О. Хлевнюк - Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы

• Название: Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы
• Автор: О. Хлевнюк
• Издательство: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН)
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1996
• ISBN: 5-86004-050-4

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

На основе архивных документов в книге рассматривается деятельность высшего органа партийно-государственной власти в СССР. Автор исследует порядок принятия важнейших политических решений в 1930–1940 гг., взаимоотношения И.В. Сталина с его ближайшими соратниками по Политбюро — В.М. Молотовым, Л.М. Кагановичем, Г.К. Орджоникидзе, С.М. Кировым, Н.И. Ежовым. При помощи архивных документов анализируются такие важнейшие сюжеты советской политической истории, как причины убийства Кирова, конфликт между Сталиным и Орджоникидзе, столкновения между отдельными членами Политбюро, соотношение власти Сталина и его соратников на разных этапах довоенного периода.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Подводя итоги обсуждения второго пятилетнего плана, Молотов оценил принятые решения о снижении темпов роста как проявление «большевистской осторожности, которая требует серьёзного учёта всей обстановки, в которой мы живём»[347]. Но при этом сделал заявление, из которого следовало, что темпы индустриального роста могут и должны повышаться, несмотря на одобренные лимиты пятилетки: «В наших годовых планах во второй пятилетке мы должны обеспечить не только выполнение, но и перевыполнение заданий второй пятилетки. Это должно быть отнесено и к текущему году второй пятилетки. Присоединяясь к предложению о 16,5% ежегодного прироста промышленной продукции на вторую пятилетку, мы должны сохранить полностью, не сокращая ни на один процент, ни на одну десятую процента принятое партией и правительством задание на 1934 г. — второй год пятилетки. А это задание, как известно, определялось в 19%. Это значит, что уже для 1934 г. мы берём повышенное против средних темпов пятилетки задание»[348].

Никаких документов, позволяющих выяснить, каким образом возникла «поправка Орджоникидзе», до сих пор выявить не удаётся. Однако наличные факты не позволяют рассматривать решение о снижении темпов как результат борьбы двух политических группировок, политического противостояния Молотова и Орджоникидзе. В контексте изложенных выше фактов о составлении пятилетнего плана съездовский эпизод можно рассматривать скорее как продолжение межведомственной борьбы вокруг пропорций производства и капитальных вложений. Нарушенный в результате значительного повышения темпов перед съездом компромисс между Госпланом и хозяйственными наркоматами был восстановлен. Наркоматы получили повышенные лимиты капиталовложений, за что боролись всегда, и более низкие задания по выпуску продукции. Иначе говоря, получая те же деньги, ведомства могли произвести за них меньше продукции. Трудно сказать, что больше подрывало наметившийся поворот к более умеренной экономической политике: попытки ли увеличить темпы экономического роста при высоком уровне капиталовложений, за которыми стояли СНК и Госплан (персонально Молотов), или восторжествовавший подход ведомств (в частности, Орджоникидзе) — снижение темпов роста при сохранении громадных капиталовложений. Во всяком случае, эти конкурирующие точки зрения однозначно невозможно отнести либо к умеренной, либо к радикальной и ещё труднее окрасить в политические цвета.

Что касается политики советского руководства в 1934 г. в целом, то она, как показывают вышеприведённые факты, определялась не коренной переменой взглядов и представлений Сталина, не влиянием на него фракции «умеренных» членов Политбюро (существование которой не подтверждается документами), не воздействием на Сталина Горького (как писал Б. Николаевский), а вполне определёнными реальностями социально-экономического развития страны. Политика, проводимая в годы первой пятилетки, привела к острейшему кризису. Развал экономики, голод, террор, затронувший значительную часть населения страны, ставили под вопрос само существование режима, лишали его экономической и социальной опоры. «Умеренный» курс был единственным способом стабилизировать ситуацию и предотвратить распад общества. Определённую роль играли также внешнеполитические расчёты советского правительства. Усиление угрозы германского фашизма заставляло Сталина маневрировать в отношениях с западноевропейскими странами, поддерживать идею «народных фронтов», а, значит, с особой силой демонстрировать международной общественности принципиальную разницу между фашизмом и коммунизмом, выставлять напоказ «демократические завоевания» советской власти.

Переориентация экономической, социальной, карательной политики, существенное изменение идеологических стандартов отражали преобладающие в стране настроения и интересы. При помощи очередного манёвра режиму удалось использовать потенциал этого почти всеобщего стремления к стабильности, «умеренности», «зажиточной» жизни и т.п. На этом держались все относительные успехи второй пятилетки. Причём «умеренный» курс имел для системы столь существенное значение, что в определённой мере его проведение в жизнь продолжалось и после убийства Кирова.

Глава 4 1935–1936 годы: террор и «умиротворение»

Уже много лет по поводу причастности Сталина к убийству Кирова ведутся споры. Но до сих пор сторонники двух крайних точек зрения — и те, кто убеждён, что именно Сталин был организатором этого преступления, и те, кто отрицает это, — не располагают фактами, при помощи которых можно было бы окончательно прояснить вопрос. Скорее всего, таких фактов и не существует. Политические убийства готовятся в строжайшей тайне, и приказы о них не оформляются на бланке с печатью. Но одно можно утверждать твёрдо: Сталин в полной мере использовал выстрел в Смольном для собственных политических целей, прежде всего, как повод для окончательной расправы с бывшими политическими противниками — лидерами и участниками оппозиций 20-х — начала 30-х годов. Всех их на протяжении 1935–1938 гг. обвиняли в террористической деятельности, прежде всего, в подготовке и осуществлении убийства Кирова.

Став исходной точкой процесса уничтожения бывших оппозиционеров и новой волны чисток в партии, убийство Кирова, однако, не привело к немедленным широкомасштабным репрессивным акциям. Прошло ещё почти два года, прежде чем массовый террор достиг своего максимального уровня. В 1935–1936 гг. наблюдалось сосуществование двух политических тенденций: попытки продолжения «умеренной» линии и умиротворения общества и укрепление жёсткого курса. Каждая из этих тенденций имела вполне определённые очертания и реально осуществлялась на практике. Таким образом, период от убийства Кирова до начала массовых репрессивных акций 1937–1938 гг. также представляет значительный интерес для наблюдений по поводу колебаний «генеральной линии», логики решений высшего руководства, соотношения сил и тенденций в Политбюро.

1. После убийства Кирова

В первые месяцы после убийства Кирова всплеск государственного террора, казалось, безвозвратно поглотил все «умеренные» начинания предшествующего периода. Уже через несколько часов после известия о событиях в Ленинграде Сталин собственноручно подготовил постановление ЦИК СССР, получившее название «закон от 1 декабря». Этот чрезвычайный акт, введённый в действие фактически единоличным решением Сталина (Политбюро его формально одобрило только 3 декабря)[349] предписывал заканчивать следствие по делам о террористических актах в десятидневный срок, обвинительное заключение вручать обвиняемым лишь за сутки до рассмотрения дела в суде, слушать дела без участия сторон, не допускать кассационных обжалований и ходатайств о помиловании, а приговоры о расстреле приводить в исполнение немедленно после их оглашения. Этот закон означал коренной разрыв с порядками судопроизводства и контроля за приговорами к расстрелу, утвердившимися в предшествующий период. Нормы закона от 1 декабря были оптимальными для проведения широких террористических акций, а поэтому особенно активно использовались в 1937–1938 гг.

Несмотря на возражения НКВД, Сталин приказал разрабатывать «зиновьевский след», обвинил в убийстве Кирова своих бывших политических противников — Л.Б. Каменева, Г.Е. Зиновьева и их сторонников. Как показали последующие события, это имело далеко идущие последствия. Постепенно, начиная с 1935 г. все участники бывших оппозиций были обвинены в терроризме. Через несколько дней после убийства Кирова начались аресты бывших сторонников зиновьевской оппозиции. 16 декабря были арестованы Каменев и Зиновьев. 28–29 декабря в Ленинграде выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР приговорила к расстрелу 14 человек, непосредственно обвинённых в организации убийства Кирова. В приговоре утверждалось, что все они, включая убийцу Николаева, были «активными участниками зиновьевской антисоветской группы в Ленинграде» и спустя несколько лет, потеряв надежду на поддержку масс, организовали «подпольную террористическую контрреволюционную группу», во главе которой стоял так называемый «ленинградский центр». 9 января 1935 г. в Особом совещании при НКВД СССР рассматривалось уголовное дело мифической «ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы Сафарова, Залуцкого и других». По нему проходило 77 человек, в том числе видные деятели партии. Все они были осуждены на разные сроки тюрьмы и ссылки[350]. Ещё через неделю, 16 января, от 5 до 10 лет заключения получили 19 человек, проходивших по делу так называемого «московского центра» во главе с Зиновьевым и Каменевым[351]. Все эти процессы были грубо сфабрикованы. Никаких доказательств причастности бывших оппозиционеров к убийце Кирова Николаеву не существовало. Сталин расправился со старыми политическими соперниками, обвинив их в преступлениях, которые они не совершали.