Георгий Лоншаков - Горшок черного проса

• Название: Горшок черного проса
• Автор: Георгий Лоншаков
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1982

Эта книга — посмертное издание произведений талантливого дальневосточного писателя Георгия Владимировича Лоншакова. Вся его жизнь была неразрывно связана с Комсомольском-на-Амуре. Он прошел хорошую школу жизни, прежде чем взяться за перо. Был слесарем, работал в геологической партии, на строительстве моста через Амур.

В книгу вошли повести и рассказы о людях, живущих на дальневосточной земле.

---

— Да ладно ты про великие потрясения! Сам-то чуть ли не в обозе служишь, а туда же…

— Сопля ты еще и ничего не понимаешь, — сказал добродушно бородач и снова стеганул лошадь.

Голоса красноармейцев звучали все глуше, а вскоре затихли совсем. Найденов приподнял голову, проводил подводу взглядом. Ладонь все еще сжимала рукоятку нагана. Ах, с каким бы наслаждением он ухлопал бы сейчас этих троих! Особенно бородача за его идиотские шуточки… Какая наглость! Как он по-хозяйски рассуждал о Советской власти и революции, словно, власть большевиков не висела на волоске!

Часа через два подвода проехала обратно, и разведчикам снова пришлось затаиться. Из старых знакомых на подводе был только один бородач.

«Часовых на этом посту не следует снимать вообще, — решил Найденов. — Два человека не будут играть никакой роли. Высадку первых отрядов надо начать в заливе, где сейчас лодка. Лучшего места не найти. Затем сразу на Гоньбу».

Весь день разведчики провели в вынужденном безделье. На тракте было безлюдно, но опасность еще не миновала. Лишь после того, как со стороны усадьбы и обратно проследовал патруль — двое конных красноармейцев с карабинами за спиной, — можно было действовать.

Как стемнело, Найденов приказал телефонистам подключиться к линии, провести кабель по столбу вниз и дальше — в овраг. Это было сделано так, что Найденов при желании мог и просто прослушивать разговоры, и вступать в связь, и прерывать ее. Лучшего и желать было нельзя!

Сначала следовало вжиться в связь, разобраться, кого она соединяла, выяснить обстановку. Разведчики вели наблюдение. Телефонисты сидели рядом и лениво грызли галеты. Найденов припал к телефонной трубке. В ней что-то потрескивало, шуршало, словно прилетали откуда-то издалека грозовые разряды. Наконец раздался длинный звонок, и тонкий голос скороговоркой спросил:

— Двадцать первая? Двадцать первая?

— Слушает двадцать первая! — отозвался другой голос.

— Это двойка. Вторая это!

— Слышу, что вторая.

— Ленька, это ты?

— Ну…

— Здорово!

— Привет!

— Как жизнь?

— Как в Польше.

— Чо?

— Как в Польше, говорю.

— У меня телефонограмма. Примай!

— Давай. Только не части.

— Что — малограмотный?

— Давай, давай, шуруй!

Дальше последовала длинная сводка о положении дел на фронте за истекший день.

Закончив диктовать, телефонист из штаба армии сказал:

— Ленька. Слышишь? Я сейчас весь вечер буду занят, понял? Позвони часов в двенадцать… Поговорим…

— Хорошо. Понял, — отозвался голос с другого конца провода.

«Эти телефонисты либо старые друзья, либо познакомились заочно во время переговоров, — подумал Найденов. — Их трудно обмануть, но они как раз и могут оказаться отличной ширмой».

А пока надо было ждать двенадцати часов. От нечего делать Найденов снова стал думать, что гораздо разумнее бы было вообще не передавать приказ. Именно такой шаг был бы лучшей гарантией успеха предстоящей операции.

Что же, так и сделать? Это, конечно, грубейшее нарушение инструкции разведотряда, но, возможно, путь к удаче! Но ведь в разведотдел рано или поздно попадут документы красных, показания военнопленных, телефонограммы, копии приказов. И если среди них не будет ложного приказа…

«Глупей положение трудно даже придумать», — нервничал Найденов.

Что ж… будь что будет. Он выполнит задание.

Ровно в двенадцать ночи позвонил телефонист из штаба армии, но его звонок дошел только до оврага, так как Найденов разъединил линию.

— Двадцать первая? Двадцать первая?

— Двадцать первая слушает!

— Это вторая. Ленька, это ты?

— Что за фамильярность, какой может быть Ленька при исполнении служебных обязанностей? — свирепо спросил Найденов.

— Виноват, товарищ командир! Но мне нужен был телефонист Амелин…

— Нет Амелина, — резко сказал Найденов. — Я только что отстранил его за пустую болтовню с телефонистами бригад. Вы, видимо, тоже под стать ему. Где дежурный по штабу?

— Отдыхает…

— Ладно, не будите его. Но утром сообщите, что вам сделано замечание. Кстати, как ваша фамилия?

— Красноармеец Лопатин.

— Как фамилия дежурного по штабу?

— Серебряков…

— Не обманываете?

— Что вы, товарищ командир!

— Ну хорошо, — сказал, несколько смягчившись, Найденов. — Ограничимся на первый случай замечанием. Серебрякову о нем можете не передавать. Но чтобы линию по пустякам не занимали! Ясно?

— Ясно, товарищ командир!

Покурив, Найденов взял трубку второго телефона, потом резко, покрутил ручку аппарата.

— Двадцать первая! Двадцать первая, вы меня слышите? Что? Какой Сенька? Есть красноармеец Лопатин. Что это за разгильдяйство во время исполнения служебных обязанностей? Что? Это дежурный по штабу армии Серебряков. Вы слышите меня?

Видимо, Серебряков был известен телефонисту дивизии, и такой оборот дела подействовал на него, словно взрыв бомбы. Трубка долго молчала. Телефонист явно растерялся и не знал, что делать.

— Вы меня слышите? — настойчиво спрашивал Найденов.

— Слышу… — наконец выдавил телефонист.

— Так вот, за болтливость красноармеец Лопатин отстранен от дежурства. Ваша фамилия Амелин? Вы — дружок Лопатина, и вас тоже надо бы выгнать из штаба. Что? Ви-но-ват! Кухарки вы, а не солдаты. Если подобное случится, доложу самому Георгию Ивановичу… Кстати, где сейчас начдив? Не знаете? Ну ладно. Принимайте телефонограмму. Передаю трубку телефонисту!

Так в штаб двадцать второй дивизии попал ложный приказ. Найденов знал, что, приняв приказ, дежурный по штабу начнет искать начдива, затем начнутся проверки, приготовления, звонки в бригады и полки. Надо было спешить и Найденову.

— Семенов, — сказал он телефонисту, который передавал приказ. — На звонки из штаба армии не отвечайте. На запросы из штаба дивизии повторяйте только одно: вы — штаб-два, ничего не слышите, что из штаба уже выехали на проверку линии связисты. Передайте, чтобы они прозванивали через каждый час, и в эти промежутки вообще не отвечайте на звонки. Пусть думают, что идет проверка. Понятно?

Другому солдату Найденов велел перерезать телефонные провода, а сам поспешил к лодке, где ждал проводник.

В два часа ночи, усталые и небритые, разведчики уже пристали к левому берегу, и Найденов оказался в объятиях капитана Макарова. Тот рассказал, что два штурмовых полка уже сосредоточены на подступах к переправе, что его блиндаж переоборудован под командный пункт, туда подведена линия связи и часто звонил генерал Смолин: интересуется Найденовым.

Найденов по телефону подробно доложил Смолину обстановку и проинструктировал командиров 15-го Омского и 16-го Ишимского полков. Кроме них в блиндаж Макарова собрались командиры батальонов, рот. Были даже взводные, но только те, взводам которых предстояло первым начать переправу.

Решили отправлять на правый берег через небольшие интервалы по три — пять лодок. С первой группой отплыл без особой радости солдат-батареец, который сопровождал в разведку Найденова. В качестве проводников были использованы и другие артиллеристы Макарова, знавшие расположение залива.

Когда в темноту ушла третья группа, первая уже высадилась в заливе. Она сразу же, без шума, заняла оборону. Так же благополучно, без единого выстрела, переправилось еще десять групп. К рассвету на правом берегу сосредоточилось около двухсот солдат и офицеров обоих полков с десятью пулеметами. Этой ударной группе предстояло штурмовать Гоньбу. Остальные силы ждали приказа для открытой переправы.

В условленное время атака началась. На правом берегу послышался треск пулеметных очередей, глухие разрывы гранат. На левом зазвучали отрывистые слова команд. Словно по мановению волшебной палочки, откуда-то из низин, перелесков, оврагов выходили сотни, тысячи солдат. Теперь они не прятались, шли в рост, громко разговаривая. Гудела земля от топота ног. Все это походило на потревоженный муравейник. Группами по десять — пятнадцать человек солдаты подхватывали за борта лодки и тащили их к берегу.

«Началось! — думал восторженно Найденов. — В Гоньбе всего взвод красных. У наших пятикратное превосходство в людях и пулеметах. Если учесть еще внезапность атаки, то большевики долго не продержатся».

Первые лодки отплыли к противоположному берегу. Вскоре пошла целая флотилия. Лишь раз по ней резанула пулеметная очередь, но цели не достигла. Пулемет больше не огрызался: видимо, красным стало не до переправы.

Потом над колокольней церкви в Гоньбе взвился белый флаг. Значит, взвод красных был уничтожен. Теперь переправа пойдет спокойней.

Через несколько часов переправа полков почти закончилась, хотя движение лодок в обоих направлениях не прекращалось ни на минуту. На левом берегу остались лишь вспомогательные подразделения, службы прикрытия, командный пункт. Полки на противоположном берегу начали расширять плацдарм, не входя пока еще в соприкосновение с главными силами противника. Несмотря на это, командиры полков были обеспокоены тем, что слишком медленно подтягивалась к месту прорыва артиллерия. Весенняя распутица, болотистое левобережье затрудняли передвижение артиллерийских подразделений. Саперы пока спешно делали из лодок плавучие площадки, для перевозки пушек: соединяли вместе по девять — двенадцать лодок, покрывали настилом из досок. На берегу дробно стучали молотки и топоры.