Борис Кудрявцев - Невоспитанный трамвай

• Название: Невоспитанный трамвай
• Автор: Борис Кудрявцев
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1986

В динамичных, изобретательно построенных рассказах молодой челябинский автор высмеивает отрицательные явления нашей жизни. Богаты и разнообразны его интонации: от мягкой ирония до гневного неприятия соглашательства со злом.

---

А может быть, вписать в ведомость тещу начальника? Кому хуже будет, как вы думаете?

Надеюсь на вас. Высылаю шарики…

НЕВОСПИТАННЫЙ ТРАМВАЙ

Трамвай практичен, удобен, доступен. Любой приличный город имеет трамвай. Трамвай, можно твердо сказать, вошел в каждый дом: на него равняются — «общительный, как трамвай!»; ссылаются — «в трамвае сказали, что лучше переесть, чем переспать»; по нему сверяют время — «проснулся с первым трамваем, или вернулся первым трамваем, спал от звонка до звонка…»

Трамвай — явление, и как явление он изучается. Например, как установили специалисты, можно остановить мгновение, но трамвай мгновенно остановить нельзя; трамвай не резиновый, но ни одной резине не растянуться так, как это делает трамвай в час пик; на остановках в трамвай входит больше людей, чем выходит…

Как видим, трамвай — чудо века, насквозь электрифицированное, механизированное, автоматизированное, радиофицированное, эстетизированное и прочее. В силу этого трамвай не только перевозит нас. Трамвай ежечасно и попутно преподает уроки точности, порядка, вежливости, культуры.

Если, конечно, это воспитанный трамвай. В противном случае, трамвай ничему не научит, никого не воспитает. Наоборот! Встречаются еще у нас невоспитанные трамваи, к глубокому сожалению. Скачет по рельсам железный нахал, седоков швыряет из угла в угол, мнет, утрясает, глушит звоном, пугает скрипом. Выходят они мятые, как пирожки, сердитые, трамваю вслед грозят, но его уже и след простыл.

Как тут быть, чем укротить нахалюгу? Могу дать совет, поделиться опытом, особенно с теми, кто недавно в городе.

Прежде всего запомните: трамвай голыми руками не возьмешь, криком не осадишь. И не такое видел, ко всему привык. Лаской надо, добрым словом, в обход…

Встаю я, к примеру, утречком и первым делом к окну: трамваи, как водится, чередой идут и полупустые. Только я за порог — нет трамвая! Кто-то из ожидающих на остановке, конечно, не выдерживает, «заводится», на рельсы выскакивает, слушает, на провода глядит, будто на них что написано. Я молчу. Напускаю на себя равнодушие. Зеваю пошире, со стуком. Дескать, нужен он мне, этот трамвай! Что я, безногий? Или хромой? Не хочет — не надо.

Настроишь себя таким вот образом, успокоишься, забудешь даже, что есть на свете трамвай, что ходит он по рельсам и даже, говорят, людей перевозит… Глядь, вот он, из-за угла выезжает. Проникся, значит, прочувствовал.

Влезаем. Пассажиры галдят, наседают, торопят водителя: скорей, на работу опаздываем, цехи без нас остановятся, убытки — на тысячи! Трамвай, как водится, ни с места. «Глубокоуважаемый вагоноуважатый» гребешок достала, охорашивается. После ноготки будет точить, брови наведет и носовой платочек на свет оглядит — дома не успела. Я все наперед знаю, поэтому молчу. Даже улыбаюсь, растягиваю рот со всей силы, до самых до ушных упоров. Прямо в зеркало водителю, нахально, глаза в глаза.

Она, конечно, изумляется, гребешок роняет, на меня счастливого глядит. Откуда такой взялся? Чему обрадовался? Трамвай на всякий случай с места дергает, для острастки. Пассажиры ахают, цепляются кто за что может:

— Не дрова везешь!

Она их не слушает, на меня глядит, как завороженная. Лишь бы мою улыбку поколебать, стереть с лица, истолочь в порошок. Понимаем друг друга без слов. Слабину ищет. Скорость прибавляет или убавляет ни с того, ни с сего. К остановке подлетела чертом, встала, как вкопанная. Пассажиры с новой силой:

— Др-р… взвр… пар-р…!

Не разберешь. Короче, возмущаются.

А я улыбаюсь, один на весь вагон: дескать, спасибо, ублажила, страсть как люблю мертвые тормоза. Она брови свела, губку прикусила, сердится. Теперь я спокоен, к следующей остановке подкатит едва слышно, станет не дыша. Чтобы мне досадить. Чувствую, она — моя! Что захочу, то и сделает. Наоборот, конечно. Нахмурюсь — улыбнется, улыбнусь — нахмурится.

Вы голову в пасть тигру не совали? Не приходилось? Мне тоже. Даже случайно. Говорят, это самое трудное мероприятие в цирке. Я это к тому вспомнил, что время подошло — мне выходить из вагона надо, на следующей остановке. А дверь в ее руках. Захочет — прищемит голову. Только и ждет, когда сунусь…

Волнения своего, однако, не выказываю. Последнее дело укротителю свой страх или неуверенность выдать, хищник это на расстоянии чувствует. Поэтому я счастьем и безмятежностью переполняюсь, располагаюсь поудобней, будто спать собираюсь, как если бы ехать мне в том трамвае до конца жизни без пересадки. Гляжу, она приуныла, заскучала, на меня поглядывает без всякого интереса. Всерьез или понарошке? Может, тоже делает вид? Чтобы я бдительность потерял.

Как бы не так, не на того напала. И не таких укрощал, воспитываю трамваи лет двадцать. Имею опыт. Делаю вид, что заснул. Вот она, моя остановка! Одним духом срываюсь с места, скачу на ступеньки, затылком вижу — заметила, кнопки жмет, чтобы упредить, ногу мне прищемить дверью. Не тут-то было. Опоздала. Выскочил. Стою. Ха-ха… Укротил!

Смеюсь, а на душе кошки скребут. Думаете, легко трамваи воспитывать? Тут ведь не цирк, аплодисментов не жди, премии тоже, дело это добровольное, невидное, терпения требует, выдержки. Легче, конечно, сорваться, накричать прямо в лицо той, что гребешком на рабочем месте балуется, пол из-под наших ног одним пальчиком выдергивает и прочее.

Стою иногда на остановке, валидол сосу, невоспитанные трамваи пропускаю, воспитанный жду. Если дождусь, еду со спокойной душой. Мне можно, я свое отслужил, пусть теперь молодые воспитывают. Верю, когда-нибудь укротим трамваи все, как один. Чтобы интервал блюли, расписание, чтоб катились гладко, людей вежливо принимали, ласковым словом в дороге радовали, бережно старых ссаживали. Укротим!

ПОНЕДЕЛЬНИК — ТЯЖЕЛЫЙ ДЕНЬ

В понедельник Каяткин слонялся по отделу, на вопросы не отвечал, спотыкался на ровном месте или замирал у окна, за которым ничего не разглядишь, кроме пыльных одуванчиков.

— Каяткин, надо работать! — напоминал начальник.

Коллектив прилежно чертил, листал справочники и прорабатывал лодыря:

— Лежа на боку, не заработаешь на доху!

— Прогрессивки лишим!

— Из отдела вылетишь!

— В три шеи…

— Чтоб не позорил коллектив!

Это была кульминация. Угрозы исчерпаны. Надо было попробовать добром.

— Каятик, — ласково позвал начальник, сменив гнев на милость. — Мы ведь тебе не враги. Наоборот… Все зависит только от тебя. Если сядешь за стол и будешь работать, как все, я тебе обещаю…

— Премию в размере оклада, — подсказали справа.

— Путевку в Евпаторию! — слева.

— Абонемент на хоккей…

Каяткин слушал и менялся буквально на глазах. Наливался силой и желанием работать.

— Не обманете?

— Что ты, Каятик! Только сядь за стол и работай.

Тяжелый день — понедельник, но согласитесь, его скрашивают такие воспитательные эксперименты. К тому же не один Каяткин бывает в ненастроении. В следующий понедельник с отсутствующим видом является Березкин. Скрестил руки и стоит монументом посреди отдела.

— Березкин, проснись! — говорит начальник. — Иначе будем тебя воспитывать…

Березкин не реагирует.

— Захребетник! — подключается коллектив. — Лодырь! Погляди, Каяткин трудится, как Гулливер, а ты?!

— Замечтаешься — в кармане не досчитаешься!

— Строгача ему с занесением!

— По статье гнать!

Это кульминация. Березкин натурально задрожал и побледнел. Мы взглянули на начальника. Тот застыдился и сменил гнев на милость:

— Березкин, если сядешь за стол и будешь работать, обещаю…

— Командировку в столицу! — подсказали справа.

— Талон на «Жигули»! — слева.

Березкин подскочил от радости, сел за стол и схватил справочник норм и требований. Стал работать. Радостная, волнительная картина. А вы говорите, понедельник — тяжелый день.

Попадаются, конечно, отдельные типы, ничем их не проймешь. Они могут испортить даже такой всеми нами любимый день, как понедельник. Взять, к примеру, Блажевина. Пришел с подушкой в обнимку и лег спать на столе с чертежами. Храпит натурально.

— Блажевин, не забывайся! — будит его начальник. — Работа срочная.

И слушать не желает. Бормочет во сне:

— Стану работать, если пообещаете мне квартиру в центре, с телефоном, путевку в Сочи и пропуск в цирк на все премьеры.

Начальник, конечно бы, не устоял, на все бы согласился. Работа срочная! Но коллектив возроптал, воспротивился категорически:

— Блажевин, этот понедельник не твой! Сегодня очередь Маховикова. Видишь, он голову платком повязал, сейчас начнет… Согласно графику. Это ему нужна квартира в центре с телефоном и пропуск в цирк. А ты жди следующего понедельника.