Софья Аверичева - Дневник разведчицы

• Название: Дневник разведчицы
• Автор: Софья Аверичева
• Издательство: Верхне-Волжское кн. изд.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

«Дневник разведчицы» — книга о Великой Отечественной войне. Ценность ее — в документальности, достоверности событий и фактов. На страницах «Дневника» актриса Ярославского театра им. Ф. Волкова Софья Аверичева, бывшая разведчица Ярославской коммунистической дивизии, вспоминает фронтовые дороги и своих боевых товарищей, рассказывает о их стойкости и мужестве, раскрывает высокие моральные качества советского солдата.

---

11-е ноября.

К нам в театр привезли бочку глюкозы, колбасу, яйца, хлеб. Я получила целых два килограмма глюкозы, килограмм колбасы и буханку черного хлеба. Ах, как все вкусно пахнет! Слюнки бегут. Вместо положенных десяти яиц мне выдали два килограмма картофеля.

6-е декабря.

Урра! Наконец радостные вести. Немцам под Москвой хорошо дали по зубам. У нас есть какое-то волшебное оружие. Говорят, это новый вид артиллерии страшной силы. Летят огненные снаряды и выжигают все на своем пути.

После спектакля шефский концерт в полуэкипаже моряков, а затем ужин с моряками. Тосты за нашу победу. Поздравляем друг друга с началом победы под Москвой.

10-е декабря.

Позвонила пареньку из обкома. Встретились на Волжской набережной. Теперь уже Ярославлю враг не угрожает, и я могу считать себя свободной. Но мы расстались еще не совсем. Нужно подождать окончательного разгрома немцев под Москвой.

И все-таки, во время концерта у летчиков, просила командование взять меня пулеметчиком на бомбардировщик. Они говорят, что пулеметчик на самолете должен быть и радистом. Предложили должность начальника клуба.

12-е декабря.

Приступили к работе над пьесой Шиллера «Вильгельм Телль». Мне поручили роль Берты фон Брунэк. А Ольга Николаевна со мной не расстается. Принесла пьесу на немецком языке. Мы изучаем и переводим мою роль с немецкого на русский, с русского на немецкий. Все это очень помогает войти в образ Берты.

В театре всюду стоят швейные машины. Женщины под руководством работников костюмерного цеха Лосева и Серафимы Михайловны Митрофановой шьют стеганые телогрейки, брюки, теплые ватные «конверты-одеяла» для раненых бойцов.

15-е декабря.

Меня возьмут в армию, возьмут! Но надо все по порядку. Только что была на приеме у Николая Семеновича Патоличева. Я с большой надеждой ждала этого дня. В глубине души жила уверенность, что Патоличев поймет меня. Уж он не скажет: «А вам что нужно, барышня? Не мешайте работать!» Все знают его как очень внимательного, чуткого и справедливого человека. Секретаря обкома часто видят в цехах заводов, бывает он и в семьях рабочих. Рассказывают даже, что он заходит в магазины. В театре он, по-моему, бывает на всех премьерах. Приходит за кулисы поздравить с новой удачей…

И вот я в обкоме. Навстречу мне встал среднего роста, чернявый человек. Молодое энергичное, открытое лицо, приятная добрая улыбка, внимательный взгляд. Я страшно волновалась.

Николай Семенович усадил меня в кресло, стал расспрашивать о делах в театре, о моих успехах в освоении машины. Волнение мое постепенно улеглось. Я высказала ему свои обиды и неудачи, сопутствующие хлопотам о фронте. И он поверил в меня. Ведь никто не верил, что я могу стать бойцом. А я им буду, буду воином Ярославской коммунистической дивизии!

На всю жизнь сохраню я в памяти эту встречу и это строгое гранитное здание на улице Трефолева.

Домой идти не хотелось. Долго ходила по улицам моего чудесного Ярославля. Стояла на набережной у дорогой сердцу беседки, разговаривала с Волгой, прощалась с ней.

Каталась с мальчишками на санках. Вернулась домой поздно, вся в снегу.

Год 1942

2-е января.

Новый год встречали у летчиков. После концерта произносили тосты за успехи Красной Армии. Движение вражеских войск на Москву приостановлено.

К столице все реже прорываются самолеты со свастикой. Но на душе все же тревожно: очень тяжело на Ленинградском фронте.

6-е января.

В гостинице, рядом с Комиссаровыми, живет семья эвакуированных ленинградцев. Они рассказывают страшное, просто невероятное о положении в Ленинграде. Говорят, что им было намного легче, чем другим: поддержали небольшие запасы продуктов. Кроме того, они успели, прежде чем сомкнулось кольцо блокады, съездить к бабушке в деревню и привезти мешок картофеля. Они ели картофель вместе с кожурой, а потом уж варили кожаные ремни.

— А вы знаете, это ничего, можно есть, даже вкусно, — уверяют они. — Получается что-то вроде студня, только очень долго надо варить.

В глазах, особенно у девочки, остановившийся ужас. Если б не эти страшные глаза, можно подумать, что люди говорят неправду.

28-е января.

Утром на призывном пункте клуба Ярославского паровозоремонтного завода концерт. Едем туда трамваем. Женщина читает «Правду» и плачет. Я подсела к ней и увидела фотографию. Лежит искалеченная девушка, с петлей на шее. Труп комсомолки, партизанки, зверски замученной и повешенной немцами в Петрищеве. Девушку зовут Таня. Это имя сейчас повторяет вся страна. Перед смертью она крикнула: «Эй, товарищи! Чего смотрите невесело? Будьте смелее, боритесь, бейте немцев, жгите, травите!» Немец хотел помешать ей, но она оттолкнула его и продолжала: «Мне не страшно умирать, товарищи! Это счастье умереть за свой народ!»

9-е февраля.

Премьера «Вильгельма Телля» прошла удачно. Играли в субботу и два спектакля в воскресенье. Ольга Николаевна, не предупредив меня, присутствовала на премьере. После спектакля зашла за кулисы и, прощаясь со мной навсегда, наговорила, к моей большой радости, много лестного. Я сказала, что удачей обязана ей. Ведь я знаю роль и на русском и на немецком.

Владимир Алексеевич сделал мне такую красивую прическу, а милая Серафима Михайловна сшила такое платье, что даже актеры ахнули. В первом акте, на охоте, я в сиреневом платье, с серебряным поясом на бедрах… Копье в руке! У меня, говорят, очень воинственный вид. Во втором акте платье из панбархата, темное бордо, с длиннющим треном, широкие рукава, подол отделан горностаем, высокий берет с пером…

Берта призывает своего жениха бороться с угнетателями родины. Как хорошо сейчас звучат слова, призывающие к борьбе.

14-е февраля.

Несколько дней хожу под страшным впечатлением: видела такое, что трудно описать. Из Ленинграда прибывают целые эшелоны с полуживыми, обессилевшими людьми. Дистрофия. В городе и области созданы специальные стационары — госпитали и санатории для ленинградцев. Еще в декабре они прибывали к нам небольшими партиями, но сейчас идет особенно большой поток. Говорят, создана ледовая трасса, соединяющая Ленинград с «большой землей». Я пошла на вокзал, чтобы помочь, но к эшелонам не подпускают, там работают специально подобранные команды.

На перроне стоят автобусы и машины скорой помощи. Наши женщины и девушки выносят из вагонов на носилках и выводят под руки худых, изможденных, с какими-то неживыми, серыми лицами людей. Глубоко запавшие глаза. Вокруг глаз синие тени. Таких лиц я еще в жизни не видела: обтянутые кожей кости. Трудно поверить, что их можно спасти.

Прибежала домой и рыдала в голос. Кажется, только теперь я по-настоящему поняла, ощутила всю трагедию, которая постигла нашу страну. Они и сейчас стоят перед глазами, эти несчастные, ни в чем не повинные люди, как страшный, немой укор. Я не могу отделаться от чувства вины перед ними.

28-е апреля.

Художник театра Александр Иванович Ипполитов и его жена Ольга Андреевна взяли на воспитание ребенка из ленинградских. Долго они ходили по детским стационарам и госпиталям — все никак не могли решиться. Видно, не так-то просто назвать чужого ребенка своим. А вчера из горздравотдела им сообщили, что в инфекционной больнице скончалась молодая женщина и осталась сиротой ее крошечная девочка. Ребенка пока приютила у себя санитарка больницы тетя Паша. Когда Ипполитовы пришли, ребенок спал. Тетя Паша рассказала, что девочка (ее зовут Жанна) плакала, просилась к матери, но врачи, боясь инфекции, приносить ее в больницу не разрешили. Тетя Паша разбудила девочку:

— Жанночка, посмотри, кто к тебе пришел.

— Мама!

Маленькая, худенькая, с наголо остриженной головенкой, с огромными глазами на бледном личике, Жанна потянулась ручонками к Ольге Ивановне. Выбор был сделан.

В театре сегодня все только и говорят о благородном поступке супругов Ипполитовых и о странном совпадении: мать девочки была блондинка, как Ольга Ивановна, а отца звали Александром.

19-е мая.

Работаем над пьесой «Полководец Суворов». Режиссер Аксель Францевич Лундин. Ассистент Александра Дмитриевна Чудинова. Получила роль Софи Каретниковой. Но мне сейчас совсем не до нее. Мужчины уходят на фронт большими партиями (мобилизуют от 1905 до 1918 года рождения), а меня в армию до сих пор не берут. Репетиции «Суворова» проходят в страшном напряжении. Плохо с массовыми сценами. Дирекция мобилизует весь технический персонал театра, приглашает молодежь города. Но едва Аксель Францевич распланирует сцены, как парней, изображающих суворовских солдат, отправляют на фронт. Уже в который раз он вынужден заново строить труднейшую картину спектакля— взятие Измаильской крепости. Казалось, что картина получается, результат близок. А утром, придя на репетицию, Лундин узнал, что все «суворовцы» ушли на фронт. Аксель Францевич так разволновался, что ему стало плохо. Вызвали неотложку. На вопрос врача: «На что жалуетесь? — больной закричал: