М Стрешинский - Генерал Симоняк

• Название: Генерал Симоняк
• Автор: М Стрешинский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Ночью комдив 150-й получил из рук нарочного срочный пакет. Приняв рейд танков из Фрайенвальда за начало удара, о котором предупреждал командарм, Переверткин требовал приостановить наступление вдоль озерных берегов, не отрываться от соседа слева.

Шатилов понимал: командир корпуса основывался на устаревших сведениях. Обстановка-то ведь изменилась...

Гитлеровцы так и планировали: послать вначале разведывательную группу танков, а затем нанести сильный фланговый удар из Фрайенвальда по войскам 3-й ударной армии. Однако появление в их тылу полков 150-й напугало вражеское командование и спутало все карты. Они отказались от первоначального плана, от активных действий. 150-я стрелковая своими смелыми, инициативными действиями не только обеспечила выполнение задачи своим корпусом, но и помогла 12-му гвардейскому корпусу преодолеть сопротивление противника и двинуться вперед.

- Голова твой Шатилов, - говорил командарм Переверткину, доложившему о действиях 150-й. - Так и передай ему. Молодец. Нервы у него оказались покрепче, чем у немецких генералов. Представьте дивизию к ордену Красного Знамени.

Темп наступления дивизий нарастал. Передовые танковые соединения 4 марта вышли на балтийское побережье западнее Кольберга. Спустя день и войска маршала Рокоссовского достигли моря. Восточно-Померанская группировка оказалась рассеченной.

Советские воины сражались с неистовой отвагой.

- Помните пулеметчика-молдаванина? - спрашивал Симоняка Федор Яковлевич Лисицын.

- Хорошо помню.

Полковник подал командарму листовку с описанием подвига Морару.

Солдат на себе перетаскивал тяжелое тело максима и не отставал от стрелковых цепей. Когда противник прижал к земле наших пехотинцев, с фланга застучала дробь пулемета. Стрелки снова устремились вперед. Морару ранило, но он остался в строю.

Равняйтесь по герою-пулеметчику Дмитрию Морару, - призывала листовка. Вперед, на окончательный разгром гитлеровской Германии.

Симоняк прочитал листовку. Ему вспомнилось ротное собрание, взволнованный рассказ Морару о нищенской жизни жителей Бессарабии под господством румынских бояр, о страшной жизни при немцах.

- Замечательные солдаты в нашей армии, - вслух произнес командарм. - Их воспитанием мы обязаны партии. С такими людьми любого врага доконаем!

Угрюмое, чуть скуластое лицо Симоняка осветилось доброй улыбкой.

- Отпечатайте, товарищ Лисицын, листовку большим тиражом... Вручите всем воинам армии. Пусть учатся у Дмитрия Морару воинскому мастерству, отваге, бесстрашию.

Тяжело развертывались бои у левого соседа Симоняка 61-й армии генерала И. П. Белова. Ни 1-го, ни 2 марта, несмотря на участие в сражении 2-й танковой армии С. И. Богданова, не удалось завершить прорыва обороны противника. Глубоким маневром подвижных соединений командующий фронтом решил обойти укрепленные вражеские позиции... Дивизии 2-й танковой прошли через полосу, пробитую армией Симоняка, устремились вперед и обрушились на вражескую обороняющуюся группировку с фланга и тыла. Тут и пришел долгожданный успех. Враг дрогнул и перед фронтом 61-й армии, овладевшей 4 марта городом Штаргард.

Поздно вечером 4 марта советские радиостанции передали сообщение о прорыве сильно укрепленной обороны немцев восточнее Штаргарда. Слушая голос Левитана, Николай Павлович представил себе, как в эти минуты прильнули к репродуктору Рая и Зоя. Вот обрадуются дочки, узнав, что в боях отличились войска генерала Симоняка. Так и раскроется для них тайна, скрытая пятизначным номером полевой почты.

Засесть за стол и написать письмо командарм просто не мог, - его захватили бурно развивающиеся события. Стремительное продвижение наших частей привело к окружению значительной группы вражеских войск. Южнее Шифельбайна в мешок, еще, правда, не затянутый с севера, длиной в сорок и шириной до двадцати километров, уже 3 марта попали 10-й корпус СС и корпусная группа Теттау. На западной стороне мешка оказались дивизии правофлангового - 7-го стрелкового корпуса 3-й ударной, командарму которой маршал Жуков приказал: не допустить отхода окруженных войск на запад и северо-запад. С юго-востока и востока вражескую группу припирала 1-я армия Войска Польского. Ей вместе с двумя корпусами - стрелковым и танковым (последний нависал с севера) - и было поручено уничтожить попавших в западню. Симоняк повернул свой 7-й корпус фронтом на северо-восток.

- Полагаю, Владимир Афанасьевич, - говорил он командиру корпуса Чистову, в новом котелке прошпарите гитлеровцев так, как это сделал Переверткин с вырвавшимися из Шнайдемюля.

- А усиление получу, товарищ командующий? Ведь я уже поистратился.

- Даю вам мотострелковую и самоходную бригады...

Сдерживая сильными отрядами прикрытия продвижение частей 1-й армии Войска Польского, эсэсовцы отходили на северо-запад, но попали под неожиданный фланговый удар 265-й дивизии генерала Д. Е. Красильникова. Уцелевших после этого боя гитлеровцев наши бойцы снова загнали в мешок. Расположенные южнее две дивизии 7-го корпуса - 364-я И. А. Воробьева и 146-я С. И. Карапетяна разгромили 5-ю немецкую легкопехотную дивизию. Одна из ее колонн - до пятисот гитлеровцев с артиллерией и самоходками - вырвалась из окружения. Но ее настигла 64-я танковая бригада и всю истребила огнем и гусеницами.

В последующие дни советские войска с разных сторон продолжали теснить гитлеровцев. Однако 11-му гвардейскому танковому корпусу не удалось окончательно завязать мешок с севера.

Отчаяние заставляло эсэсовцев ожесточенно биться за пункты, лишившись которых они теряли последнюю дорогу на запад. В то же время гитлеровцы упрямо лезли в контратаки, пытаясь вырваться из железных клещей советских войск. За одну только ночь эсэсовцы двенадцать раз - то силой до батальона, то целым полком с танками и штурмовыми орудиями - контратаковали части 265-й стрелковой дивизии. Не прошли. И в полосе 364-й не смогли пробиться.

К 8 марта от 5-й легкопехотной фашистской дивизии остался лишь ее номер, от других пехотных дивизий - 15-й, 163-й, 402-й запасной и Бервальде (Лесной медведь ) - жалкие остатки, ускользнувшие через северную горловину в направлении Трептова.

Пока генерал Чистов во взаимодействии с польскими частями и гвардейцами-танкистами громил окруженных, Симоняк главными силами армии вел дальнейшее наступление.

- Противник уже не имеет перед фронтом армии заранее подготовленных позиций, - ориентировал командарм командиров соединений. - Он обороняет упорно только те пункты, через которые хочет отвести свои потрепанные войска. Отсюда наша задача: быстрее добить раздробленные части одиннадцатой армии, не позволить переправить их за Одер.

Корпуса 3-й ударной уже не имело смысла двигать на северо-восток в район Бельгарда и на побережье Балтики, куда ранее намечалось (там уже находились подвижные части). Командарм повернул их на северо-запад и запад: корпус Переверткина - к устью Одера и гвардейский корпус Казанкина - к Штеттинской гавани. Они успешно продвигались вперед. Но 6 марта комфронта вновь частично изменил задачи 3-й ударной армии. Корпус Переверткина наступал в прежнем направлении, ему предстояло очистить почти сорокакилометровую полосу по восточному берегу Одера от его устья до Херманнсталь. А вот корпус Казанкина менял курс наступления - развертывался фронтом на юг для удара с севера по городу Голлнов. Корпус Чистова выводился во второй эшелон армии...

Трудно приходилось управлять войсками, наступавшими в разных направлениях. Но с тем большей энергией командарм отдавался делу, направляя усилия всех соединений на быстрейший разгром врага.

Соединения 79-го корпуса пробивались к Одеру. Сопротивление разрозненных отрядов противника возросло, они цеплялись за мало-мальски выгодный рубеж, чтобы сдержать наступавших - ведь выход наших частей к переправам через Одер закрывал им путь на запад, запирал в Померании, обрекал на уничтожение.

Уже вечером 6 марта дивизия Шатилова завязала бои за морской город Каммин. К самому устью Одера, где располагался город Вальддивенов, вышла дивизия А. И. Негоды (171-я стрелковая).

Чем ближе войска армии подходили к Одеру и морю, тем меньше немецкого населения оставалось в захваченных ими городах. Странное впечатление производили они. В наспех брошенных пустующих коттеджах порой горели электрические огни, стояла мебель, висела в шкафах одежда. На опушке леса, невдалеке от реки, командарм натолкнулся на большую группу беженцев, растерянно стоявших у своих повозок, нагруженных разным скарбом. Увидев подходившего хмурого советского генерала, все остановились, замерли.

- Куда это вы удираете? - обратился к ним Симоняк. - За Одер? Наши войска скоро и там будут. Возвращайтесь домой. Советская Армия не воюет с женщинами, стариками и детьми. Никто вас не тронет.

Симоняк оставил изумленных его словами немцев, сел в машину и продолжил путь к берегу моря. Встреча с беженцами вызвала тяжелые мысли. Перед глазами Николая Павловича вставал блокадный, заиндевелый Ленинград, кровь детей на мостовых, пепелища русских деревень, руины Варшавы... Изуверство фашистов не знало границ. Но нельзя, чтобы советские солдаты поддались слепому чувству мести... Надо Напомнить Лисицыну: пусть политические и партийные работники еще и еще раз поговорят об этом со всеми войнами.