О. Хлевнюк - Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы

• Название: Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы
• Автор: О. Хлевнюк
• Издательство: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН)
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1996
• ISBN: 5-86004-050-4

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

На основе архивных документов в книге рассматривается деятельность высшего органа партийно-государственной власти в СССР. Автор исследует порядок принятия важнейших политических решений в 1930–1940 гг., взаимоотношения И.В. Сталина с его ближайшими соратниками по Политбюро — В.М. Молотовым, Л.М. Кагановичем, Г.К. Орджоникидзе, С.М. Кировым, Н.И. Ежовым. При помощи архивных документов анализируются такие важнейшие сюжеты советской политической истории, как причины убийства Кирова, конфликт между Сталиным и Орджоникидзе, столкновения между отдельными членами Политбюро, соотношение власти Сталина и его соратников на разных этапах довоенного периода.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

В конце 1935 г. дошла очередь до пересмотра дел осужденных по известному закону от 7 августа 1932 г. Поскольку этот закон был чрезвычайно жестоким, правительство уже через несколько месяцев после его издания пыталось ввести некоторые ограничения на его применение. Постановление Политбюро от 1 февраля 1933 г. и изданное на его основе постановление Президиума ЦИК от 27 марта 1933 г. требовали прекратить практику привлечения к суду по закону от 7 августа «лиц, виновных в мелких единичных кражах общественной собственности, или трудящихся, совершивших кражи из нужды, по несознательности и при наличии других смягчающих обстоятельств». 11 декабря 1935 г. Вышинский обратился в ЦК, СНК и ЦИК с запиской, в которой утверждал, что эти требования не выполняются и предлагал принять новое решение, на этот раз о пересмотре дел осужденных по закону от 7 августа. Вопрос рассматривался членами Политбюро 15 января 1936 г. Сталин согласился с доводами Вышинского и поставил на его записке резолюцию: «За (постановление не опубликовывать)»[376]. В подписанном 16 января постановлении ЦИК и СНК СССР «О проверке дел лиц, осужденных по постановлению ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности»» Верховному суду, Прокуратуре и НКВД поручалось проверить правильность применения постановления от 7 августа в отношении всех лиц, осужденных до 1 января 1935 г. Специальные комиссии должны были проверить приговоры на предмет соответствия постановлению Президиума ЦИК от 27 марта 1933 г. Комиссии могли ставить вопрос о сокращении срока заключения, а также о досрочном освобождении. Пересмотр дел предстояло провести в шестимесячный срок.

Шесть месяцев спустя, 20 июля 1936 г., Вышинский доложил Сталину, Молотову и Калинину, что пересмотр дел на основании постановления от 16 января 1936 г. завершён. Всего было проверено более 115 тыс. дел и более чем в 91 тыс. случаях применение закона от 7 августа признано неправильным. В связи со снижением мер наказания из заключения были освобождены 37.425 человек (32 процента всех проверенных)[377].

Кампании по пересмотру дел, освобождения из заключения и амнистии свидетельствовали о намерении режима «примириться» с теми слоями населения, которые, хотя и были «социально близкими», но в силу всеобщности террора попали под его удар. Среди всех репрессированных они составляли меньшинство. Гораздо большую проблему для власти представляли «социально чуждые элементы», в число которых входили высланные «кулаки», казачество, представители правящих до революции классов и т.д. Все они относились к категории так называемых «лишенцев», — подвергались репрессиям, дискриминации и были лишены основных гражданских прав. Эта категория населения была достаточно многочисленной. Например, только ссыльных крестьян («раскулаченных» с семьями) весной 1935 г. насчитывалось более миллиона (445 тыс. были заняты в сельхозартелях и 640 тыс. в промышленности — на золотодобыче, на лесозаготовках, в строительстве и т.д.)[378]. Дополнительные сложности для правительства создавало то обстоятельство, что совершеннолетними становились миллионы детей «лишенцев», носившие клеймо гражданской неполноценности в силу происхождения. Это не только противоречило провозглашаемым официальной пропагандой лозунгам о коренном изменении социальной структуры общества и грядущей в связи с этим демократизацией конституционных норм, но грозило постоянным «воспроизводством» «социально чуждых» слоёв населения.

Осознавая необходимость перемен в этой сфере, сталинское руководство постепенно восстанавливало «лишенцев» в правах, хотя проводилась эта политика медленно и непоследовательно. Особенно наглядно эта непоследовательность проявлялась по отношению к трудпоселенцам — ссыльным крестьянам. В 1935–1936 гг. истекал установленный законом пятилетний срок высылки сотен тысяч «кулаков», репрессированных в первый период коллективизации (в 1930–1931 гг.), а поэтому особенно остро встал вопрос об их дальнейшей судьбе. Опыт восстановления части бывших «кулаков» в правах в предшествующие годы показывал, что большинство из них предпочитали покидать места ссылки. Поэтому по предложению руководства НКВД восстановление в правах ссыльных крестьян, широко проводившееся с 1935 г., сопровождалось запретом на отъезд из мест ссылки[379]. Таким образом, основная масса бывших «кулаков» получала лишь формальные «гражданские права». Хотя, учитывая характер режима, — это было немаловажным «достижением».

Сигналом к новой шумной демонстрации «примирения» с «социально чуждыми элементами» была политическая сценка, разыгранная Сталиным на совещании комбайнёров в самом начале декабря 1935 г. Когда башкирский колхозник А. Гильба заявил с трибуны совещания: «Хотя я и сын кулака, но я буду честно бороться за дело рабочих и крестьян и за построение социализма», Сталин бросил ставшую знаменитой фразу: «Сын за отца не отвечает»[380]. Последующие акции показали, что растиражированный пропагандой сталинский «афоризм» появился не случайно. Сталин обозначил, что является автором тех послаблений, которые в последующие месяцы получили сотни тысяч «социально чуждых».

23 декабря 1935 г. Политбюро (а затем и Совнарком) одобрили подготовленный прокурором СССР А.Я. Вышинским и наркомом внутренних дел Г.Г. Ягодой циркуляр об использовании на работе лиц, высланных и сосланных в административном порядке, и приёме их детей в учебные заведения. Циркуляр, отправленный руководителям управлений НКВД и прокурорам на места, разрешал использовать по специальности в учреждениях и на предприятиях (кроме оборонных) инженеров, техников, врачей, агрономов, бухгалтеров и пр., сосланных в административном порядке по постановлению Особого совещания при НКВД, а также квалифицированных рабочих (за исключением тех случаев, когда Особое совещание специально запрещало использование по специальности). Научные работники получали право работать по своей специальности в местах ссылки или высылки в том случае, «если они высланы или сосланы из столиц, промышленных пунктов и пограничной полосы в порядке очистки этих местностей от социально-опасных элементов». Дети, «высланные или сосланные как иждивенцы своих родителей», подлежали «приёму в учебные заведения по месту ссылки или высылки в порядке перевода»[381]. Несмотря на то, что во многих случаях этот циркуляр имел чисто декларативное значение (в отдалённых районах просто не существовало необходимых рабочих мест), он в определённой степени облегчил положение многих ссыльных и высланных.

Такое же значение, несмотря на явную декларативность по отношению ко многим категориям «социально чуждых», имело постановление ЦИК и СНК СССР о новых правилах приёма в высшие учебные заведения и техникумы (судя по визе, проект постановления был подготовлен Вышинским), утверждённое Политбюро 29 декабря 1935 г. Если раньше приём в высшие учебные заведения и техникумы «детей нетрудящихся и лиц, лишённых избирательных прав», не допускался, то по новому закону все ограничения при приёме, «связанные с социальным происхождением лиц, поступающих в эти учебные заведения, или с ограничением в правах их родителей» отменялись[382]. Ссыльная молодёжь в большинстве своём не могла воспользоваться этим законом, так как не имела права выезда из ссылки, но некоторые категории «социально чуждой» молодёжи приобрели новые перспективы.

Несмотря на общую жёсткую линию в отношении права выезда ссыльных из мест ссылки, в некоторых случаях правительство разрешало ссыльной и высланной молодёжи относительно свободное передвижение по стране или в отдельных регионах.

27 января 1935 г. группа молодёжи, высланной с родителями из Ленинграда в Уфу, обратилась с телеграммой на имя Сталина, Молотова и Ягоды. «Мы, нижеподписавшиеся юноши и девушки в возрасте от 18 до 25 лет, высланные из Ленинграда за социальное прошлое родителей или родственников, находясь в крайне тяжёлом положении, — говорилось в телеграмме, — обращаемся к Вам с просьбой снять с нас незаслуженное наказание — административную высылку, восстановить во всех гражданских правах и разрешить проживание на всей территории Союза. Не можем отвечать за социальное прошлое родных в силу своего возраста, с прошлым не имеем ничего общего, рождены в революцию, возращены и воспитаны советской властью, являемся честными советскими студентами, рабочими и служащими. Горячо желаем снова влиться в ряды советской молодёжи и включиться в стройку социализма». В тот же день Молотов переслал телеграмму Вышинскому с резолюцией: «Прошу Вас от себя и от т. Сталина внимательно и быстро разобраться в этом деле — надо дать ответ и, видимо, — пойти им навстречу»[383]. Вышинский немедленно сообщил Молотову, что затребовал дела уфимских заявителей и одновременно поставил вопрос о возможности принятия общего постановления, предусматривающего отмену высылки для всех молодых людей, высланных в административном порядке вместе с родителями[384]. Эта идея Вышинского, однако, поддержки не получила. Было решено ограничиться решением по конкретному ленинградскому случаю. 28 февраля 1936 г. Политбюро утвердило подготовленное Вышинским и заместителем наркома внутренних дел СССР Г.Е. Прокофьевым постановление СНК и ЦК: «В отношении учащихся высших учебных заведений или занимающихся самостоятельным общественно полезным трудом, высланных в 1935 г. из Ленинграда в административном порядке вместе с их родителями, в связи с социальным происхождением и прошлой деятельностью последних, но лично ничем не опороченных, — высылку отменить и разрешить им свободное проживание на всей территории Союза ССР»[385]. 14 марта Вышинский сообщил Сталину и Молотову, что проверке на основании постановления от 28 февраля подлежали около 6 тыс. дел[386].