М Стрешинский - Генерал Симоняк

• Название: Генерал Симоняк
• Автор: М Стрешинский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Куда это вы удираете? - обратился к ним Симоняк. - За Одер? Наши войска скоро и там будут. Возвращайтесь домой. Советская Армия не воюет с женщинами, стариками и детьми. Никто вас не тронет.

Симоняк оставил изумленных его словами немцев, сел в машину и продолжил путь к берегу моря. Встреча с беженцами вызвала тяжелые мысли. Перед глазами Николая Павловича вставал блокадный, заиндевелый Ленинград, кровь детей на мостовых, пепелища русских деревень, руины Варшавы... Изуверство фашистов не знало границ. Но нельзя, чтобы советские солдаты поддались слепому чувству мести... Надо Напомнить Лисицыну: пусть политические и партийные работники еще и еще раз поговорят об этом со всеми войнами.

10

Корпус Александра Федоровича Казанкина несколько раз в Восточной Померании резко менял фронт своего наступления: в начале шел на север, к морю, затем повернул на запад, к Одеру, и вот сейчас снова изменил направление на девяносто градусов. Гвардейцы наступали на город Голлнов с севера, а с востока действовали гвардейцы танкового корпуса.

Расположенный среди заболоченных лесов, лишавших наши части маневра, Голлнов вдобавок к этому прикрывался всевозможными военно-инженерными сооружениями и искусственными заграждениями. Тяжело тут приходилось гвардейцам 12-го корпуса. Не везде удавалось протащить с собой артиллерийские орудия, чтобы прямой наводкой из них бить по встававшим на пути дзотам. Стрелки, саперы нередко сами разделывались с огневыми точками, проявляя при этом немало сметки, умения, храбрости.

Одна из рот 151-го гвардейского полка под командованием старшего лейтенанта Трубникова вела атаку вражеского опорного пункта. Огонь неприятельского пулемета заставил наших бойцов залечь. Если кто поднимался пулеметная очередь валила его замертво. Уничтожить пулемет вызвался командир отделения гвардии сержант Султанов. Сержант подполз к огневой точке и пустил по ней несколько автоматных очередей. Гитлеровцы заметили смельчака-гвардейца и тяжело ранили его. Из последних сил Султанов поднялся, сделал несколько шагов, и упал на пулемет врага... И тут стремглав поднялись гвардейцы, бросились на позиции врага и довершили разгром опорного пункта.

...Симоняк склонился над наградным листом с описанием подвига Султанова. Он уже прочел его - глаза не бегали по строчкам, но Николай Павлович продолжал сидеть в той же позе. Наконец поднял голову, испытующе посмотрел в глаза полковнику Лисицыну, сидевшему за столом напротив.

- А правомерен ли сейчас такой подвиг? - обратился к нему командарм. Именно сейчас, в конце войны, когда предрешена наша близкая победа, когда мы значительно превосходим врага, вооружены вдосталь оружием и техникой и достигли высокой степени организации боя во всех звеньях?

Лисицын молчал, ожидая, что сам командарм ответит на взволновавший его вопрос. И действительно, выждав несколько секунд, Симоняк продолжал:

- Да, правомерен. В бою может сложиться так: накал страстей, душевный огонь при виде гибнущих рядом товарищей разгораются и целиком захватывают солдата. Он не может не пойти на самопожертвование, подобно горьковскому Данко отдает свое пылающее сердце ради спасения боевых друзей, ради победы.

Лисицын внимательно слушал. Взволнованность Симоняка передалась и ему, и он смог только промолвить:

- Ваша правда, Николай Павлович.

Седьмого марта наши войска штурмом овладели городом Голлнов. И снова Москва два дня подряд салютовала войскам 1-го Белорусского, в том числе и армии Симоняка, освободившим города Бельгард, Каммин, Регенвальде, Наугард, Голлнов...

3-й ударной можно было перебираться на берлинское направление. Корпус Чистова уже несколько дней находился не у дел. Два других корпуса очистили захваченные ими районы от противника и готовились передать свои боевые участки. Но тут всплыла новая боевая задача. В районе Трептова и западнее его, вплоть до балтийского побережья, в полуокружении снова оказалась вражеская группировка: главным образом остатки частей, выскользнувшие из мешка южнее Шифельбайна, и две сильно потрепанные танковые дивизии - 7-я и Гольштейн. Командующий фронтом приказал командарму Симоняку силами двух корпусов - 7-го стрелкового и 7-го гвардейского кавалерийского - ликвидировать вражескую группировку.

- Тут твои недобитки, Чистов, все, кого выпустил из кольца под Шифельбайном. На этот раз, надеюсь, не дашь им выбраться? - говорил Симоняк комкору 7.

- Товарищ командующий, в полосе моего корпуса эсэсовцы не прошли, оправдывался командир корпуса. - Набили мы их, вы это знаете, горы. И тут не пройдут.

- Хорошо, коли так.

Двум дивизиям стрелкового корпуса командарм приказал к утру 10 марта занять оборону на двадцатикилометровом участке значительно южнее побережья моря фронтом на восток, не допустить прорыва противника на запад и юго-запад. 7-му гвардейскому кавалерийскому корпусу - развивать удар на Корнитц, что километрах в пятнадцати западнее Трептова. 207-ю стрелковую дивизию И. П. Микули нацелил на захват на берегу моря двух населенных пунктов - Гофф и Пустхоф, имевших причалы для приема кораблей.

С утра 10 марта все части начали боевые действия против полуокруженной группировки гитлеровцев. Дивизия генерала Микули пробилась к побережью, овладела Пустхофом и завязала бои за расположенный несколько восточнее его Гофф. Развернулись на указанных им позициях дивизии 7-го стрелкового корпуса. Но неудача постигла 7-й гвардейский кавалерийский корпус - две его дивизии контратаками были отброшены от Корнитц. Симоняк немедленно направил туда соединения Чистова. Кавалеристы были сменены и получили новую задачу наступать на Трептов.

К вечеру 10-го оба корпуса - стрелковый, кавалерийский и 207-я дивизия значительно сузили коридор, в котором находились гитлеровские части. Казалось, еще один удар, и выход из коридора будет захлопнут. Командиры корпусов отложили решающий удар до, утра 11 марта.

А утром раздосадованный командарм корил в сердцах комкоров:

- Перехитрил вас немец. Проворонили его. Никуда, думали, не полезет ночью, дожидаться будет, пока петля его не захлестнет.

Оставив небольшие заслоны, гитлеровцы выскользнули из района Трептова к побережью Балтийского моря.

В двенадцать часов ночи из района Гоффа противник двинулся на позиции дивизии Микули. Он понес большие потери, но так и не пробился. В шесть часов утра гитлеровцы повторили атаку значительно большими силами. И снова - огонь наших артиллеристов, минометчиков, автоматчиков. Только некоторым фашистским подразделениям удалось вырваться на запад по узкому прибрежному коридору. Весь день 11 марта здесь шли жаркие бои. Таяли недобитки, они так и не добрались бы до Одера, если б им на выручку не пришла группа, прорвавшаяся с запада со стороны города Вальддивенов. И хотя знал Симоняк - удрали малочисленные группы гитлеровцев, его разбирала досада: недосмотрели, ни одного гитлеровца нельзя было выпустить живым за Одер.

- Зря расстраиваетесь, товарищ командующий, - успокаивал Симоняка генерал Букштынович. - Какие уж вояки те, кто спаслись. Они ведь так измордованы, что до конца жизни только и будут думать - куда бы смыться от русских.

- Хитришь, Букштынович, - усмехнулся Симоняк. - Не проследили мы, чтоб корпуса ночью не упустили окруженных, а сейчас вот придумал утешение...

Двенадцатидневное участие 3-й ударной в сражении за Восточную Померанию закончилось. Ее соединения очистили от врага значительную часть исконно польских земель Поморья, заняли сотни населенных пунктов, взяли богатые трофеи и много пленных. Не только при прорыве обороны, но и в глубине ее армия действовала стремительно, напористо, не давая врагу передышки, уничтожая по частям раздробленную 11-ю армию гиммлеровской Вислы. В замечательной победе 3-й ударной армии проявились зрелость командарма, его гибкий ум, искусное управление войсками, постоянное общение с командирами соединений.

3-я ударная снова стала двигаться к Одеру, где стояли армии центра фронта,

- Скоро и на Берлин, Николай Павлович, - мечтательно говорил Симоняку командующий артиллерией армии Морозов. - Эх, скорее бы скомандовать: По фашистскому логову - огонь!

- Да, теперь уж недолго осталось. Ты там будешь, а я...

- Не раздумал?

- Нет, уйду. На другой фронт... Отправил шифровку в Ставку.

Ивану Осиповичу не нужно было никаких пояснений. Он-то знал: Николай Павлович никогда не пользовался своим положением и властью, чтоб оскорбить подчиненного. Ежели и случалось, что отставал кто в бою, Симоняк стремился разобраться, почему это произошло, как оценивает свой неуспех сам подчиненный, и оказать ему помощь. Знал Морозов и то, что комфронта Жуков не находил с Симоняком общего языка. Не мог больше Симоняк с этим мириться...

Во второй половине марта командарм прощался со своими новыми друзьями из 3-й ударной, с которой успел сжиться и в которой о нем сохранилась добрая слава. Почти полгода стоял Симоняк во главе этой армии, командиры и солдаты привязались к своему командарму: за его хмурой внешностью они видели благородное сердце настоящего коммуниста, ум и доблестную душу большого военачальника.