Витовт Чаропко - Великие князья Великого Княжества Литовского

• Название: Великие князья Великого Княжества Литовского
• Автор: Витовт Чаропко
• Издательство: Беларусь
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-985-01-1020-6

Автор повествует о годах правления великих князей — Миндовга, Войшелка, Тройденя, Витеня, Гедимина, Ольгерда, Ягайлы, Кейстута, Витовта и других, чья жизнь неразрывно связана с историей Великого Княжества Литовского вплоть до заключения в 1569 году Люблинской унии.

---

Обрадованные тем, что король «продал им свою совесть и свою душу», поляки горячо начали обсуждать судьбу Литвы. Ненависть к литвинам, которых объявили самыми страшными врагами, отняла у многих разум. Предлагалось привести Великое Княжество Литовское к унии оружием, забрать у него Волынь и Подляшье, присоединить к Польше Ливонию, отменить литвинские сеймы и уряды, дать Великому Княжеству вместо герба «Погоня» польский, а Литву назвать Новой Польшей. Словом, от Великого Княжества не должно было остаться даже и названия. Поляки не изменили своей позиции; разговоры о «братской любви» к литвинам оказались лицемерием. Посол Сеницкий, рупор шляхты, кричал, что для Великого Княжества «не письма, не мандаты, а корды[72] нужны».

На открытую войну с Великим Княжеством король и великий князь Сигизмунд Август не решился, но 12 марта он выдал универсал о переходе к Польскому королевству Волыни, Подляшья и Брацлавского Подолья. Узнав о передаче этих земель, литвины хотели начать войну с Польшей, но благоразумие удержало их от опрометчивого шага. В Люблин срочно выехала делегация Великого Княжества во главе с Яном Ходкевичем. Литвины протестовали против присвоения Польшей ее земель. Они не отказывались от унии, но требовали, чтобы «две Речи Посполитые соединились братством и чтобы одна не осуждалась на гибель ради другой». Естественно, поляки и слушать про это не хотели и даже не пустили делегатов ВКЛ к королю. «Все сенаторы считают литвинские просьбы незаконными и ненужными», — говорили они. А польская шляхта уже не церемонилась: «Пусть литвины присягают, что приняли все наши постановления». Сигизмунд Август полностью поддерживал поляков. Советовали они отобрать у Великого Княжества еще и Киев. Король согласился, что опасно оставлять Великому Княжеству Киев и необходимо «для удержания литвинов под властью окружить их своими укреплениями и землями». Киевская земля была «подарена» Польской Короне. В королевском универсале от 5 июня присвоение Киева объяснялось тем, что эти русские земли издавна принадлежали Польше. Шляхта начала уже говорить, что Польше издавна принадлежали Троки и Вильно. Литвины протестовали, а поляки представили королю их протест как унижение его королевского достоинства, польского сената и шляхты. Сигизмунду Августу даже пришлось гасить страсти поляков: «Когда по правде, то литвины не могут не гневаться: беда их нелегкая — у них оторвали крылья, но вы, ваша милость, требуете своего». Посольская Изба вообще просила не обсуждать условий и предложений литвинов.

В конце концов и Сигизмунд Август не выдержал очередной наглости польской шляхты и прикрикнул на их послов. Они после обсуждения согласились на сохранение Великого Княжества и отдельных от Короны урядов, но отказывались оставить государственную печать, ибо она будет означать, «что у нас два государства, две Речи Посполитые».

Не могло быть согласия и единения между народами при такой «братской любви». И падение Великого Княжества и Польского

Королевства — их общей Речи Посполитой — началось именно в Люблине. Только тогда еще никто этого не мог предвидеть. Никто? А может, это предвидел сам Сигизмунд Август? На сейме он сказал пророческие слова: «Когда не желаете согласиться на две печати, то увидите, что будет еще хуже. Я этого уже не увижу. Зло это выяснится при другом короле, но говорю, что желаете вы худшего на долгую память». Но и он сам был творцом этого зла, настояв, чтобы делегаты Великого Княжества приняли польские условия. И они исполнили волю своего правителя, ставшего могильщиком своего и их государства.

И вот 27 июня 1569 года наступил день заключения унии. Ян Ходкевич, выступавший от имени делегации Великого Княжества, горько признался: «Мы уступаем, но мы уступаем не какому-нибудь декрету, а воле Вашей Королевской Милости, как исполнителя законов и общего государя, которому мы все присягали». Сигизмунд Август ссылался на Божию волю: «Я уверен, что Бог дал мне в этом деле такое понимание, которое я тут исполняю, и я обязан исполнять и, получив такое понимание, я веду вас до угодного Богу. На это была Божия воля, и он сам вот это делал и учинил это дело, ибо, когда не было его воли, тогда бы мы не пришли к унии». То воля Божия, а вот воля господарская: «Исполните желание чинов коронных, несмотря ни на что», — указал король литвинам. Уния была заключена. По воле своего государя литвины «на все согласились».

В акте унии было записано: «Корона Польская и Великое Княжество Литовское есть одно нераздельное и неотдельное тело, а также не отдельная, а одна Речь Посполитая, которая из двух государств и народов в один народ слилась и соединилась. А поэтому обоим народам будет на вечные времена одна голова, один государь и один король». А значит, одно правительство, один сенат, один сейм, одна печать, одни деньги. Литвины отстояли только титул великого князя литовского, хотя отменялись отдельное избрание и церемония возведения великого князя на престол, сохранялись отдельные от Польши уряды, войско и суд. В Великом Княжестве продолжал действовать свой Статут, а значит — свои законы.

1 июля акт Люблинской унии был обнародован. Этот день стал днем рождения нового государства — Речи Посполитой — федеративного союза Королевства Польского и Великого Княжества Литовского (теперь после отхода русских (украинских) земель оно уже не называлось Русским). И грозным предупреждением прозвучали слова первого правителя Речи Посполитой Сигизмунда Августа: «Старайтесь о том, чтобы в государствах не слышалось, как раньше, плача и стонов, ибо когда в них не будет справедливости, они не только долго не продержатся, но Бог свергнет их». История, как выяснилось позже, подтвердила пророческие слова Сигизмунда Августа. А иначе и не могло быть, ибо «неустойчиво все, что творится насилием», — как напомнил он на открытии сейма. А уния и творилась насилием.

Враждебность и ненависть к «ляхам» овладели литвинами: «Не дай Бог ляху быть! Вырежет Литву, а Русь поготову». Литвины упорно требовали возвращения присвоенных Польшей земель.

Но Сигизмунд Август не мог отменить свои привилеи о присоединении к Польскому Королевству Волыни, Подляшья и Киева. Он, как обычно, уклонился от решения проблемы. «Хоть могли это доказать, что такой смелости не допустили б, руководить собой, но вершинство и положение наше от Господа Бога по справедливости святой не допускает нам за насилие насилием отвечать», — говорил король. Все же он понимал несправедливость Люблинской унии для Великого Княжества Литовского и хотел присоединить к нему Мазовию. Но Сигизмунд Август в последние годы своей жизни полностью попал под власть придворных, которые, пользуясь королевской слабостью, водили его «рукой по документам». Король плакал: «Я не знаю что вы даете мне подписывать! Я подпишу — и сколько заботы будет с этого! До чего вы меня довели». Ясно, что Мазовию поляки не позволили бы передать Великому Княжеству Литовскому, даже при огромном желании Сигизмунда Августа. Да и он был более занят решением своих сердечных дел.

В это время Сигизмунд Август увлекался новой любовницей — Барбарой Гижанкой, дочерью варшавского городского советника Яна Гижа. Ради нее он удалил со двора двух прежних любовниц — Зузану Орловскую и Анну Зяйчковскую (от последней он имел внебрачную дочь). Возможно, проявилась его болезненная, не прошедшая с годами любовь к Барбаре Радзивилл, ибо Гижанка красотой напоминала ему любимую.

Королевский дворянин Николай Мнишек в конце 1570 года выкрал Гижанку из монастыря и доставил ее ко двору. Впрочем, король не делал тайны из нового увлечения, благо королева Екатерина покинула его и жила в Линзе, и он мог свободно предаться своим утехам. Вскоре Гижанка 8 сентября 1571 года родила дочь, которую назвали Барбарой. Обрадованный Сигизмунд Август подарил любовнице 20 000 злотых и даже воспрял духом в надежде, что со временем родиться и наследник. Казалось, что эта надежда может сбыться, когда 28 февраля 1572 года умерла королева Екатерина и Сигизмунд Август освободился от семейных уз. Ходили слухи о желании короля жениться на Гижанке. Хоть на любовные слабости его и закрывали глаза, но все же раздавались голоса осуждения. Посол от шляхты риторично вопрошал на сейме: «Кто из вас, сенаторы, действительно выступил против этого тирана? Кто из вас словом или хоть бы жестом одним отважился осудить его омерзительные поступки? Нет, никто не отважился открыть уст. Вам и нам всем одел он удила». Но ни воли, ни сил бороться за свою любовь у стареющего короля не было. Да и он сам понимал, что ему не позволят жениться на Гижанке. Нунцию Коммендоне он говорил: «Мой, ксендже, удивляюсь, что таким басням веришь. Я видя, что не могу распорядиться, сношу терпеливо мое огорчение». Но от своей любовницы не отвернулся, миловал ее и ублажал. Дал во владение два местечка и завещал еще 13 тысяч дукатов. После его смерти Гижанка вышла замуж за князя Михаила Воронецкого, который удочерил внебрачную дочь короля. Барбара стала женой писаря королевской казны Якуба Завадского. Умерла она бездетной 5 июня 1615 года, а с ней и закончился род Ягеллонов.