Энтони Хоуп - Английский язык с Энтони Хоупом. Узник Зенды / Anthony Hope. The Prisoner Of Zenda

• Название: Английский язык с Энтони Хоупом. Узник Зенды / Anthony Hope. The Prisoner Of Zenda
• Автор: Энтони Хоуп
• Жанр: Иностранные языки
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-478-01181-9

В книге предлагается роман Энтони Хоупа «Узник Зенды», адаптированный (без упрощения текста оригинала) по методу Ильи Франка. Уникальность метода заключается в том, что запоминание слов и выражений происходит за счет их повторяемости, без заучивания и необходимости использовать словарь.

Пособие способствует эффективному освоению языка, может служить дополнением к учебной программе. Предназначено для студентов, для изучающих английский язык самостоятельно, а также для всех интересующихся английской культурой.

---

For what troubled and shamed her? Not her love for me, but the fear that I had counterfeited the lover as I had acted the King, and taken her kisses with a smothered smile.

“With all my life and heart,” said I, as she clung to me. “Always, from the first moment I saw you in the Cathedral! There has been but one woman in the world to me – and there will be no other. But God forgive me the wrong I’ve done you!”

“They made you do it!” she said quickly; and she added, raising her head and looking in my eyes: “It might have made no difference if I’d known it. It was always you, never the King!”

“I meant to tell you,” said I. “I was going to on the night of the ball in Strelsau, when Sapt interrupted me. After that, I couldn’t – I couldn’t risk losing you before – before – must! My darling, for you I nearly left the King to die!”

“I know, I know (я знаю)! What are we to do now, Rudolf (что мы теперь будем делать, Рудольф)?”

I put my arm round her and held her up while I said (я обнял ее рукой, притянул /к себе/ и сказал):

“I am going away tonight (сегодня вечером я уезжаю).”

“Ah, no, no!” she cried. “Not tonight (о, нет! – воскликнула она, – не сегодня)!”

“I must go tonight, before more people have seen me (я должен уехать сегодня вечером, прежде чем еще кто-либо: «больше людей» увидит меня). And how would you have me stay, sweetheart, except (и как = в качестве кого, любимая, ты бы хотела, чтобы я остался, если не) —?”

“If I could come with you!” she whispered very low (если бы я могла поехать с тобой! – прошептала она очень тихо).

“My God!” said I roughly, “don’t talk about that (о, Боже! – сказал я резко, – не говори об этом)!” and I thrust her a little back from me (и немножко оттолкнул ее от себя).

“Why not (почему же нет)? I love you (я люблю тебя). You are as good a gentleman as the King (ты ничем не хуже короля: «такой же хороший джентльмен, как король»)!”

Then I was false to all that I should have held by (тут я позабыл обо всем, чего мне следовало придерживаться; false – неверный, неправильный; предательский). For I caught her in my arms and prayed her (потому что я схватил ее руками = сжал ее в объятиях и умолял), in words that I will not write, to come with me (такими словами, которые не хочу здесь приводить: «описывать», поехать со мной), daring all Ruritania to take her from me (пускай бы хоть вся Руритания попыталась отобрать ее у меня; to dare smb. to do smth. – вызывать кого-л. на что-л.). And for a while she listened, with wondering, dazzled eyes (некоторое время она слушала с удивленным, недоумевающим взглядом; to dazzle – слепить, ослеплять; поражать). But as her eyes looked on me, I grew ashamed (но когда ее глаза взглянули на меня, мне стало стыдно; to grow), and my voice died away in broken murmurs and stammerings, and at last I was silent (и мой голос перешел в прерывистое, заикающееся бормотание, и, в конце концов, я замолчал; to die – умирать; to die away – увядать; ослабевать, затихать; to stammer – заикаться).

“I know, I know! What are we to do now, Rudolf?”

I put my arm round her and held her up while I said:

“I am going away tonight.”

“Ah, no, no!” she cried. “Not tonight!”

“I must go tonight, before more people have seen me. And how would you have me stay, sweetheart, except —?”

“If I could come with you!” she whispered very low.

“My God!” said I roughly, “don’t talk about that!” and I thrust her a little back from me.

“Why not? I love you. You are as good a gentleman as the King!”

Then I was false to all that I should have held by. For I caught her in my arms and prayed her, in words that I will not write, to come with me, daring all Ruritania to take her from me. And for a while she listened, with wondering, dazzled eyes. But as her eyes looked on me, I grew ashamed, and my voice died away in broken murmurs and stammerings, and at last I was silent.

She drew herself away from me and stood against the wall (она отстранилась: «увела себя прочь» от меня и встала у стены; to draw – тащить, тянуть; to draw away – уводить; against – против /указ. на противоположное направление или положение/; о, об, на, к и др. /указ. на опору, фон, препятствие/), while I sat on the edge of the sofa (а я присел на край дивана), trembling in every limb, knowing what I had done (дрожа всем телом: «каждым членом», понимая, что я сделал) – loathing it, obstinate not to undo it (презирая /себя за/ это, не желая забрать свои слова назад; to loathe – чувствовать отвращение, ненавидеть; obstinate – настойчивый, упрямый; to undo – аннулировать, отменять). So we rested a long time (так мы оставались долгое время; to rest – отдыхать; продолжать находиться в каком-л. состоянии).

“I am mad!” I said sullenly (я сумасшедший, – сказал я угрюмо).

“I love your madness, dear,” she answered (я люблю твое сумасшествие, дорогой, – ответила она).

Her face was away from me (ее лицо было /направлено/ прочь от меня = она, отвернувшись, смотрела в сторону), but I caught the sparkle of a tear on her cheek (но я заметил, как на ее щеке блеснула слезинка; to catch – ловить, поймать; уловить, увидеть /мельком/; sparkle – искорка; блеск, сверкание). I clutched the sofa with my hand and held myself there (я схватился рукой за диван и /пытался/ сдержаться: «и держал себя там»).

“Is love the only thing?” she asked, in low, sweet tones (разве любовь это единственное, что /у нас/ есть? – спросила она тихим мелодичным голосом; thing – вещь, предмет; что-л. очень нужное, важное; sweet – сладкий; благозвучный /о голосе/) that seemed to bring a calm even to my wrung heart (который, казалось, вселял покой даже в мое измученное сердце; to wring – скручивать; терзать, мучить). “If love were the only thing, I would follow you (если бы существовала только любовь, я бы пошла за тобой) – in rags, if need be – to the world’s end (в лохмотьях, если нужно – на край света); for you hold my heart in the hollow of your hand (потому что ты держишь мое сердце в своих ладонях; hollow – пустота; углубление, полость)! But is love the only thing (но разве существует только любовь)?”

I made no answer (я не ответил). It gives me shame now to think that I would not help her (теперь мне стыдно думать, что я не поддержал ее).

She came near me and laid her hand on my shoulder (она приблизилась и положила руку мне на плечо). I put my hand up and held hers (я взял ее руку в свою: «я поднял свою руку и удерживал ее»; to hold).

She drew herself away from me and stood against the wall, while I sat on the edge of the sofa, trembling in every limb, knowing what I had done – loathing it, obstinate not to undo it. So we rested a long time.

“I am mad!” I said sullenly.

“I love your madness, dear,” she answered.

Her face was away from me, but I caught the sparkle of a tear on her cheek. I clutched the sofa with my hand and held myself there.

“Is love the only thing?” she asked, in low, sweet tones that seemed to bring a calm even to my wrung heart. “If love were the only thing, I would follow you – in rags, if need be – to the world’s end; for you hold my heart in the hollow of your hand! But is love the only thing?”

I made no answer. It gives me shame now to think that I would not help her.

She came near me and laid her hand on my shoulder. I put my hand up and held hers.

“I know people write and talk as if it were (я знаю, многие пишут и говорят, будто так оно и есть). Perhaps, for some, Fate lets it be (возможно, к кому-то судьба благосклонна: «для некоторых судьба позволяет быть этому»). Ah, if I were one of them (ах, если бы я была одной из них)! But if love had been the only thing (но если бы существовала только любовь), you would have let the King die in his cell (ты позволил бы королю умереть в своей темнице).”

I kissed her hand (я поцеловал ей руку).

“Honour binds a woman too, Rudolf (женщину тоже связывает честь, Рудольф). My honour lies in being true to my country and my House (моя честь заключается в /том, чтобы/ быть верной своей стране и своему роду). I don’t know why God has let me love you (я не знаю, зачем Господь позволил мне полюбить тебя); but I know that I must stay (но я знаю, что должна остаться).”

Still I said nothing; and she, pausing a while, then went on (я все еще не сказал ни слова; а она, помолчав немного, продолжила; pause – пауза, перерыв, остановка):

“Your ring will always be on my finger (твое кольцо всегда будет у меня на пальце), your heart in my heart, the touch of your lips on mine (твое сердце в моем сердце, прикосновение твоих губ /останется/ на моих губах). But you must go and I must stay (но ты должен уехать, а я должна остаться). Perhaps I must do what it kills me to think of doing (возможно, я должна сделать /то/, что убивает меня = терзает мне сердце, /лишь только/ подумаю об этом).”

I knew what she meant, and a shiver ran through me (я знал, что она имеет в виду, и дрожь прошла у меня /по телу/: «и меня пронзила дрожь»; to know; to run). But I could not utterly fail her (но я не мог совсем подвести ее). I rose and took her hand (я встал и взял ее за руку; to rise; to take).

“I know people write and talk as if it were. Perhaps, for some, Fate lets it be. Ah, if I were one of them! But if love had been the only thing, you would have let the King die in his cell.”

I kissed her hand.

“Honour binds a woman too, Rudolf. My honour lies in being true to my country and my House. I don’t know why God has let me love you; but I know that I must stay.”

Still I said nothing; and she, pausing a while, then went on:

“Your ring will always be on my finger, your heart in my heart, the touch of your lips on mine. But you must go and I must stay. Perhaps I must do what it kills me to think of doing.”

I knew what she meant, and a shiver ran through me. But I could not utterly fail her. I rose and took her hand.

“Do what you will, or what you must (поступай так, как хочешь, или как должна),” I said. “I think God shows His purposes to such as you (думаю, Господь открывает Свою волю таким, как ты; purpose – намерение, цель; воля, целеустремленность). My part is lighter (моя роль скромнее: «легче»); for your ring shall be on my finger and your heart in mine (твой перстень /всегда/ будет на моем пальце, а твое сердце – в моем), and no touch save of your lips will ever be on mine (и никогда ничьи губы, кроме твоих, не коснутся меня). So, may God comfort you, my darling (да /пошлет/ Господь тебе утешение, любимая)!”

There struck on our ears the sound of singing (звуки пения донеслись до наших ушей: «звук пения ударил нам в уши»; to strike). The priests in the chapel were singing masses (священники в часовне служили: «пели» панихиды; mass – месса, литургия) for the souls of those who lay dead (по душам тех, что лежали мертвыми; to lie). They seemed to chant a requiem over our buried joy (казалось, они пели реквием по нашему похороненному счастью), to pray forgiveness for our love that would not die (и молили о прощении для нашей любви, которая не желала умирать). The soft, sweet, pitiful music rose and fell (спокойная, мелодичная, жалостливая = печальная музыка звучала то громче, то тише: «поднималась и падала») as we stood opposite one another, her hands in mine (когда мы стояли друг напротив друга, и я /держал/ ее за руки).