Николай Прокудин - Бой под Талуканом

• Название: Бой под Талуканом
• Автор: Николай Прокудин
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-04555-3

Николай Прокудин, ветеран войны в Афганистане, награжденный двумя орденами Красной Звезды, медалями, майор запаса, представляет вторую книгу серии «Горячие точки». В ней идет продолжение истории, начало которой правдиво и реально описано в первой книге серии – «Рейдовый батальон».

И снова война, снова Афганистан… И опять чтение захватывает настолько, что порой забываешь, что читаешь не крутой вымышленный боевик, а реальные истории о реальных людях, – и смех, и кровь, и боль здесь настоящие.

Письмо автора эмоциональное и яркое, стиль отличается удивительной живостью. Советуем прочитать молодежи, чтобы знали, ветеранам-афганцам, чтобы вспомнили, и всем, всем, всем, кто любит хорошие книги.

---

– Хороший результат в трудные для нашей роты времена. А то в первой плохо да плохо. Пока ротный в госпитале, каждый норовит лягнуть, что-то найти нехорошее. Когда домой, Колобок? – спросил я сочувственно у ветерана.

– Да вот отдам-передам бумажки Витьку – и в дорогу. Только лететь страшно очень. Чуля (Чулин) вчерась из командировки вернулся, «груз-200» отвозил в Гродно, припахали заменщика. Так такие ужасы рассказывает.

– Какие это ужасы? – заинтересовался я.

– Никифор, шо я пережил позавчера, кошмар какой-то. Сел в Ан-12, разговорился с бортстрелком, а он земляком оказался, из Витебска. Экипаж из Белорусского округа, самолет «крайние» рейсы летает. Вот-вот домой им. Залезли мы в хвост самолета, выпили их бутылку водки за знакомство. У меня с собой была в сумочке трехлитровая банка самогона, под компот вишневый замаскированная, на замену вез в роту, коллективу. Я возьми да и проболтайся. Стрелок как узнал об этом, так обрадовался, так развеселился! Пойдем, говорит, в кабину, чого мы тут будем мучиться? Там все свои – земляки, угостишь родным напитком ребят! Зашли, угостил по-хорошему, по-человечески. Они как давай глушить ее стаканами, почти не закусывая. Крепкие ребята летчики. Летим, самолет на автопилоте, песни поем. Я – почти в хлам, и они уже ничего не соображают. Смотрю, бог ты мой, штурман пьян, бортинженер пьян, второй пилот в хламину нажрался, командир еще более-менее держится, но тоже пьян. Испугался страшно, несмотря на то что бухой был, даже почти протрезвел от ужаса. Куда летим? Это состояние экипажа из всех пассажиров наблюдаю только я, а так бы паника поднялась на борту. Ну, черт с ним, со стрелком-радистом, хрен с ними, со штурманом и инженером, но пилоты-то в хлам! «Ребята, – ору летчикам, – браты, как садиться будем? На автопилоте приземлимся?» «Нет, – говорят, – садиться будем сами, вручную. Сейчас допьем остаток из банки и возьмем управление на себя». «Мужики, – заорал тут я диким голосом, – ни хрена, баста, хватит пить, сажайте самолет!» Отбираю бутыль, там еще больше литра, а они не отдают, сопротивляются. «Трезвейте, сволочи», – говорю им. А хлопцы совсем никакие. Песни горланят, матерятся, а на горизонте уже Кабул виднеется. Шо делать, шо делать? Я – в ужасе. Они, гады, садятся в кресла, пристегиваются, выключают автопилот и заходят на город: один круг, другой, третий, уже взлетно-посадочная полоса внизу, и явно они на нее не попадают. Промазали! Поднялись чуть-чуть, командир орет: «Штурман и инженер, ко мне, помогайте, будем вместе сажать». Взялись втроем за штурвал (второй пилот совсем скис, уснул) и пошли на посадку. «Взлетка» аэродрома болтается по курсу, мы качаемся, почти машем крыльями, мне так, по крайней мере, показалось. Сели! Я их обнимать, целовать и материться! «Суки, шо же вы творите, пьете за штурвалом». А командир мне с ухмылкой: «Сам виноват, а ты зачем наливал? Мы чуток для храбрости пригубили, а ты нас своим вкусным первачом соблазнил и с толку сбил». В общем, негодяи. Но асы! В таком состоянии машинешку-то легковую не припаркуешь, не то что грузовой самолет посадить. Шо там дальше было, не знаю, я скорей оттуда со своей банкой бежать, а то они ее, родимую, чуть не отобрали, дескать, отметить удачную посадку. И как они с начальством разговаривали потом?

– Ха-ха-ха.

– Гы-гы.

– Вот тебе свезло так свезло. Ха-ха!!! – засмеялся я и похлопал по плечу прапорщика. – Запомни теперь на всю жизнь, какими последствиями чревато пьянство в воздухе! Это тебе не в БМП брагу гнать и пить, пока батальон по горам ходит.

– Нет-нет, с пьянством покончено. Я даже допивать «первач» со своими орлами не стал, отдал все Луковкину и Мелещенко.

Тем временем, весело смеясь, к казарме подошли Острогин и Ветишин.

– Чему радуемся? – поинтересовался Грымов.

– Жизни! Жизни, дорогой ты наш командир, – воскликнул Острогин. – Каждый новый день – радость! Комбат не вдул – радость. Командир полка матом не покрыл – счастье. «Духи» не убили – верх блаженства.

– Ступай, разбирайся с Хафизовым и готовься к очередному выговору, – вздохнул Эдуард.

– Вот черт, такое солнечное утро, весна, трава зазеленела, и так сразу обламывают.

– Для поддержания настроения скажу новость дня, – сказал я. – Сегодня концерт звезды эстрады, твоего любимого Валерия Леонтьева!

– Ура, ура! Ох, Ник, ох, обрадовал! Иди, занимай места! С меня «Боржоми».

– Концерт – вечером, «Боржоми» – сейчас!

– Вечно ты строишь взаимоотношения со мной, как какой-то рвач и хапуга. Корыстный какой.

– Как не рвач, а как твой спаситель! За спасение под Бамианом ты со мной не рассчитаешься и цистерной минералки, слишком легко отделаться хочешь. С тебя вагон коньяка!

– Ладно, встречаю вечером тебя в клубе с лимонадом и водичкой, а то ведь, как всегда, душно будет. А коньяк будет в Союзе.

– Товарищи офицеры, внимание! – вмешался в беседу Грымов. – Перед концертом совещание в шестнадцать часов, а концерт позже, в восемнадцать. Всем прибыть с рабочими тетрадями.

– Мне тоже идти? – спросил я. – В это время у нас по плану воспитательная работа – беседа с солдатами.

– Ничего не знаю. Приказ прибыть всем. Пусть беседу проведет Бодунов.

Начальник штаба подводил итоги боевых действий. Командир полка, как всегда, юмором и сочным матерком сдабривал сухие цифры и факты. Эти вставки-«эпитеты» были неподражаемы, а армейский матерный фольклор уникален. Начфин хвастал, что ведет блокнот с цитатами из репертуара Филатова, их количество давно перевалило за двести – и все нецензурные.

Герой (а он и на самом деле был Героем Советского Союза) морщился, но ровным и четким голосом продолжал подведение итогов, он никогда публично не переходил на маты.

Командира, несмотря на его грубость, любили. Был он вспыльчив, но быстро отходчив и добродушен. Начальника штаба, майора Ошуева, уважали, Герой как никак, но не любили. Вот и сейчас он похвалил танкистов и артиллеристов, не сказал ничего плохого про саперов, разведчиков и связистов и опять раздолбал наш славный батальон. Это у него от ревности.

Мы – пехота, нас много, крайние как всегда. По-другому не бывает!

– Товарищ подполковник, еще в заключение совещания слово просит начальник медицинской службы, – закончил доклад Герой.

– Что ж, вещай, «шприц-тюбик», – вальяжно произнес «кэп». – Только покороче, а то артистов пора встречать.

– Товарищ командир! Срывается план прививок! Офицеры совершенно не хотят их делать. С солдатами нет никаких проблем, а офицеры, особенно первого батальона, саботируют эту процедуру.

– Я им посаботирую! Строиться в колонну по одному между рядами и подходить к столу. Начмед, бегом за аппаратурой, шприцами, лекарством, я вообще-то и сам для примера руку или плечо подставлю.

– Товарищ командир, руку не надо, нужно штаны спустить.

– Что? Что ты сказал, я должен снять?

– Штаны…

– Ну, ладно, – убавил тон командир и далее уже миролюбиво продолжил – Для личного примера этим бездельникам сниму штаны, так и быть, но первым, вне очереди.

– Так точно! Так точно! Пожалуйста, товарищ подполковник, все готово, подходите.

Вытирая пот со лба, волнуясь, капитан-медик подвел командира к автоматическому шприцу-пистолету. Командир крякнул, рыкнул матом и, застегивая штаны, встал у входа. Присутствующие в зале покатились со смеху.

– Все проходят мимо и показывают отметку в медкнижке. Поставил укол – штамп в книжке, и свободен! Хватит ржать, спускайте штаны, – громогласно гаркнул луженой глоткой Иван Васильевич. – Я вас, сачков гребаных, в бараний рог сверну!

Не зря у него прозвище Иван Грозный. С ним не поспоришь, может и в лоб двинуть.

Я и Острогин сразу загрустили. Если Грымов с Ветишиным добросовестно ходили в медпункт, то мы его игнорировали.

У меня вообще была теория: тот, кто соглашается делать уколы, получает инфекцию, но в ослабленной дозе. Но все равно это зараза для организма. И кто прививается, тот и болеет, а кто сачкует, тот здоров.

У Голубева была другая теория: красные глаза не желтеют, и он заливал печень спиртным. Этой теории придерживались многие, но с переменным успехом. В основном гепатит, тиф и малярия побеждали их ослабленную иммунную систему в первую очередь. Что ни день – новый больной.

Черт! Сейчас нарушится мое правило – всеми силами уклоняться от прививок. Вот и очередь подошла. Я слегка спустил штаны и шагнул к столу.

– Фамилия? – спросил молоденький врач.

– Лейтенант Ростовцев, – буркнул я.

Он порылся в стопке, сделал отметку в моей книжке и переложил в другую пачку.

– Следующий!

– Острогин.

Лейтенант нашел книжку Сергея и, проштамповав, швырнул ее туда же.

Я сделал шаг в сторону со спущенными штанами, осторожно обошел стол, незаметно зацепил рукой наши книжки и, подмигнув Сергею, бочком-бочком отошел в зал. Острогин сделал то же самое движение. Застегивая брюки, мы двинулись к выходу, где стоял командир.