Олег Хлевнюк - Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры

• Название: Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры
• Автор: Олег Хлевнюк
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-8243-1314-7

На основании архивных документов в книге исследуется процесс перехода от «коллективного руководства» Политбюро к единоличной диктатуре Сталина, который завершился в довоенные годы. Особое внимание в работе уделяется таким проблемам, как роль Сталина в формировании системы, получившей его имя, механизмы принятия и реализации решений, противодействие сталинской «революции сверху» в партии и обществе.

***

Cталинская система была построена преимущественно на терроре. Это сегодня достаточно легко доказать цифрами, фактами. (…) Теперь мы благодаря архивам сумели изучить огромную проблему действительного соотношения общественной поддержки и общественного отторжения сталинизма. Мы, например, знаем, чего не знали раньше, что в 30-е годы в стране произошла настоящая крестьянская война. В антиправительственные движения были вовлечены несколько миллионов крестьян. (…) Голодомор в какой-то степени был реакцией на эти движения, которые действительно продолжались буквально с 32-го года, и в общем-то, на самом деле, крестьянские выступления заглохли потому, что голодные и умирающие люди просто уже не имели физических сил сопротивляться. (…) Теперь у нас есть много фактов о том, как происходила на самом деле борьба с оппозицией, как Сталину приходилось шантажировать некоторых своих соратников — например, пускать в ход компрометирующие материалы для того, чтобы удержать их возле себя.

Само количество репрессированных, а речь идет о том, что за эти 30 лет сталинского существования у власти (я имею в виду 30-е — конец 52-го года), разного рода репрессиям подверглись более 50 миллионов людей, свидетельствует о том, что, конечно же, эта система во многом была основана на терроре. Иначе он просто не был бы нужен.

Нужно просвещать, нужно писать, нужно говорить, нужно разговаривать, нужно приводить факты, нужно наконец эти факты просто знать. Хватит уже оперировать вот этими вот древними, в лучшем случае годов 50-60-х фактами, не говоря уже о том, что хватит оперировать фактами, которые сам Сталин выписал в своем «Кратком курсе». И давайте остановимся. Давайте все-таки начнем читать серьезную литературу. Давайте будем, подходя к полке в книжном магазине, все-таки соображать, что мы покупаем…

О.В.Хлевнюк (из интервью) 2008 г.

---

В первую половину осени, возможно, под влиянием относительно успешных заготовок в сентябре Сталин колебался и выжидал. Так и не решившись (или не желая) сменить целиком украинскую верхушку, Сталин 16 сентября и 1 октября 1932 г. провел через Политбюро решения о назначении на Украину двух новых работников. Заместитель председателя ОГПУ СССР И. А. Акулов был направлен первым секретарем ключевого Донецкого обкома партии, а энергичный и жесткий первый секретарь Средне-Волжского обкома М. М. Хатае-вич получил пост второго секретаря ЦК компартии Украины. Хата-евичу явно отводилась роль чрезвычайного комиссара по хлебозаготовкам[304].

Однако кадровые перестановки не решали коренной проблемы, вызвавшей кризис. Вполне осведомленное о невыполнимости планов и нарастании голода, сталинское руководство продолжало политику маневров и некоторых уступок. В сентябре-ноябре планы заготовок были уменьшены для вымиравшего от голода Казахстана, а также для Северного Кавказа, Украины и в меньшей степени для Нижней Волги. В результате план заготовок хлеба по крестьянскому сектору (колхозы и единоличники) по сравнению с августом к концу ноября снизился с 17,4 до 15,6 млн тонн[305]. Однако эти вновь сильно запоздавшие решения уже не могли оказать серьезное воздействие на противостояние государства и крестьянства.

На самом деле Сталин и его окружение определенно не рассчитывали на возможность достижения компромисса с крестьянством. Основная ставка делалась на насильственные методы продразверстки. Об этом свидетельствовал и опыт предшествующих лет, и отмеченные в предыдущей главе половинчатые и лживые по своей сути попытки воздействовать на крестьян весной и летом 1932 г. Ноябрь 1932 г. можно считать временем окончательного и неприкрытого поворота исключительно к методам продразверстки и начала полномасштабной войны против крестьян. Организаторами этого решающего наступления в деревне были чрезвычайные московские комиссии, отправленные в ноябре-декабре в основные зерновые районы — на Северный Кавказ (под руководством Кагановича), Украину (под руководством Молотова, а затем Кагановича), в Поволжье (под руководством Постышева).

Высказывания сталинских эмиссаров и характер решений, принятых под их надзором, нацеливали на резкое ужесточение политики в деревне. Признавая «некоторое снижение урожайности» по природным причинам, московские лидеры утверждали, что местные работники ошибочно полагали, что «хлеба нет» и на основании этого фактически прекратили борьбу за заготовки. Это привело к усилению саботажа. Как минимум 40 %, а то и половина хлеба была разворована. Задача таким образом состояла теперь в том, чтобы выявить путем обысков этот хлеб и забрать его для государства. Борьба, заявляли Молотов и Каганович, будет напряженной, с большими жертвами[306].

Не сидел без дела и оставшийся в Москве Сталин. Он внимательно следил за цифрами хлебозаготовок и определял направления карательных акций. 29 ноября 1932 г. Сталин направил полномочным представителям ОГПУ Украины, Северного Кавказа, Средне-Волжского, Нижне-Волжского, Западно-Сибирского краев, Уральской, Западной и Московской областей (копии руководителям ОГПУ Менжинскому, Ягоде и Прокофьеву) телеграмму, в которой требовал высылать в секретный отдел ЦК копии допросов и сообщения по делам о саботаже хлебозаготовок, вредительстве и хищениях в колхозах и совхозах, которые «представляют интерес с точки зрения извлечения поучительных выводов»[307]. Такие указания резко активизировали карательные акции органов ОГПУ в связи с хлебозаготовками.

Первые сведения, поступившие в ответ на приказ Сталина, касались не только рядовых «кулаков» и «вредителей», но и руководителей колхозов и районного аппарата[308]. Именно по этому каналу, от председателя ГПУ Украины Реденса, в секретный отдел ЦК ВКП(б) попали материалы о руководителях Ореховского района Днепропетровской области, которые якобы давали указания колхозам не выполнять план хлебозаготовок[309]. Сталин решил сделать «Ореховское дело» показательным и распорядился разослать эти материалы широкому кругу партийно-государственных руководителей вплоть до председателей районных исполкомов. В сопроводительном письме, подписанном Сталиным, говорилось, что преступления ореховских руководителей «являются характерными для значительной части районов Советского Союза» и «лишний раз показывают, что организаторами саботажа являются в большинстве случаев “коммунисты”, т. е. люди, имеющие в кармане партбилет, но давно уже переродившиеся и порвавшие на деле с партией». Сталин требовал арестовать руководителей Ореховского района и «дать им от 5 до 10 лет тюремного заключения каждому»[310].

Следствием нажима со стороны Москвы и ее уполномоченных в основных сельскохозяйственных районах под лозунгом возвращения «разворованного» государственного зерна началась тотальная реквизиция последних ресурсов, включая семенные фонды и личные продовольтственные запасы крестьян, в том числе законно полученные на трудодни. Власти фактически действовали как шайка разбойников, которая вторглась в чужую страну. Многочисленные документы, которые открылись в последние годы, рисуют ужасную картину насилия над деревней. Крестьян арестовывали и отправляли в ссылку, в ряде случаев, как на Северном Кавказе, целыми станицами. У голодавших крестьян отбирали последнее имущество и выгоняли из домов. Особый интерес команды мародеров, состоявшие из местных чиновников и активистов, прибывавших из городов, проявляли к скрытым запасам — так называемым «ямам», куда крестьяне, следуя вековым традициям страховки от голода, закладывали зерно. Для того чтобы заставить голодных людей указать на «ямы» и другие запасы (что фактически означало обречь свою семью на смерть), применялись самые жестокие методы. О том, как э го происходило в станице Вешенская на Северном Кавказе, Сталину подробно сообщал М. А. Шолохов в письме от 4 апреля 1933 г.: «Было официально и строжайше воспрещено остальным колхозникам пускать в свои дома ночевать или греться выселенных (не выполнивших задания по хлебосдаче. — О. X). Им надлежало жить в сараях, в погребах, на улицах, в садах. Население было предупреждено: кто пустит выселенную семью — будет сам выселен с семьей […] 1090 семей при 20-градусном морозе изо дня в день круглые сутки жили на улице. Днем, как тени, слонялись около своих замкнутых домов, а по ночам искали убежища от холода в сараях […] Председатели сельских советов и секретари ячеек посылали по улицам патрули, которые шарили по сараям и выгоняли семьи выкинутых из домов колхозников на улицы. Я видел такое, чего нельзя забыть до смерти […] Ночью, на лютом ветру, на морозе, когда даже собаки прячутся от холода, семьи выкинутых из домов жгли на проулках костры и сидели возле огня. Детей заворачивали в лохмотья и клали на оттаявшую от огня землю. Сплошной детский крик стоял над проулками […] В Базковском колхозе выселили женщину с грудным ребенком. Всю ночь ходила она по хутору и просила, чтобы ее пустили с ребенком погреться. Не пустили […] Под утро ребенок замерз на руках у матери […]». Подробно описывал Шолохов другие «методы», которые применялись для выколачивания хлеба, — массовые избиения, сажание голыми зимой в холодные амбары, инсценировки расстрелов, прижигание раскаленным железом, подвешивание за шею и допросы полузадушенных людей и т. д.[311]

Тотальные реквизиции хлеба и другого продовольствия в деревне были главной причиной резкого усиления голода. Хотя в той или иной степени голодало или испытывало серьезные продовольственные трудности население всех частей страны, в наибольшей степени голод поразил регионы, население которых составляло более 70 млн человек из 160 млн общего населения СССР[312]. Общее количество жертв голода не поддается сколько-нибудь точному определению, в том числе потому, что сталинское руководство делало все возможное для сокрытия истинных масштабов трагедии. Современные оценки жертв голода имеют разброс от 5 до 8 млн человек[313]. Даже самые низкие цифры огромны. При этом невозможно подсчитать, например, сколько людей в результате голода перенесли тяжелейшие заболевания, остались инвалидами и умерли несколько лет спустя после того, как сам голод прекратился. От голода люди теряли человеческий облик. Родители выгоняли детей на улицу или отвозили на ближайшие железнодорожные станции и бросали там. Это явление было характерно для всех голодающих районов. Широкое распространение оно получило, в частности, в Казахстане, несколько лет страдавшем от страшного голода. «Многие кочевники бросают детей на произвол судьбы, — сообщал, например, Сталину в марте 1933 г. заместитель председателя СНК РСФСР Т. Р. Рыскулов. — […] Массы беспризорных детей скапливаются по городам и станциям железных дорог в Казахстане. Казашки приносят и бросают детей перед учреждениями и домами. Казахские органы еще в конце 1932 г. официально сообщали о неустроенных еще 50 тыс. казахских беспризорных детей. Существующие детдома в Казахстане переуплотнены и немало смертности среди детей […]». По сообщениям Актюбинского отряда Красного Креста, как писал Рыскулов, «детскому населению грозит полное вымирание[…]», на станции Аягуз был зафиксирован случай, когда мать бросила двух своих детей под поезд, в Семипалатинске мать бросила двух детей в прорубь[314]. В пищу потреблялись различные отходы, мясо павших животных, разрывались скотомогильники. В голодающих деревнях были съедены все кошки и собаки. Чрезвычайно широкое распространение получил каннибализм. Люди ели не только мясо умерших от голода, но нередко убивали и съедали своих родственников или односельчан. Типичными были случаи, когда матери убивали одного ребенка, чтобы прокормить их мясом других своих детей. Как отмечалось в сообщении ГПУ по Киевской области от 12 марта 1933 г., «в ряде случаев людоедство переходит даже “в привычку” […] В пораженных людоедством селах с каждым днем укрепляется мнение, что возможно употреблять в пищу человеческое мясо. Это мнение распространяется особенно среди голодных и опухших детей»[315]. Страну охватили эпидемии. В 1932–1933 гг. в СССР было зарегистрировано более 1,1 млн случаев заболеваний сыпным тифом и более 0,5 млн — брюшным тифом[316].