Александра Окатова - Пять уникальных писателей (сборник)

• Название: Пять уникальных писателей (сборник)
• Автор: Александра Окатова
• Издательство: Литагент «ПЦ Александра Гриценко»f47c46af-b076-11e1-aac2-5924aae99221
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906784-02-5

Произведения, включенные в сборник, объединяет одна общая черта: несомненный талант их создателей. Здесь представлены разные направления современной прозы: от фантастики и фэнтези до психологического рассказа. Книга адресована широкому кругу читателей, по-настоящему любящих литературу.

---

Человек, которого покинул дух, тоже лежал в свободной позе, и его ничуть не заботили испуганные и любопытные взгляды тел, дух которых ещё не покинул свои бренные оболочки. Души страдали от цинизма своих носителей. Поэтому можно сказать, что бездушные прохожие, а некоторые дошли до предела бесцеремонности и останавливались, чтобы ничего не пропустить из последнего акта чьей-то жизни, и радовались, что не их, а чужой жизни пришёл конец. Странная безрассудная радость, потому что Даше такое зрелище напоминало прежде всего, что и она смертна.

Был ещё один эффект: теперь она смотрела на знакомых людей и не узнавала их. Неожиданно для Даши каждый человек оказался не человеком, а целой вселенной со своим солнцем, со своим космосом, со своим временем, причём время у каждого человека текло по-своему, и пересечься по-настоящему в таких сложных математически и термодинамически условиях становилось задачей невыполнимой, можно было только наблюдать за движением этого бесконечного механизма, шестерни самых разнообразных размеров которого крутились в пространстве с различными разбегающимися скоростями, а в середине этого механизма сидел на табуретке Бог в пижамных штанах и своей излюбленной с карманами вязаной кофте на голое тело и, не жалея своих лёгких, курил, подкручивая загорелыми длинными пальцами латунную ручку-рычаг своей старой музыкальной шкатулки с колченогой грязной балериной, к ноге которой и был присоединён огромный механизм всеобъемлющей вселенной, приводимый Богом в непрерывное движение.

Даша, когда впервые увидела это во сне, то даже не стала отсылать этот сон Г. Б., потому что он и так всё это знает и чего ему об этом лишний раз писать. Она поняла, почему двум людям, считай, двум вселенным, так трудно встретиться в этом неимоверно огромном пространстве, и если, паче чаяния, они встретятся, то трудно понять друг друга и не поломаться, зацепившись друг за друга не предназначенными для этого шестерёнками. Такие размышления очень расстраивали Дашу, и без того разочарованную и потерявшую надежду. Только ответственность, которую Даша чувствовала пред Г. Б., не давала ей заснуть и во сне вставить какой-нибудь прут в самое сердце вселенной по имени Даша, чтобы шестерёнки наконец поломали свои разнокалиберные в зависимости от диаметра зубы и её вселенная прекратила бы свой скрипучий неотвратимый ход. Даша дошла до понимания своей жизни уже так глубоко, что у неё пропало само желание жить. А с таким настроем даже Бог не благословил бы её на работу, которую Даша получила, как она уже сейчас думала, по ошибке.

Окунувшись в свои переживания по поводу работы у Бога, Даша перестала думать о Даниле, и как только она совсем про него забыла, он неожиданно напомнил о себе. Даша отдыхала после рабочей ночи. Это ужасно трудно, отдыхать от работы, которую ты производишь во сне. Данила позвонил в дверь, когда она совершенно этого не ожидала. Она, застигнутая врасплох, побежала открывать как была – в халате на голое тело, наскоро собрав волосы в хвостик, не накрашенная. Когда открыла, обомлела. На пороге стоял Данила, только ему никак нельзя было дать его двадцать четыре, выглядел он на все тридцать пять, как будто он с пятнадцати бороздил океаны и вырос на палубе пиратской бригантины в солёных брызгах с куском солонины в зубах. У Даши зашлось сердце от восторга и ужаса. От любви и страха, это было именно то сочетание, которое всегда влекло Дашу, как хорошую девочку, то есть женщину, к плохому мальчику. Кто не знает этого чувства, тот никогда не испытывал восторга шальной безрассудной беспечной отваги, какую испытывала сейчас Даша. Она наконец окончательно отбросила все свои предрассудки, отшвырнула правила, цепи, верёвки, латы, свой панцирь, свою раковину, туда же полетел ржавый пояс верности и тесный корсет запретов, и отпустила себя на волю. Она подошла к Даниле и, схватив за одежду, втянула его в квартиру, потом развела обеими руками его смокинг, расстегнула рубашку и, раскрыв губы, как будто хотела, а так и было, напиться, как путник, заблудившийся в пустыне, как грешник, прикладывающийся к просфоре и вину причастия, встала на носочки и вышла за пределы собственного тела.

Ей показалось, что она находится нигде и сразу везде, она не могла понять, где кончается она, она как будто заполнила собой всё, Даша, конечно, понимала, что только свою вселенную и что с чужой вселенной она имеет очень мало точек соприкосновения, но зато она очень ясно чувствовала эти точки. Она прикоснулась к его вселенной в коленях, бёдрами, животом, грудью, губами и обняла, обхватила руками его вселенную и попыталась пробиться, объединить их миры с такой силой желания разрушить одиночество, что у неё почти получилось, он тоже попытался соединить свою вселенную с её, но у демонов немного другая вселенная, и когда он сорвал со своей наложенные печати, то перестал быть человеком, и его свойства прорезались сквозь человеческую тонкую хрупкую оболочку, и он принял свой истинный вид: предстал перед ней в своём демоническом обличье, он испугал бы любую женщину, но не Дашу. Она была готова увидеть его истинную сущность, потому что за неполных две недели, что работала сценаристкой у Бога, она уже поняла, что не все вещи являются таковыми, как кажутся, и она ожидала чего-то подобного от Данталиона, и именно в тот момент, когда их вселенные перетекли друг в друга и соединились в один космический организм.

На пике наивысшего душевного волнения Даша видела, как изменился Данила: от его прежнего облика мало что осталось. Оказалось, что у него, кроме его юношеской головы, которую знала Даша, есть ещё две. Все три ей нравились, ну одну-то она уже знала, пиратскую: молодое лицо его пылало страстью. Лоб горел огнём. Даше пришлось прикрыть глаза, потому что она побоялась ослепнуть, голова по правую руку Данталиона была львиной, это напомнило Даше о проказе, когда болезнь превращает человеческое лицо в подобие львиной морды, но львиное лицо Данталиона не вызывало у неё чувства отвращения, она запустила руки в львиную гриву и глубоко поцеловала его, проведя языком по крупным жёлтым клыкам и лаская шершавый большой львиный язык. Даше очень хотелось закрыть глаза от наслаждения, но она не хотела упустить хоть миллисекунду новых ощущений. Она, как гурман, которого посадили за необъятный накрытый новыми яствами, о которых этот гурман краем уха слышал, краем глаза читал в старинных манускриптах или видел в разгорячённом кошмарами сне, стол и сказали – ешь, не знала, с чего начать! Ограничений нет! Диету к чёрту! Границ нет. Границы только в тебе, и только от тебя зависит, что ты позволишь себе за этим столом.

Третья голова немного испугала Дашу. Всё, что она знала о дьяволе, она со страхом увидела в третьей голове Данталиона. Может, так и было. Холодный мраморный лоб. Чёрные бездонные глаза, только дьявол был слеп на один глаз, а оба глаза Данталиона сияли, как чёрные бриллианты, от взгляда в которые Дашу бросило в холод, тонкие скупые губы, татарская, как говаривал Дашин отец, бородка отдельными кустиками украшала мощный, выдающийся вперёд подбородок.

Даша даже растерялась, не зная, какую голову ей целовать в первую очередь. Она задрожала от желания целовать сразу все три. Данталион не удержался от смеха, когда понял, чем вызвана Дашина нерешительность. И взял всё в свои руки. Руки тоже изменились. Стали длиннее, мускулистее, если бы он опустил их, то кончики длинных, чувствительных, нежных, как у девушки, пальцев с загнутыми когтями достали бы до колен. Данталион такими длинными руками мог бы шутя обнять Дашу в два оборота. Тут только Даша заметила, что он не обнимает её только потому, что у него в правой руке острый, как будто раскалённый, меч, а в левой змея. Он спохватился и воткнул меч в пол, а змею бросил со словами: как я ненавижу эту гадюку! Она, обиженно шипя, забралась в корзину для зонтов. Как только Данталион освободил руки, он крепко обнял Дашу.

Данталион стал ещё выше, и Даша подумала, что сил удивляться у неё уже нет, было только нетерпеливое желание отдаться новым ощущениям, но когда она помогла Данталиону избавиться от одежды, ему всё-таки удалось её удивить: она обнаружила у него львиный хвост. Он смутился, а Даша сказала, что ей нравится его хвост!

Данталиону приходилось наклонять голову, чтобы не задеть потолок рогами на дьявольской голове, он вытряхнул Дашу из халата, подхватил её на руки, шагнул за порог и опустил на траву. Вокруг, сколько могла видеть Даша, был лес. Трава была невысокой, очень сочной, упругой, словно её стригли тысячу лет подряд, этакий вариант английского газона, только ещё ярче, ровнее, зеленее. Деревья росли далеко друг от друга, любимые Дашины дубы, она с детства была к ним неравнодушна. Даша узнала в этом пейзаже свой давний сон, он приснился ей ещё в юности: она оказалась в незнакомом лесу, было темно, но видела всё. Деревья были очень высокие, выше обычных раза в два-три, густые, тёмные, а на ровных полянах среди леса стояли огромные скульптуры мрачных богов. Скульптуры были парные: бог и богиня в различных позах. Было очень тревожно и мрачно. Никаких звёзд и светил не было. Небо во сне было чистое, пустое и тёмное, какое-то непрозрачное. Совсем как здесь, подумала Даша.