Стас Северский - Боец тишины

• Название: Боец тишины
• Автор: Стас Северский
• Жанр: Боевая фантастика

Не столь далекое будущее. Третья великая война еще не объявлена, но уже идет. Она еще не видна и не слышна штатским — лишь военные знают о ней, лишь бойцы тишины сражаются на незримом поле брани. Только история моя в первую очередь не о войне, а о людях — не о плохих или хороших, а о таких, какие они есть.

Эта история о русском офицере, служащем в ГРУ, — довольно выдающемся разведчике-нелегале, действующем и ведущем диверсионную деятельность на территориях северной и восточной Европы. А в частности, — о том, как прожженному и насмешливому разведчику, часто называемому начальником Славой, пришлось хлебнуть тех людских слабостей, которые он привык так цинично использовать в целях главного разведуправления.

---

Нет, я не сдамся. Я слишком большой путь прошел, идя к цели… и зашел слишком далеко — обратного пути у меня просто нет. Я не могу вернуться в Отечество… вернее, могу только тайком — с другим именем, другими документами, другим лицом. А сменить лицо мне теперь труднее станет, чем удостоверение личности справить. И решить задачу с полячкой и поляком я могу лишь одним способом — точнее, я могу обеспечить их безопасность или убрать их обоих. А я не убью мою девушку и моего бойца, пусть они меня и подвели оба. Такой способ не годится. Так что решение одно — я останусь с ними хранить их жизни своими силами, и стараться сохранить их силами свою шкуру. Они оба будут моими. Сорвались они с моего поводка — я их на цепь посажу. Нет, не загнать судьбе «волка» в угол такими передрягами — «волку» и не такие переделки по зубам. Был я уже ни раз и бедным, и брошенным, и бессильным, но еще ни разу не был дохлым.

Я посмотрел вниз через череду лестничных пролетов, заслышав шаги, — легкие летящие шаги… Она… Агнешка… Красавица моя…

Глава 3

Она подняла голову и… Я замер, озаренный сиянием ее глаз. Агнешка взбежала, взлетела, вверх… ко мне. Только она не бросилась в мои открытые объятия, а… схватилась за грудь и кинулась вниз. Я перевел дух, возвращая потерянное дыхание, и ринулся за ней.

— Агнешка! Что, такой страшный?! Не такой же страшный! Агнешка постой! Я же еще и хромой…

Она собиралась выскочить из подъезда, но толкнула дверь в другую сторону и, так и не открыв тяжелые створы, припала к стене, отвернувшись от меня. Ее хрупкие плечи затрепетали под моей поправленной опытным хирургом рукой — она зашлась тихим плачем.

— Не распускай мне слез и… Да что ты?

Она так и осталась стоять ко мне спиной, не поворачиваясь, пряча лицо, — лишь ее тонкая рука судорожно сцепилась со стеной, царапая потрескавшуюся штукатурку.

— Агнешка… Я ж не совсем калекой к тебе заявился… Я бы не явился, если бы…

Она закричала и зарыдала в голос, сползая по стене на пол. Я подхватил ее, отодвигая встревоженного Войцеха, до которого, как и до меня, ровным счетом ничего не доходит.

— Да что все это значит?! Ты что, мне настолько не рада?!

— Вольф! Что с тобой сделали?!

— Что видишь, то и сделали.

— Я ничего не знала! Ты мне ничего не писал! О боже! Боже…

Она прерывисто всхлипнула, отводя глаза от моего лица и закрывая вздрагивающие губы руками.

— Я с таким трудом вернулся к тебе, а ты меня встречаешь, как… И врага так не встречают! А я… Я только и выжил, думая, что к тебе вернуться должен, что ты меня ждать должна! Пришлось мне на обратном к тебе пути такое пройти, что тебе и в страшном сне не снилось, — такие тяжкие страдания перетерпеть, такие сложные испытания преодолеть! Я такого насмотрелся, что ты и в кошмаре не видела! А ты… Думаешь, собирался я к тебе в таком виде являться?! Только выбора у меня не было — врачи и так старались, как могли, меня по обломкам собрать! А ты не можешь даже вид сделать, что рада! Не таким же жутким чудищем пришел! Не такое же страшное горе принес! А ты не можешь даже капли терпения проявить, даже постараться привыкнуть!

Агнешка задохнулась, рыдая в просто пугающем исступлении. Войцех, удерживая спешно надетые и спадающие штаны, сел на корточки рядом со мной, стараясь ее успокоить. Только она зашлась сухим плачем еще страшнее.

— Агнешка, не надо. Нельзя так. Не встречают так.

— Тупые! Оба! Тупые! Если бы я знала! Если бы знала! О боже! Боже! Сжалься над нами! Сжалься над грешными! Сколько страданий, боже! Прости нас, господи!

До меня вдруг дошло, и я побледнел. Сердце свело, и оно снова зашлось отчаянным стуком.

— Сознаешься?! Смотри мне в глаза! Отвечай! Не дождалась?! Не дождалась!

— Вольф! Я не знала!

— Жалко меня стало?! И сразу передо мной стало стыдно?! А прежде не жалко было и стыдно не было?!

— Прекрати! Прошу тебя!

— Не приходило в голову, что сильным больно бывает равно, как слабым?! Что не кричат они просто о муках, а молчат, как покойники, — пока не подохнут, сраженные сердечным приступом?! Нет, не приходило… Забыла обо мне подумать, решила, что для меня достаточно и засевшего у тебя в голове заблуждения, что одних слабых беречь надо?!

— Вольф, довольно!

— Считаешь, что слабым дозволение на слабости свыше дано?! Думаешь, что для всех и всего довольно дозволения такого?! Что тебе с ним и стараться сильно не надо слабый дух скреплять?! Что тебе простят, стоит прощения попросить?! Так проще жить! Только так нельзя жить! Я не позволю тебе так жить, — как бог позволяет! И поступать со мной так, как разрешает он, — не разрешу! Ты у меня прощение не проси — не прощу! Искупай вину!

Она не ответила, и я подхватил ее на руки, потащил наверх. Хлопнул дверью, кидая ее на усыпанную колючими цветами кровать, невзирая на то, что «медведь» Войцех превратил постель в настоящую берлогу. Он стучит в дверь — колотит так, что чуть не вышибает, только я…

— Ян, ты мне хоть одеться дай! Без завтрака я могу, а без одежды никак! Ян! Дверь открой! Ты что, глухой?!

На вид искреннее раскаяние девушки преобразилось в действительно убедительный страх от моей мстительной грубости.

— Вольф! Отпусти меня! Не надо!

Золотой дождь ее волос полился на пол. Она, вырываясь, вскрикнула… соскользнула с кровати, путаясь в белых простынях. Войцех вышиб дверь.

— Ян! Не трогай ее! Ты что творишь?!

Повалил его подсечкой, заломил ему руку за спину, припер его коленом.

— Я тебе почки отобью! Будешь у меня кровью мочиться! Будешь у меня знать, как мою девушку!..

Агнешка повисла у меня на руке, крича. Оттолкнул ее… только она уцепилась за меня, моля еще отчаяннее.

— Не бей! Не бей его, Вольф! Он не виноват! Я! Я виновата, Вольф! Только я!

Войцех сорвал мой захват, рискуя переломом руки, отбросил меня с такой неимоверной силой, что я просто влетел в стену.

— Моя вина, Ян!

Мощный поляк намертво охватил меня, как медведь, — так, что не пошевелиться и не продохнуть.

— Ян, успокойся ты. Давай выясним все спокойно.

— Спокойно?! Ты что, не видишь?! Не видишь, каким я вернулся?! Я покалечен, я приметен и к прежней службе не пригоден! Я остался без лица, без службы и без гроша за душой, с одними шрамами! Думаешь, я после такого ее тебе отдам?! Нет! Я за нее до смерти драться буду! У меня, кроме нее, нет ничего! Она моя, Войцех! Моя!

Войцех придавил меня крепче, угрожая переломать ребра, и я перестал вырываться.

— Ты сначала рваться перестань, а после мы все обсудим. Уверен, мы справимся со всем — вместе, Ян. Не настолько все плохо. Сейчас все в порядке, а все, что у нас прежде случилось, — в прошлом осталось. Случайно все вышло у нас. Ненамеренно мы. Просто получилось так. Не знаю, как так получилось.

— Я знаю! Как всегда получается!

— Мы с ней не собирались, а просто… Не долго мы с ней ночи делили. Сейчас все не так. Мы, как только одумались, перестали так встречаться. Как подумали, что ты скоро приедешь, так сразу решили прекратить… взять себя в руки и все выправить.

— Испугались меня!

— Ян… Ты не правильно понял… Нервничали мы просто сильно все время, а как только поняли, что ты приедешь и все решишь, напряжение у нас спало — как рукой сняло. Просто, сложно нам пришлось поначалу привыкать к тому, что нас преследуют и… И в Варшаву мы — впервые приехали… еще и с поддельными документами. Не ясно нам было, что с нами будет, что нам вообще дальше делать. Тяжело нам было — трудно. Мы же города не знали и… Ты же нас одних оставил, Ян. Нам казалось, что мы словно на всем свете одни остались.

— Я еще и виноват! Я еще и провокатор!

— Так все правда, Ян. Так все и произошло.

— Пусти, Войцех! Придушил — все, хватит!

Поляк недоверчиво выждал и несильно разжал руки. Подумал поначалу его очередной подсечкой повалить, но понял, что он меня придавит насмерть. Пришлось окончательно прекратить сопротивление, спокойно ожидая его доверия. Он отпустил меня, и я рухнул на пол.

Навел на девушку, стоящую передо мной на коленях, «волчий взгляд», просвечивая ее глазами, как рентген лучами. Она бледна, красные от слез глаза блеклы — словно снова перенеслась в ту ночь, когда я ее из изолятора забрал… и меня она своим видом в ту ночь перенесла. Отчаянье и надежда стояли у нас перед глазами плечом к плечу… и сейчас — стоят.

— Как ты только могла? С Войцехом? Он же дубина безмозглая…

Поляк дал мне коленом под лопатки, но я проигнорировал его предупреждение, не сводя с девушки напряженного взгляда.

— Зачем ты только меня книги заставляла читать? Тебе же такого, как Войцех, достаточно. А знаешь, — не зря заставляла. Мне по душе пришлось книги читать! Порой в них честные люди попадаются! Ты что не думала, что я могу взять и послать вас обоих к черту?! Что могу перестать возиться с вами обоими и начать спокойно читать книги про честных людей?! Не приходило в голову, что вы оба без меня делать будете?! Или пришло в голову все от меня скрыть?! А что от меня ничего не скрыть, в голову не пришло?!