Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

• Название: Поэты 1820–1830-х годов. Том 1
• Автор: Дмитрий Дашков
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1972

1820–1830-е годы — «золотой век» русской поэзии, выдвинувший плеяду могучих талантов. Отблеск величия этой богатейшей поэтической культуры заметен и на творчестве многих поэтов второго и третьего ряда — современников Пушкина и Лермонтова. Их произведения ныне забыты или малоизвестны. Настоящее двухтомное издание охватывает наиболее интересные произведения свыше сорока поэтов, в том числе таких примечательных, как А. И. Подолинский, В. И. Туманский, С. П. Шевырев, В. Г. Тепляков, Н. В. Кукольник, А. А. Шишков, Д. П. Ознобишин и другие. Сборник отличается тематическим и жанровым разнообразием (поэмы, драмы, сатиры, элегии, эмиграммы, послания и т. д.), обогащает картину литературной жизни пушкинской эпохи.

---

Во время русско-турецкой войны 1828 года, служа на корабле «Париж», Зайцевский принял участие в знаменитом морском сражении под Варной, а также в штурме самой крепости, проявил незаурядную храбрость и получил тяжелую рану в руку разрывной пулей; подвиг его был отмечен Георгиевским крестом, наградой в две тысячи рублей, чином капитан-лейтенанта и долгосрочным отпуском для излечения раны. В 1829 году он уезжает на Кавказские минеральные воды, а в 1830 году, по пути на воды в Германию, посещает Петербург, где принят в кругу Дельвига, знакомится с Пушкиным, Вяземским, Сомовым и помещает два своих стихотворения в «Литературной газете». В 1830 году здесь было помещено и поэтическое приветствие ему Д. Давыдова («Счастливый Зайцевский, поэт и герой…», 1828), принесшее ему известность. В 1831–1833 годах Зайцевский посещает Германию, Швейцарию и Италию, встречается с С. А. Соболевским, З. Волконской и Шевыревым, который несколько иронически отозвался о его творчестве в письме к М. П. Погодину. В марте 1833 года он в Петербурге и, привлеченный к участию в Энциклопедическом словаре Плюшара, выходит из редакции вместе с Пушкиным, В. Ф. Одоевским, доктором Гаевским и П. П. Свиньиным в знак протеста против руководства О. И. Сенковского. Как явствует из помет под его стихами, в конце 1830-х годов он снова был в Риме, а в 1840–1841 годах — в Петербурге и Москве[203]. В стихи Зайцевского конца 1830-х годов органически входит «итальянская тема», в сущности продолжающая линию его «восточных» или «южных» стихов. Насколько можно судить по немногочисленным публикациям в русской печати («Маяк», 1840–1842) в поздние годы он обнаруживает тяготение и к антологической лирике («Анио», 1839; «Корабль», 1840).

В 1846 году Зайцевский был причислен к русской дипломатической миссии в Неаполе. В сохранившемся письме к В. И. Фрейгангу 8 апреля 1848 года он описывает революционную ситуацию в Неаполе, — умеренность его политической позиции и боязнь народных волнений не мешает ему приветствовать установление республики[204]; из письма этого явствует, между прочим, что в марте этого года у него наступило резкое ухудшение зрения, грозящее почти полной слепотой. Известно, однако, что он продолжал службу, в 1851–1853 годах был генеральным консулом в Сицилии, в 1853 году вновь вернулся в Неаполь. В октябре 1853 года его видел в Венеции Вяземский. Умер Зайцевский в Неаполе в конце 1860-го или самом начале 1861 года[205].

357. АБАЗИЯ

Забуду ли тебя, страна очарований!
Где дикой красотой пленялся юный ум,
Где сердце, силою пленительных мечтаний,
Узнало первые порывы смелых дум
И в дань несло восторг живейших удивлений!
            Волшебный край! приют цветов!
            Страна весны и вдохновений!
Где воздух напоен дыханием садов
И горный ветерок жар неба прохлаждает,
Где нега томная в тиши густых лесов
К забвенью и мечтам так сладостно склоняет!
            Где поражают робкий взор
Кавказа льдяного зубчатые вершины,
Потоки быстрые, леса по цепи гор,
Аулы дикарей и темные долины!
Где всё беседует с восторженной душой!
            Там сладостно ночей теченье,
            Роскошны сны и тих покой!
Там в грудь мою лились восторг и наслажденье, —
И я дышал огнем Поэзии святой!

Июня 6 1823 Сухум-Кале

358. ОДИНОЧЕСТВО

Ни прежней радости, ни муки
Не чувствую в душе своей,
Забыты горести разлуки,
Измены милой и друзей.
Тоской потерь, надежд волненьем
Не озабочен хладный ум, —
Дружась с суровым размышленьем,
Презрев навет любовных дум,
Живу в свободе и на воле.
Далёко скрывшись от очей
Пустынной родины моей,
Блаженствую в безвестной доле.
Лишь иногда, в тиши ночной,
К ней уношусь живой мечтой!
Порою дни любви и счастья
Мне память приведет моя —
Но без сердечного участья
Их вспомню и забуду я.
Так ветер Юга прилетает
Зимой к замерзшему ручью,
Но не живит, не пробуждает
Под хладом спящую струю.
Так дуб, перуном раздробленный,
Стоит без листьев и ветвей
Среди смеющихся полей,
Весенним солнцем озаренных.

1823

359. ВЕСНА

Весна! живи и луг, и лес!
Сними с полей зимы уборы,
Одень в сиянье свод небес
И в зелень сумрачные горы!
Ручей, уснувший в берегах,
Буди живительным дыханьем,
Веди наяд луны с мерцаньем
Плескаться в зеркальных струях!
Зови любовников счастливых
Под кровы девственных аллей:
Пусть их пленяет соловей
И шум потоков говорливых!
Леса! раскиньте сень свою!
Цветы полей — благоухайте!
И негой томною питайте
Лень прихотливую мою!
Пошлите сердцу — упоенье,
Заботам тягостным — покой,
Любви — жар юности живой,
Сну — тень и лире — вдохновенье!

<1825>

360. РАЗВАЛИНЫ ХЕРСОНЕСА

Я прихожу к тебе и тщетно б стал искать
Здесь града славного и поверять преданья:
Везде ничтожества и тления печать!
По сим ли насыпям и камням познавать
Следы блестящего держав существованья?
И это ли удел искусства и труда?
Печальный памятник и опыта и знаний!
Увы! таков конец всех наших начинаний:
Коснулось время к ним — и нет уж их следа!
Племен неверная история покажет
Страницы темные потерянных веков
И любопытному сомнительно расскажет
Бывалые дела исчезнувших жильцов:
Как в веки давние язычества кумиры
Сменились верою спасительной Христа;
Как рати двигались; слагалися порфиры
И пали смелые поборники креста![206]
Но муза старины не всё нам обновила —
Погибла слава лет и доблести отцов,
Их жизнь великую она не (сохранила)
Для песней и похвал возвышенных певцов!
…………………………………………
И поздний некогда потомок наш пойдет
Искать, где жили мы в успехах просвещенья,—
И пепла нашего жилища не найдет!

<1825> Одесса

361. ЧЕРНОЕ МОРЕ

Под звездным сводом южной ночи
Волнуйся, море, предо мной!
Увеселяй и слух и очи
Твоей пустынной красотой!
Музы́кой твоего движенья
Тревожь поэта гордый ум,
Буди восторги песнопенья
И силу тайных сердца дум.

Как узнику в окно темницы
Дыханье ветра, луч денницы;
Как в дальней стороне чужой
Речей приветных звук родной;
Как в час вечерний милой девы
Любви веселые напевы;
Как лира Пушкина, как тень
Прохладной рощи в знойный день;
Как глас торжественный свободы
Над угнетенною страной —
Отрадны мне твой шум ночной,
Твои лазуревые воды,
И тишина и непогоды
Твоей стихии вековой!

С душой, растерзанной изменой,
Гляжу на зеркало твое;
Кропи холодной, горькой пеной
И вежды, и чело мое!
Гони часы угрюмой муки,
Часы бездействия и скуки,
Омой следы печальных дней,
Неправосудно данных роком,
И раны скорби и страстей
На сердце хладном, одиноком.

Люблю у тихих вод Тавриды
Приюты скал и тень лесов
И поэтические виды
Кавказа грозных берегов.
Люблю вас, Франгестана девы!
Ваш чистый нрав и красоту,
И дикой вольности напевы,
И дикой жизни простоту!
Люблю вечерние картины:
В звездах горящий Океан
И облеченные в туман
Скалы, заливы и долины.
Люблю твой нежный свет, луна,
Когда для неги сладострастной
На кров гаремов безопасный
Сойдут и ночь и тишина.
Когда Морфей, смыкая вежды,
Хранит младых пловцов покой,
Заснувших тихим сном надежды
У края бездны роковой…

<1826>

362. ВЕЧЕР В ТАВРИДЕ

Ее превосходительству Варваре Дмитриевне Казначеевой

И зелень волн, и злак полей
Покрылись темнотою нощи,
Во мраке усыпленной рощи
Сверкает и журчит ручей.
Спокойно воды спят в заливе;
Над темем каменистых гор
Заря, как пышный метеор,
Пылает в радужном разливе
И тихо гаснет. Уж муллы
Раздался голос с минарета.
По воле строгого обета
Текут поклонники Аллы
И набожно во храме стали.
На темном своде заблистали
Златые звезды; но луна
Еще из волн не выходила;
Прохлады веющей полна,
Природа тихо опочила.
Так дева, чистая душой,
Сном безмятежным засыпает;
Так тихо в улье замолкает
Под вечер пчел жужжащий рой.

Как меркнули часы дневные,
Толпой татарки молодые
Поспешно скрылись из садов
Под благосклонный верный кров
Гаремов тайных. Томно льются
Там дни и ночи их! Сберутся
В беспечный круг; о днях былых
Рассказы долгие начнутся,
И цареградских песен их
Напевы звонко раздадутся.

И вот по темным берегам,
По лону вод и по горам
Звездами ярко возникают
Гостеприимные огни.
То потухают, то пылают
В вечернем сумраке они.
Сребристой паруса волною
Висят недвижны на ладьях,
Как крылья лебедя, порою
На тихих спящего водах.
Со дна глубокого долины,
Где томный мирт и лавр живет,
Темнеют ясеней вершины
И стройные, как минарет,
Пирамидальные раины
Несутся гордо в облака.
Цветы во сне благоухали;
Живые воды ручейка
Поили их, и трепетали
Над ними крылья мотылька.
В какой-то неге сладострастной
Роскошно так потоплена,
Лежит прелестная страна
В своей красе разнообразной…
Когда ж порой власы седые
Зима распустит на горах
И на вершины вековые
Лить станет в северных снегах —
Уж веет ветр страны полденной,
Снегов исчезнет след мгновенный,
Лучи сияющих небес
Прольются с теплотой отрадной
И о России нашей хладной
Ничто не напомянет здесь!

Но речи, чуждые для слуха,
Но рощи лавров и олив,
Тень кипариса, солнце Юга,
Фосфором искристый залив
Мысль поэтически возносят,
Туда в мечтаньях переносят,
Где ярче блещут и горят
Созвездия на черном своде,
Где страсти знойные кипят
Всежгущей лавою в народе;
Где царство дивной красоты,
Где круглый год весна, цветы,
Где в темные часы ночные
При шуме сребряных ключей
Льет песни страстные, живые
Любовник розы — соловей.

Природы чистой, непорочной
Всё здесь устроено рукой,
Всё дышит негою восточной,
Восточной блещет красотой;
Всё здесь проникнуто, согрето
Лучами юга, всё живит
Роскошно-пламенное лето
И наслаждением томит.

Когда ж не странником минутным
Тебя, Таврида, посещу,
Твоим горам, скалам приютным
Поверясь, счастие сыщу?
Когда покину свет лукавый,
Цепь принуждений разорву,
Рассею ложный призрак славы
И век свой в мире доживу!

<1827>

363. УЧАН-СУ[207]