Илья Дубинский-Мухадзе - Ной Буачидзе

• Название: Ной Буачидзе
• Автор: Илья Дубинский-Мухадзе
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

О замечательном жизненном пути пламенного большевика Ноя Буачидзе повествует книга писателя И. М. Дубинского-Мухадзе.

---

Разными окольными путями Буачидзе добрался до Новороссийска, затем и до Одессы. Отсюда было уже не так трудно уехать в Турцию. Потянулись тяжелые годы скитаний на чужбине. В Самсуне удалось устроиться преподавателем русского языка во французский коллеж при монастыре грузин-католиков.

Можно было бы жить тихо, если бы только Буачидзе снова не занялся пропагандистской работой, с головой не ушел в яростную борьбу с давно окопавшимися в Турции грузинскими национал-демократами, социал-федералистами, всеми, кто стремился оторвать Грузию от России.

Лидеры этих крайних националистических групп открыли в Константинополе нечто вроде филиала «Комитета независимой Грузии», созданного германской разведкой. Буачидзе предложили на весьма выгодных условиях заявить о «полном сочувствии движению за независимость». Как только представился случай — на собрании грузинской колонии в Самсуне, — Ной выступил и во всеуслышание заявил:

— Сегодня каждому должно быть ясно, что национальные, расовые, сословные, религиозные и другие подобные им границы и различия круто ломаются. Недалеко то время, когда не станет и следов этой розни. В действительности счастье или несчастье человечества зависит исключительно от исхода борьбы между трудом и капиталом, между порабощенными и поработителями.

Надвое делится светлое понятие «родина». Ей совершенно по-разному служат, ее совершенно по-разному понимают два класса, стоящие на противоположных ее полюсах. Назначение родины в глазах одних — подавлять, унижать, разорять человека. Такая «родина» — олицетворение страданий и произвола. Другая, с большой буквы Родина, возносит человека, дает ему крылья и счастье. У обреченного класса и класса, еще только заявившего о своем существовании, полного сил, разные родины. Поэтому свободу Грузии и личное счастье каждому из нас принесет не вероломное, оплаченное правительствами Турции и Германии отторжение Грузии от России, а наша помощь пролетариату России в его скорейшем освобождении. Свобода России — это свобода Грузии. Победа русского народа — наша победа. Это истина!

Спустя несколько дней в Константинополе грузинские социалисты, принципиально называвшие себя российскими социал-демократами, приняли предложенную Ноем Буачидзе резолюцию[10]:

«Группа российских с-д. в Кон-ле заявляет, что она, стоя на почве классовой борьбы и учитывая настоящее положение, отказывается от переговоров и порицает всякие соглашения, якобы направленные к освобождению угнетенных народов, с каким ни было бы правительством из ныне существующих.

Группа Рос с-д в К-ле.

Сентябрь 1914 г. г. Константинополь».

Так же энергично и непримиримо Ной повел кампанию в защиту горцев, переселившихся в Турцию с Северного Кавказа Турецкие власти преследовали и мучили горцев — «братьев по вере» — еще больше, чем царские усмирители.

Эти годы, проведенные в Турции, навсегда остались в памяти Ноя На третьем съезде народов Терека, в мае 1918 года, он, волнуясь, говорил:

— Я избороздил всю Турцию и видел, как живут переселившиеся туда горцы. За ними султанские власти охотились, как за зверьми Эмигранты находятся там в ужасном положении Они мечтают о возвращении на Кавказ, и в этом мы им обязаны помочь. Турция — древняя страна, турки — прекрасный народ, но народ этот забит, скован, с него сдирают не две, а десять шкур.

После очередного бурного столкновения Ноя с социал-федералистами, усиленно занявшимися переброской в Грузию диверсионных групп для организации летом 1914 года восстания в Аджарии и Абхазии, турецкие власти отдали приказ о немедленном аресте «возмутителя спокойствия». Недвусмысленные указания о дальнейшей судьбе Буачидзе получил и некий Церетели — главарь банды, занимавшийся похищениями и убийствами неугодных, слишком беспокойных эмигрантов-грузин.

Буачидзе тайно в одежде странствующего монаха перешел турецко-болгарскую границу, направился в Софию. Он был уверен, что в Болгарии задержится очень недолго. Со дня на день Миха Цхакая, живший тогда в Швейцарии, должен был известить о дате встречи Буачидзе с Лениным Цхакая не обманул надежд своего питомца. Он отправился в Берн к Владимиру Ильичу. Ленин обрадовался гостю; вдвоем они поднялись на альпийские луга, в нескольких километрах от города. Время от времени Ильич срывал, подносил к лицу цветы.

— Прелесть, и Россией пахнет! Надя уверяет, что я отчаянный прогулист, — рассказывал Владимир Ильич. — Она шутит, будто у нас тут образовались две новые партии, «синемистов» — любителей ходить в синема — и «прогулистов», ладящих всегда убежать на прогулку.

Посмеялись Потом Ленин уже с некоторой долей тревоги в голосе спросил:

— А вы, батенька, Михаил Григорьевич, не пристрастны к нему?

Цхакая возразил:

— Он мне больше чем сын!

Ильич напомнил, что отцы и дети далеко не всегда оказываются по одну сторону баррикад. По наследству, дескать, передаются имения, сословная спесь, предрассудки, но не революционные идеи. Миха запротестовал:

— У нас родство духовное. Я ввел его в первый социал-демократический кружок Никакой он не был тогда товарищ Ной Просто крестьянский мальчик Самуил Буачидзе, милый и очень бедный Но доложу вам, Владимир Ильич, с большим характером!

Миха, все более увлекаясь, рассказывал Ильичу о Буачидзе. Наконец воскликнул:

— Теперь вы решайте, Владимир Ильич!

Ленин, прищурив глаз, внимательно рассматривал вершину горы, белевшую громадной снежной шапкой. Чуть погодя, по привычке потирая руки, попросил:

— Известите товарища Ноя, можно экспрессом, авось наша касса выдержит, ему следует остаться в Софии. Действовать он должен архиэнергично, архиделовито. Надо всячески уширять работу. Центральному Комитету до зарезу нужен на Балканах умный и верный человек. Это архиважный для нас район. Болгария, Сербия, Румыния, Греция! Обстановка к тому же предельно сложная и путаная. Ей-же-ей!

6

Первым знакомым Буачидзе в Софии был Тодор Данаилов, незадолго до того избранный секретарем городского комитета партии тесняков[11]. Тодор привел Ноя на улицу Веслец, к рабочему военного арсенала Ефтиму Бончеву.

За три месяца до приезда Буачидзе на заседании Софийского комитета партии решено было подыскать квартиру, по возможности вблизи Народного дома, чтобы она служила надежным прибежищем для товарищей из-за границы. Самым подходящим показался небольшой двухэтажный дом под черепичной крышей, со стенами, увитыми виноградом, на тихой и на редкость зеленой даже для Софии улице Веслец, 63. Владелец дома слыл добросовестным и честным человеком. В партии он официально не состоял, но был давнишним членом союза металлистов и много лет поддерживал близкие связи с тесняками.

Теперь, придя к Бончеву, вместе с порядком смущенным Ноем (денег у него не было ни гроша, и он стеснялся пользоваться гостеприимством совсем чужих людей, с которыми даже не мог толком объясниться), Данаилов спросил:

— Наш уговор в силе?

Бончев улыбнулся:

— Я на тебя, брат, обидеться хотел, подумал, не понравилось у меня или не доверяют. Идемте наверх, все давно готово.

Едва переступив порог этой светлой, с веселыми солнечными зайчиками на обоях комнаты, Ной почувствовал себя как дома. Он понял, что хозяева действительно рады незнакомому гостю и от души постарались, чтобы ему было хорошо. Хозяйка ничего не пожалела. Широкая деревянная кровать с резным национальным орнаментом была застлана красивым одеялом, обшитым тонкими кружевами. На стенке и полу — коврики домашней работы и на одном из них — доброе материнское наставление, вышитое гарусом: «Онаго, коего ты мразишь, другому да не правишь»[12]. В углу, подле окна, обращенного на восток, небольшой стол. Над кроватью и столом картины.

Условились, что другой член партийного комитета — Василь Мулетаров, имевший солидные связи в высших кругах, займется легализацией Буачидзе, подыщет для него подходящую работу. Покуда же Ной мог выходить только по вечерам, в сопровождении «связной» — работницы партийной типографии Цонки Христовой-Ганевой. На Цонку же возложили и заботу о питании Ноя. Завтрак и обед она обычно приносила от живших поблизости Мулетарова и доктора Исакова или из «коммуны» — столовой, помещавшейся во флигеле позади Народного дома. Содержали столовую в складчину постоянно стесненные в средствах партийные и профсоюзные работники. Продукты и домашние сладости заносила жена Данаилова. Позже спутниками Ноя по вечерним прогулкам стали столяр Баниглавов и металлист Слави Зидаров.

По давнишнему обычаю, с наступлением вечера жители Софии устремлялись на улицы — погулять, посидеть в «сладкарнице», в «пивнице». Особенно людно и шумно было в центре. Ной не любил этих мест. Его влекли к себе старинные парки. Там он дышал полной грудью, как у себя на родине.