Кристофер Мур - Дом духов

• Название: Дом духов
• Автор: Кристофер Мур
• Жанр: Иностранный детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-77241-4

Пару лет назад нью-йоркский адвокат Винсент Кальвино был вынужден покинуть родину. Колеся по свету, он наконец осел в Бангкоке и решил заняться частным сыском. Но не так-то это просто для фаранга – то есть чужеземца – открыть свой бизнес в столице Таиланда. Чужакам, особенно белым, здесь не доверяют и считают их за простаков. Однако первое дело само нашло Винсента. К нему обратились родители английского журналиста, недавно убитого в Бангкоке выстрелом в затылок. Они не поверили тайской полиции, моментально арестовавшей какого-то пацана-токсикомана, и попросили Кальвино во что бы то ни стало найти настоящего убийцу. Сыщик вышел на след. Но все ниточки, ведущие к преступникам, оказались оборванными самым кровавым образом. Англичанин перешел дорогу серьезным людям, которые исповедуют принцип: «любопытный фаранг – мертвый фаранг»…

---

Мистер Хоудли говорил так, будто у него в венах течет вода со льдом. Ни намека на истинные чувства. Он говорил о Бене как о чужом человеке, который создал проблемы, которые нужно уладить, и лучше всего в данной ситуации – заручиться помощью другого чужого человека.

– Полицейские арестовали убийцу Бена. Молодого наркомана, нюхающего разбавитель для краски, – сказал Кальвино, отворачиваясь от окна.

Последовало короткое молчание.

– Насколько я помню, Бен однажды сказал, что вы очень хороший специалист, – произнес старик с насмешливой интонацией, на которую способен только голос истинного англичанина. – Он считал, что вы слишком много пьете. Если выпивка не свела вас с ума, вы, наверное, согласитесь, что полицейские арестовали не того. А теперь назовите мне ваш гонорар.

– Триста в день плюс расходы, – ответил Кальвино, вспоминая, как Бен вычищал грязь из-под ногтя после того, как вытащил его из ушного отверстия циветты. – Должен сообщить вам, что я уже согласился помочь тайскому парню по имени Лек. Полицейские получили его признание в убийстве Бена. Так что здесь есть конфликт интересов.

– Никакого конфликта нет. Вы начнете сегодня, – заявил его собеседник. – Соедините меня с вашей секретаршей, она даст мне реквизиты банка. Мистер Кальвино, найдите того, кто убил моего сына. Это сделал не так называемый нюхальщик разбавителя. Я не дурак.

Винсент отвел трубку от уха. «Банковские реквизиты, – повторил он про себя. – Люди с Запада действительно используют такие выражения». В Бангкоке люди пользуются фразами «я больше никогда не хочу работать», «я здесь на этот срок», или «никогда не видел представления с живым угрем». Что-то беспокоило Кальвино в назначенном времени предстоящего прибытия мистера Хоудли в Бангкок.

После того, как Ратана дала англичанину банковские реквизиты, Кальвино знаком попросил у нее вернуть трубку.

– Почему вы отложили свой приезд до воскресенья? – спросил он.

Но опоздал: трубка уже замолчала. Винсент медленно опустил ее на место и откинулся на спинку стула. Ратана стояла напротив с редкой для нее ухмылкой на лице.

– Ладно, что я пропустил? – спросил Кальвино, на мгновение подумав о Ратане, которую загнал в угол злобный пес и изменил ее жизнь, и привел ее к этому самому моменту.

– Он дал мне распоряжения насчет похорон, – ответила она. – Он хочет, чтобы тело кремировали в Ват Монгкут утром в субботу. Я сказала ему, что это сложно. Монахи должны петь, чтобы «сделать заслугу». Петь два дня, семь или девять дней. Суббота – это семидневное пение. Я считаю, что семь дней – это хорошо для фаранга. Он сказал, что я должна знать обходные пути. – Ратана помолчала, лицо ее расплылось в улыбке. – Что он хотел сказать?

– Он хотел сказать, как обойти монахов. Он считает, что ты сможешь договориться с монахами, чтобы те пели за полцены. Ты жила в Англии и умеешь договариваться. С монахами или нет, все равно. Везде одно и то же, правда?

– Я думаю, что вы пут лен.

По-тайски это значит «вы несете несусветную чушь». Кальвино улыбнулся и повернулся к столу. Ратана вернулась на свое место, и он смотрел, как неторопливо она двигается. Она была аккуратным человеком. Ему это нравилось, потому что он был неряшлив, небрежен в таких вопросах, как банковские реквизиты.

На противоположной стене в рамке висела картина маслом, изображающая распустившийся белый цветок лотоса. Капли утренней росы лежали на раскрывшихся, гладких, длинных, нежных лепестках, и его язык покалывало от удовольствия, когда он смотрел на них. Никакая порнографическая картина не переносила на полотно больше сексуальности, чем этот одинокий цветок.

Художник был лучшим другом Кальвино. Полковник Прачай Чонгватана, бангкокский полицейский, был художником и играл на саксофоне – эту тайну знали только несколько особенно доверенных друзей. Рисовать цветы – это не то хобби, о котором полковник полиции будет болтать в любой стране.

Когда в середине семидесятых годов Прачай был в Нью-Йоркском университете, он обнаружил, что никто не в состоянии произнести его имя, хотя по тайским стандартам оно было простым. Кальвино придумал прозвище «Пратт», потому что Прачай был известен своими посещениями Института Пратта, где брал уроки живописи. Официально Пратт приехал на учебу в Нью-Йоркский университет по образовательной программе для полицейских. Его родители были довольны. Тем временем он совершенствовал свою технику акварели и гравюры на дереве и три раза в неделю ходил в лофт на Бликер-стрит брать уроки игры на саксофоне у бывшего джазмена, который учил когда-то Херби Хэнкока. Кальвино учился на втором курсе юридического, когда однажды в воскресный день наткнулся на худенького тайского паренька из Бангкока, пытающегося продать свои картины на Вашингтон-сквер.

– Соедини меня с Праттом, – сказал Кальвино, пытаясь привлечь внимание Ратаны.

Она вела с кем-то оживленные переговоры по телефону насчет стоимости кремации Бена Хоудли. И бросила трубку на рычаг, отвергнув несколько цифр.

– Боже мой! Они хотят двойную цену за кремацию фаранга.

– Цифры, – сказал Кальвино. Система двойных цен применялась во многих видах деятельности, от посещения древних руин в Аюттхае до проката длинной лодки на реке Чао Прая. – Тайцы считают, что наши тела больше и гореть мы будем дольше.

– Боже мой! Именно так он и сказал!

– Соедини меня с Праттом.

Кальвино перебрал стопку неоткрытых писем. Там был розовый конверт с американской маркой и надписанный детскими каракулями. Он открыл письмо и прочел его. Его десятилетняя дочь Мелоди жила с его бывшей женой и ее новым мужем в северной части штата Нью-Йорк. Мелоди написала пять строчек: «Я живу хорошо. Надеюсь, ты тоже живешь хорошо. В школе тоже все хорошо. Мне нравится Маршалл, и, думаю, я ему нравлюсь, только я с ним не разговаривала. И он со мной не разговаривал – пока. Целую, Мелоди».

Ратана выглянула из-за угла.

– Полковник Прачай сегодня на семинаре. – Она никогда не могла набраться смелости и назвать его Праттом.

Винсент медленно поднял глаза от письма, гадая, не отразилась ли на его лице боль, которую он чувствовал. Он пытался ее скрыть.

– Заканчивай переговоры насчет похорон, Ратана. Поверь моему слову, пять дней песнопений достаточно, чтобы англичанин попал на небеса.

Он скомкал письмо от Мелоди в комок и бросил его в плетеную корзинку в углу. И промазал. Было что-то тревожное в письмах дочери, пустота, словно ее не было в ее собственных словах, а она была далеко, и слова были всего лишь словами на клочке бумаги, который исчезал в пустоту, где жил некто под названием ее отец. Кальвино встал из-за своего стола, натянул куртку и двинулся к лестнице.

– Когда вы вернетесь? – крикнула ему вслед Ратана, стоя на площадке и перегнувшись через перила.

Его глаза находились на уровне ее шрама на коленке. Под таким углом тот был похож на глаз слепого.

– Не знаю. Но не волнуйся. Я буду на связи. И еще одно, последнее «не», Ратана. Не беспокойся о своей матери. – Он повернулся и продолжал спускаться по лестнице.

– Кхан Уини?

Он посмотрел вверх на Ратану.

– Да?

– Спасибо.

Винсент сбежал вниз по ступенькам, несколько растерянный. Он взялся за два расследования по одному делу. От отца жертвы и от признавшегося токсикомана. И поэтому чувствовал себя неловко. Попытался убедить себя, что рассказал об этом противоречии отцу Бена. Но старик отмахнулся от него, как от мухи. Только противоречия не похожи на мух, они похожи на ос. Если отмахнешься от осы, она может ужалить. Кальвино нуждался в деньгах, его небольшой запас на черный день уже не покрывал расходы. Он нутром чуял, что Кико права: полицейская фотография указывала на то, что признание из парня выбили. И он питал слабость к Кико. Обаяние женщины всегда заключается в ее недостатках. Этот постоянно плачущий глаз, казалось, видит его насквозь.

Глава 3 Раскрашивание по номерам

Кико и Пратт посещали одну и ту же художественную студию, занятия в которой проводились три раза в неделю недалеко от Сой Эккамай. Главный дом стоял за высокими стенами участка. Вдоль обширных газонов, покрытых грубой травой, пожухшей на жаре, протекал клонг[8], от которого шел запах, как от кипящей сточной канавы. Пыльная территория была плоской, низкой и выжженной солнцем. Похоже, это место можно нарисовать коричневой, желтой и черной красками. Это был старомодный Бангкок, сохранившийся с тех времен, когда застройщики снесли традиционные тайские дома с широкими верандами и крашеными деревянными ставнями. Позади белого главного дома рамной конструкции рабочие из Исана в бамбуковых шляпах и с лицами, закутанными шарфами, облепили безумную путаницу самодельных лесов, приставленных к одной стороне двадцатиэтажного строящегося дома. Новые застройщики, такие как финны, которым принадлежало здание его офиса, жаждали сорвать куш, продавая дома богатым иностранцам из Японии и Кореи.