Ричард Хоптон - Дуэль. Всемирная история

• Название: Дуэль. Всемирная история
• Автор: Ричард Хоптон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-41176-4

«Дуэль. Всемирная история» — книга маститого британского автора Ричарда Хоптона — стала итогом кропотливой работы и написана на основе достоверного и многообразного исторического материала. Перед нами предстает история «поединков чести» от времени возникновения этого обычая в эпоху Ренессанса и до его исчезновения во второй половине XX столетия.

Автор приводит увлекательнейшие подробности дуэлей с использованием самых разных видов оружия, а также иных, иногда весьма оригинальных предметов, таких, например, как бильярдные шары. Ричард Хоптон подробно рассказывает о традициях и истории дуэлей в разные исторические эпохи и в разных странах, и не только в Европе — в Англии, Франции, России и Германии, но и в США, где во времена Дикого Запада также имели место поединки, подчинявшиеся строгим правилам и своеобразному кодексу.

Нет сомнения, что эта книг а, написанная прекрасным литературным языком, изобилующая множеством интереснейших цитат из всевозможных источников, не оставит равнодушным читателей.

---

Мы стали свидетелями того, как отреагировал Георг III на сообщение о дуэли Питта, но сын и наследник короля вовсе не спешил укорять своего премьер-министра за участие в поединке. И в самом-то деле, как мы убедились, он не то что не осудил, но едва ли не одобрил поступок главы правительства. Лорд Окленд говорил Генри Бругему следующее:

Драка была глупым делом, но все хорошо закончилось. Король сказал герцогу, что прочитай он (король) письмо, (он) не понял бы, если бы герцог не пришел в возмущение от его строк. Сейчас он (король) думает, похоже, что сам бы вышел драться или, по крайней мере, стал бы секундантом{480}.

Однако не один лишь король выражал восхищение таким проблеском отваги. Лорд Джон Расселл отмечал: «Все дамы в экзальтации от дуэли герцога — большей чуши вы не услышите»{481}. С другой стороны, однако, политик виг Томас Спринг-Райс поделился с все тем же Бругемом мнением в отношении того факта, что претендент на судейскую должность на Цейлоне до того выступал секундантом О’Коннела в одном из многих поединков, что могло бы повредить шансам соискателя мантии на получение места (которое он, кстати, получил){482}. Данный случай — само обстоятельство, что такой человек вообще мог занять место судьи, — очень многое говорит об официальной индифферентности в отношении дуэлей. Совершенно очевидно, репутация дуэлянта не служила помехой для продвижения вверх по политической лестнице. Полковник Ленокс дрался на двух дуэлях всего за полмесяца летом 1789 г. (причем в одном поединке его противником выступал брат короля). Тем не менее позднее, уже как герцог Ричмонд, он занимал пост вице-короля Ирландии и генерал-губернатора Канады.

Мы уже встречались с так называемой «реформенной» дуэлью между лордом Томасом Сесилом и Чарльзом Теннисоном д’Эйнкуртом в июне 1831 г., однако последствия поединка дают нам интересную возможность посмотреть на отношение к поединкам со стороны нового короля, Уильяма IV Через четыре дня после дуэли д’Эйнкурт присутствовал на приеме при дворе, где удостоился внимания короля, обращавшегося с ним в «весьма теплой и благодушной» манере в том, что касается «недавнего дела». Нет и намека на какое-то неудовольствие короля по поводу участия вельможи в поединке. И в самом деле, в следующем году д’Эйнкурт получил назначение в Тайный совет. Уильям IV — по меньшей мере, в данном случае — судя по всему, разделял нестрогие взгляды брата на дуэли.

Хотя приведенные примеры и не говорят однозначно в пользу терпимости всего общества к дуэли как явлению, все равно они довольно показательны в том, что касается взглядов на поединки среди элиты правящих классов. Не будет преувеличением сказать, что в 1830 г. представители ее (все еще) с легкостью и непринужденностью закрывали глаза на дуэли. Не позднее чем в 1842 г. парламентарий Крэйвен Беркли и такой же член парламента капитан Болдеро сошлись на дуэли около Остерли-Парка; секунданты их являлись также их коллегами по работе в законодательных органах{483}.

Тот факт, что дуэльной практике вообще позволили встретить железнодорожную эпоху, представляется довольно примечательным, хотя порой и непростым для объяснения обстоятельством. Причина отчасти в том, что поединки являлись древней привилегией правящей элиты, представлявшей собой давно устоявшееся и санкционированное обычаем право, менять каковое положение высшее государственное руководство не спешило. Откровенное нежелание присяжных осуждать дуэлянтов есть прямое свидетельство признания дуэли более низкими эшелонами общества как аристократической (или, по меньшей мере, дворянской) привилегии. Отчасти живучесть дуэли объясняется приверженностью к ней военных. Армия выступала оплотом поединков чести и до самого конца не хотела расставаться с ними. На самом деле, как мы с вами уже убедились, она подталкивала офицеров к участию в дуэлях, по крайней мере, в не меньшей степени, чем само начальство с его требованиями дисциплины стремилось отвадить их поступать подобным образом.

Другой причиной устойчивости позиций дуэльной традиции являлось фактическое положение вещей, когда за некоторого рода оскорбления и обиды среди высших классов представлялось возможным поквитаться только на поединках — смыть позор кровью. Закон, который оперировал категориями денежных штрафов, просто не мог послужить инструментом воздаяния за иные злодеяния. Такими очень и очень серьезными действиями считалось соблазнение жены, сестры или дочери. Не представлялось возможным компенсировать бесчестье никакими деньгами, пусть даже и значительными. В 1809 г. дуэль лорда Пэйджета с полковником Кадоганом состоялась после того, как суд присудил Генри Уэллсли £20 000 компенсации — гигантскую сумму по тому времени — за внебрачную связь (внеб. св., как это тогда называлось на языке судейских). Пэйджет позволил приговору вступить в силу, не оспорив его и тем самым признав факт адюльтера.

В 1823 г. лорд Бруденелл (так звали этого господина до того, как он унаследовал титул эрла Кардигана) решился сбежать с прекрасной, своенравной и несдержанной миссис Элизабет Джонстон — женой капитана Джонстона. В 1824 г. капитан Джонстон предъявил Бруденеллу иск в возмещение ущерба по внеб. св., что стало первым шагом в рамках длительного бракоразводного процесса. Бруденелла представлял адвокат, однако сам ответчик не явился, оставив себя в данном вопросе на волю суда. Жюри присудило в пользу Джонстона 1000 фунтов. После разбирательства Бруденелл прислал к капитану Джонстону человека с предложением «дать ему сатисфакцию» на дуэли. Джонстон, расхохотавшись в лицо посланцу обидчика, ответил: «Скажите лорду Бруденеллу, что он уже дал мне сатисфакцию — полное удовлетворение тем, что избавил меня от самой вздорной и сумасбродной сучки во всем королевстве»{484}.

Примерно через 20 лет эрл Кардиган вновь оказался в центре внимания из-за все той же внеб. св., на сей раз в связи с лордом Уильямом Пэйджетом — сыном лорда Пэйджета. Кардиган, не забывший еще так насолившего ему дела Такетта, которого мы коснемся позднее, отказался драться на дуэли. Когда же открылось слушание по вчиненному иску по внеб. св., дело быстро развалилось под грохот взаимных обвинений и заявлений, что главный свидетель Пэйджета был куплен Кардиганом{485}. Процесс все же удалось запустить вновь, но судебная машина опять встала. На сей раз Кардиган занял, если можно так сказать, господствующую высоту, сумев представить все дело как не более чем попытку печально знаменитого мота и кутилы Пэйджета вытянуть денежки с «богатого, но не пользующегося популярностью у публики нобиля»{486}.

В то время как правящие классы продолжали попустительствовать дуэльной практике на том основании, что-де гражданское право не предоставляет должного воздаяния за некоторые проступки, неадекватность уголовного права тоже продолжала питать силами организм традиции поединков чести. Мы уже подробно рассмотрели факты нежелания присяжных осуждать дуэлянтов, однако, как считали некоторые реформаторы, в равной степени отсутствовали и какие-то попытки усилить положения уголовного права, чтобы оно позволяло должным образом наказывать дуэлянтов за неподчинение нормам закона. В марте 1844 г. парламентарий капитан Полхилл решил проявить инициативу и внести поправку в билль с целью прекращения практики дуэлей на том основании, что, как пишет Хэнсард, «неразумно пытаться бороться с этим на основании существующего закона, который и без того уже сам по себе довольно жесток (смешок в зале)»{487}.

Тайтес (иначе Титус или Тит. — Пер.), автор антидуэльной направленности, комментирует положение таким образом:

Какой еще практический закон против дуэлей — строгий или нестрогий — может существовать, кроме того, в соответствии с которым уцелевшего участника боя без секундантов не вешают, когда доказано или есть все основания полагать, что убивший поступал нечестно?.. Приходилось ли капитану Полхиллу когда-либо слышать… о благородном господине, которого повесили бы за «убийство человека» в традиционно допустимой форме, даже когда стороны стрелялись через платок?{488}

Другими словами, даже и в 1844 г. реформаторы считали существовавшее уголовное право недостаточно эффективным для искоренения дуэли. И все же, как мы видим, явление исчезало практически на их глазах. Другой случай критики со стороны Тайтеса в адрес уголовного права касался дела Кэмпбелла — Бойда 1808 г. Тайтес полагал, что чрезвычайная суровость в применении закона в деле Кэмпбелла — а он, как мы помним, был повешен — парадоксальным образом наталкивает на мысль, что если бы он «следовал правилам», то избежал бы кары. Согласно Тайтесу, «это дало почти открытую санкцию общепринятой практике»{489}. Есть изрядная доли иронии в том, что реформаторы, посвятившие столько энергии порицанию неспособности закона суровым образом наказывать дуэлянтов, когда такое все же произошло — когда обвиняемый получил воздаяние по высшему разряду, — начинают жаловаться, что-де подобные проявления жесткости воодушевляют дуэлянтов.