть в глаза:

— Да? Правда, неплохо? Продержишься пока?.. Сашенька! Почему ты всегда ко мне на «ВЫ» обращаешься? Я ведь тебе ближе, чем другие, наверное, все-таки. Не так?

— Правда, можно? — она переменила догадку, допустив на этот раз, что именно ее неустроенность среди чужих и есть причина его переживаний и, наверное, угрызений совести: он привык чувствовать себя таким молодцом, а вдруг не может наладить их жизнь быстро, как собирался… Хорошо, что Саша не решилась сразу же спросить про квартиру, а то причинила бы лишнее огорчение.

— Поль, обниму, можно? — он улыбнулся, не пошевелившись.

— Как красиво, как прекрасно! Вот, когда разрешили по имени, — это другое, я все равно про себя называю «Виконтом», а это… как подарок роскошный! А вы сами рады?

Поль отвел ее от себя, и кивнул.

— И совсем не фальшиво в моих устах, верно? Я имею еще и потому на это право… Это я уж сама распорядилась… Но я вам, ой тебе, тебе, Виконт, потом скажу, когда будет торжественное настроение!

— Не забудь сказать. Потом. «…Сердце в будущем живет…»— он опять слегка улыбнулся. Устало, как показалось Саше, которой тут же снова представилась сцена изнурительной ночи у постели умирающего. Она чуть было не прочитала в ответ: «мой дядя самых честных правил…». Но сочла такую шутку неуместной и, под впечатлением «сердечного «ты», пустилась в воспоминания:

— А что ты подумал, Поль, когда я налетела на тебя на лестнице? И почему представился Виконтом? А не герцогом или королем, например? Тебя где-то так прозвали? Не без оснований, должна тебе сказать…

— Я не помню, Саша, — он провел рукой по ее голове. — Вот. Отросли. Видишь, как быстро. А ты огорчалась. Вьются опять. Колечки. Ну что, пойдем? Или нет. Попрощаемся сегодня, Александрин, Сашенька, а? Погода плохая.

— Мы гуляли и в дождь. Но тебе надо отдохнуть, я вижу. У тебя глаза не такие, как всегда…

Виконт отвел взгляд.

— И, пожалуйста, уйди от этого Семена, уйдешь?

— Уйду. Провожу тебя. Пойдем.

По дороге он не проронил больше ни слова, слушал все с той же улыбкой Сашино упоенное щебетание, в котором только и слышалось: ты, тебе, тебя, твой.

Они остановились перед порогом, Виконт стоял открыто, без всяких фокусов, и, если бы кто-то оказался рядом, то впервые Поль был бы замечен школьной братией.

— Виконт, зайдите ко мне, посмотрите, как я устроилась, ой… посмотри! — раз уж впервые подошел, может быть, и войдет? — Разве тебе совсем не интересно? Зайдешь? Раз я здесь пока остаюсь…

— Это лишнее. Ну что, до свидания?

— До завтра. Помните нашу шляпку, Поль? Интересно, она здорово удивилась?

— Жаль, я не показал тебе дом Елены Александровны. Это на Английской Набережной. Его нетрудно найти.

— Найдем, конечно. Вы такие улочки, крохотные местечки знаете, ой, знаешь, ты знаешь! Только он занят, наверное, жить там, наверное, нельзя…

— Да. Скорее всего, этот особняк нам занимать не придется. Разве что очень попросят.

— Завтра и пойдем, я настроюсь хорошенько… А может быть, и в комнаты впустят? Всякие люди бывают, смотря, чтó там… Загадывать не надо, но, может, и пустят… Только я ровно в четыре приду, ты сможешь так рано?