Владимир Рудный - Долгое, долгое плавание

• Название: Долгое, долгое плавание
• Автор: Владимир Рудный
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1974

Это книга о Герое Советского Союза Адмирале Флота Советского Союза И. С. Исакове. Выдающийся командир, флотоводец, штабист, военный теоретик, он более полувека жизни отдал становлению и развитию Советского Военно-Морского Флота.

На основе материалов архива И. С. Исакова, его рассказов о флоте, воспоминаний друзей и личных впечатлений писатель Владимир Рудный рассказывает об этом замечательном человеке, «моряке до последней капельки».

---

«Разве это не террор, когда всемирный флот блокирует голодную страну?» — писал в те годы Ленин.

По Брестскому договору Германия обязала Советскую республику либо вывести все корабли в русские порты, либо разоружить их. Но такое условие для Балтфлота было равнозначно смертному приговору: сосредоточенные в Гельсингфорсе, как в главной базе, сотни кораблей не могли зимой уйти на родину. На это и надеялись интервенты, белая гвардия России и финские егеря.

В марте правительство Свинхувуда заключило с Германией союзнический договор. Из Ревеля в Ловизу немцы перебросили ледоколами десант. В Финском заливе были захвачены контролирующие главный фарватер острова и батареи. Двинулась к столице дивизия фон дер Гольца. Егеря заняли Таммерфорс.

А от России Германия требовала нейтралитета, угрожая расторгнуть мирный договор, если флот, даже косвенно, вмешается в «гражданскую войну самих финнов». Командование Балтфлота объявило, что все моряки, состоящие в финской Красной гвардии, считаются уволенными со службы. Почти одновременно из Питера поступил приказ Морского комитета № 102 о демобилизации.

В таких условиях Исаков начинал службу в еще не созданном Красном Флоте. Флот надо спасать. Офицеры бегут, уверенные, что без них «разболтанная матросня» не сможет увести в Кронштадт корабли. Эсеры уговаривают выходцев из деревень поспешить поездами в Россию, не то опоздают к разделу земли. А лучшая часть команд давно воюет на суше против контрреволюции. С кем же спасать флот?..

Старпом отвечает на корабле за все, но прежде всего за организацию службы и дисциплину. Но о какой дисциплине может идти речь, когда все уставы отменены, а новые не созданы. Да и само это слово «дисциплина» приводит матросов буквально в ярость, напоминая о произволе и жестокости Старшого с бульдогом, должность которого теперь занял Исаков. Надо готовиться к прорыву во льдах. Но с кем готовиться, как наладить боевую службу, если на «Изяславе» одна треть команды?..

На эсминце «Войсковой», правда, и того хуже — там осталось всего двенадцать человек из семидесяти пяти: восемь матросов и четыре офицера. Но они готовы идти в Кронштадт. На «Бурном» — четырнадцать человек. На «Метком» разобраны машины, штабные крысы с «Кречета» хотят разоружить «Меткий» и оставить противнику. Но механик и машинный старшина уговорили финнов-судоремонтников спешно собрать одну из машин. С одной машиной, но Меткий» уйдет в Кронштадт. На эсминец «Резвый» вернулся друг Исакова Николай Озаровский. Вот уж действительно «летучий голландец»: в Нарве в матросском отряде он прослышал про бедственное положение минной дивизии, сообразил, что в Гельсингфорсе каждый знающий моряк на вес золота, отпросился у Дыбенко и прикатил на свой миноносец…

И — самое удивительное: когда флоту приказали прорвать кольцо блокады и уйти из ледового плена в Кронштадт, кончилась на кораблях анархия. Матросы сами требовали строгого распорядка службы — революционного порядка.

Стратегическая операция Красного Балтийского флота вошла в историю как Ледовый поход. 12 марта 1918 года из Гельсингфорса вышел первый отряд. Четыре новых линкора и три крейсера пробивались за ледоколами «Ермак» и «Волынец» до Кронштадта пять суток: пять суток на то, чтобы пройти всего лишь сто восемьдесят миль. «Ермак» не смог сразу вернуться из Кронштадта за вторым отрядом, обстрелянный сначала батареей с острова Лавенсаари, а потом, возле Гогланда, пушками ледокола «Тармо», захваченного белыми. «Ермаку» пришлось вторично выйти из Кронштадта — под охраной крейсера «Рюрик». На полпути он встретил второй отряд — крейсер, подводные лодки и линкор «Андрей Первозванный», они третьи сутки пробивались за портовыми ледоколами «Силач» и «Город Ревель»…

А к Гельсингфорсу приближались немцы и егеря. Кто-то разбросал в порту анонимную листовку. Она сулила денежную награду каждому, кто будет содействовать сдаче кораблей Германии. На «Полярную звезду» в Центробалт и на штабной «Кречет» пожаловали представители от местных банков — банки, оказывается, охотно купят русские корабли для финского правительства. Какого, красного?.. Нет, «для законного правительства Финляндии».

Началась подвижка льдов, опасная для хрупких корпусов кораблей минной и сторожевой дивизий. Но кроме «Ермака» почти не осталось ледоколов. «Волынец» тоже захвачен белыми, теперь он служит линейной эскадре Маурера, ее ждут не дождутся егеря и финские правители. Команда ледокольного буксира «Нарген» отказалась идти в Кронштадт — пришлось ее заменить военными моряками, ослабив и без того малолюдные корабли.

Немцы требовали распустить команды всех советских кораблей, снять с них мины, заряды, замки орудий, все сгрузить на одну баржу для передачи Германии как трофея, а на судах оставить только охрану — на «Изяславе», как и на других эсминцах, десять человек. И ждать эскадру Маурера.

Англичане поспешили вывести на рейд свои подводные лодки и демонстративно затопили их. Они хотели взорвать и военный транспорт «Обсидиан», наполовину разграбленный: на нем было имущество Балтфлота, оружие, боеприпасы, обмундирование. Небольшой десант спас «Обсидиан» от уничтожения.

Надо было торопиться. Артиллерийский транспорт «Рига» отправился было самостоятельно по каналу, пробитому «Андреем Первозванным» и еще не затянутому льдом, но вернулся, встретив нанесенные ветром торосы. Подготовленный к походу третий отряд был самым многочисленным — сто шестьдесят семь вымпелов. В пасмурный апрельский день «Изяслав», до предела загруженный ценными для республики оружием, продовольствием и имуществом, ушел из Южной гавани. В Гельсингфорсе остались десятки судов — одни без топлива, другие без хода, третьи без команд. С ними молодой комиссар — матрос Борис Жемчужин. В городе перестрелка, финские рабочие отбивают натиск егерей. Помочь им невозможно: Жемчужин строго предупредил изяславцев — огня не открывать даже при обстреле с берега. А с берега, прямо со стенки, вдогонку «Изяславу» летели пули. Артиллеристы наводят орудия на берег — старпом вынужден сдерживать: нельзя! «Изяслав» — последний в колонне, но в гаванях остались наши. На юго-западе дымы: немецкая эскадра спешит к финской столице. У артиллеристов руки чешутся — в море на огонь надо бы отвечать огнем.

«Оглянешься — виден пробитый фарватер, по которому прошли все корабли третьего эшелона, — писал позже Иван Степанович. — Из-за того, что сзади никого нет, на душе муторно».

«Изяслав» шел медленно — не закончили сборку одной из турбин. После полудня позади возник догоняющий по чистому льду «Кречет». Фотография «Кречета», обгоняющего «Изяслав», осталась в архиве Ивана Степановича. На мостике — командир «Кречета» Владимир Николаевич Янкевич, потом он долго служил в Главсевморпути. С мостика видны другие корабли во льдах. На обороте, как всегда, пояснение: «На «Кречете» шел штаб флота… и комиссары флота. «Кречет», б. финско-шведский пакетбот, имел ледовый пояс и защиту винтов, почему обгонял всех и относительно легко маневрировал без ледокола».

Но «Кречет» пришел все же после «Изяслава»: вместе с «Ангарой», «Полярной звездой» и бывшей царской яхтой «Штандарт» он наскочил на мель у маяка в шхерах. Потом «Изяслава» догнал другой эсминец — вот что значит идти, не закончив ремонт. С эсминца сообщили, что на стенке Седрахамна, когда оттуда стреляли вслед «Изяславу», появился Старшой, по одежде — вылитый финский егерь, с белой повязкой на рукаве, ругался на чем свет стоит, не мог поверить, что «Изяслав» ушел: как же, мол, так, у него разобрана правая машина!.. Значит, Валдайский следил за «Изяславом». Все знал. Наверно, успел и Клашу с Анютой повидать, и Сципиона. Торопился, да сорвалось…

В Гельсингфорсе, когда наши ушли, егеря расстреляли Жемчужина. Возможно, и это работа Валдайского, все могло быть.

Узнав, что всплыл Старшой, хоть и без бульдога, изяславцы набросились на Земскова, бывшего председателя судкома. Эсеры же помогли начальнику дивизиона тихо спровадить Валдайского в порты Ботники, в объятия к финским егерям: «Пустили щуку снова в реку!»… Но Земсков и тут сумел отбрехаться — он теперь левый эсер и не отвечает за свои действия как правого эсера. «И хотя я больше никогда с этим человеком не встречался, — писал Иван Степанович про Старшого с бульдогом, — но много раз в течение восемнадцатого, девятнадцатого и двадцатого годов вынужден был невольно вспоминать о нем и ему подобных, видя дело их рук на различных участках гражданской войны». Пожалуй, он мог это сказать и о Земскове — то правом, то левом эсере.

Если месяц стоил прожитого года, то небольшой по протяженности, но полный опасностей прорыв двухсот пятидесяти боевых кораблей в Кронштадт стоил иного кругосветного плавания. Ледовый поход превратил Исакова из «примкнувшего к революции бывшего мичмана» в ее сознательного участника. «Товарищ мичман», — называли его изяславцы.