Иван Крузенштерн - Первое российское плавание вокруг света

• Название: Первое российское плавание вокруг света
• Автор: Иван Крузенштерн
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-32303-6

Русские долго запрягают, но быстро едут. Эта старая поговорка как нельзя лучше характеризует вклад России в историю географических открытий.

Имеющая огромную морскую границу, Российская империя считалась сухопутной державой. В начале XIX века пробил наконец и ее час. Однако неспешное, осторожное каботажное освоение соседних вод и берегов – это ли задача для россиян? На три столетия задержавшись на старте, никакого другого плавания, кроме кругосветного, Россия себе не мыслила. К этому побуждали ее торговые и военные интересы, вопросы престижа, потребности бурно развивавшейся географической науки.

Два блестящих морских офицера, два патриота, движимые равно честолюбием и желанием послужить Отечеству, возглавили это предприятие. Это были прошедшие отличную морскую и военную выучку капитаны – Иван Федорович Крузенштерн (1770—1846) и Юрий Федорович Лисянский (1773—1837). В 1803—1806 годах на шлюпах «Надежда» и «Нева» они совершили первое русское кругосветное плавание.

Выйдя из Кронштадта, экспедиция посетила Данию, Англию, пересекла Атлантический и Тихий океаны, особое внимание уделила Камчатке, Курильским островам и Сахалину, доставила в Японию российское посольство во главе со знаменитым Н. П. Резановым (1764—1807), известным ныне широкой публике по рок-опере ««Юнона и «Авось»…

Во время плавания «Надежды» и «Невы» был собран такой огромный астрономический, географический и этнографический материал, что он не до конца изучен еще и сегодня. Особенно любопытны описания быта и нрава «дикарей» и рассказы о Камчатке и Японии. Примечательный факт: Крузенштерн и Лисянский произвели на жителей Страны восходящего солнца такое впечатление, что стали персонажами японских гравюр.

Кроме замечательных научных результатов, добытых экспедицией, кроме многочисленных дневников, которые вели ее участники, первое русское кругосветное плавание было увенчано великолепным и достойными памятниками – составленным И. Ф. Крузенштерном двухтомным «Атласом Южного моря» и замечательными записками обоих капитанов об этом путешествии. Ведь иногда корабли «Надежда» и «Нева» разделялись и шли отдельными маршрутами. Записки Крузенштерна – увлекательный и подробный рассказ о первой русской кругосветной экспедиции, о том, как Россия налаживала связи с тогда еще российскими Аляской и Калифорнией. Не менее интересную книгу Ю. Ф. Лисянского «Путешествие вокруг света на корабле “Нева“» издательство планирует выпустить в свет в 2015 году.

Электронная публикация книги И. Ф. Крузенштерна включает все тексты бумажной книги и базовый иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Бумажное издание богато оформлено: в нем более 150 иллюстраций, редчайших старинных карт и уникальных рисунков, в том числе и сделанных самим Крузенштерном и участниками этой великой экспедиции. Издание напечатано на прекрасной офсетной бумаге. По богатству и разнообразию иллюстративного материала книги подарочной серии «Великие путешествия» не уступают художественным альбомам. Издания серии станут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, будут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

Течь корабля, бывшая во время сего шторма, причиняла нам менее забот, нежели мы ожидали. Прежде увеличивалась оная обыкновенно от 7 до 12 дюймов в час; но теперь не было более 15, что много нас успокаивало. Невзирая на то, однако, весьма сильная качка корабля чрезмерно затрудняла отливание воды. По восстановившемся спокойствии в атмосфере последовал прекраснейший день, бывший очень благовременным для приведения опять в порядок нашего корабля, который хотя сам собою и не повредился, однако такелаж требовал немалой поправки. Утихавший ветер дул от запада. Как скоро поставили паруса, что учинено не прежде полудня, приказал я держать к N. В 6 часов вечера увидели мы берег на WNW в расстоянии около 45 миль. Во всю ночь продолжалось безветрие. Волнение, не совсем еще успокоившееся, увлекало нас несколько к востоку.

В 9 часов следующего утра открылся берег прямо на W, к коему приближались мы медленно. В полдень отстоял он от нас на 31 милю и простирался от 43 до 84° NW. В сие время обсервованная широта была 31°42'00'', долгота 227°42'30''. В половине третьего часа находились мы от берега в расстоянии на 20 миль. Но вдруг потом сделалось почти безветрие, которое продолжалось до 10 часов вечера и было причиною, что корабль подвигался вперед очень мало; однако довольно сильное течение от NO приблизило нас между тем на несколько миль к берегу.

В 10 часов вечера сделался слабый ветер от ONO, которым плыли мы под малыми парусами на SO. В 4 часа пополуночи начал дуть ветер свежий от NtO, и тогда стали мы держать к берегу. Хотя течением много снесло корабль к югу, но при всем том на рассвете могли мы еще видеть ту часть берега, которая вчера была осмотрена.

Известное положение острова Вулкан, близость, в коей находились мы от сего берега, и о котором японцы были известны[68], и твердое уверение толмачей, что острова Ликео вовсе нет подле Японии, были для меня убедительными доказательствами, что сей остров, показанный на английских картах на северной стороне Ван-Дименова пролива, а на французских на южной стороне оного, не существует вовсе, и что имя сие принадлежит только той купе островов, из которых самый большой, известный под сим именем, лежит в широте около 27°. Основываясь на сих известиях, казавшихся мне достаточными, назвал я на карте своей южную часть Киузиу, Сатцума, как таким именем, которое почти на всех древнейших картах действительно находится.

Японцы утверждают, что король островов Ликео, имеющий свою столицу на великом острове сего имени (который описывали они весьма богатым и сильным), зависит от князя Сатцумского, коему он в случае войны обязан посылать знатные, вспомогательные морские силы, и что он при каждом восшествии на престол нового японского императора должен посылать своего посланника в Иеддо. Впрочем, не отвергают они и того, что сей король ликейский признает также главою своею и китайского императора и как первому, так и второму платит дань для того, чтобы сохранить мир. Ликейцы, по утверждению японцев, ради кротких и изнеженных свойств своих столь много любят мир и спокойствие, что японцы называют их по сей причине женщинами.

Сия полагаемая весьма сомнительная зависимость ликейцев от японцев, также малосведение последних в землеописании и совершенное незнание в опредении расстояний[69] суть причины, что японцы помещают Ликейские острова на своих картах гораздо ближе к своим берегам, нежели оные в самом деле находятся. Европейцы, доставившие нам в первый раз карты Японии, скопировали оные с японских со всеми их погрешностями, а сие и было причиною, что и новые географы смешивают некоторые острова Ликейские с островами Яконо-Сима и Тенега-Сима, лежащими против берегов Сатцума в расстоянии от 25 до 30 миль и составляющими южную сторону Ван-Дименова пролива.

В 11 часов приблизились мы к упомянутому мнимому проходу на 15 миль, откуда увидели несколько малых островов и приметили, что оный окружен со всех сторон берегами. Итак, узнав, что проход между островами невозможен, не почел я нужным продолжать дальнейших испытаний, потому что оные, при неблагоприятствовавшем ко входу в залив ветре, не только сопряжены были бы с потерею времени, но и могли бы еще возбудить в недоверчивых японцах, постановивших законом, чтобы даже и россияне не приближались ни к каким другим берегам их, кроме Нагасаки, такое негодование, которое навлекло бы вредное последствие на успешное окончание дел посольственвых. И потому приказал я держать курс на WtS к юго-восточной оконечности Сатцума.

Как скоро начали держать курс к юго-восточной оконечности Сатцума, вдруг увидели еще берег на SW, который почитал я островом Танао-Сима, составляющим по Арро-Смитовой карте южную сторону пролива Ван-Дименова. Остров сей, как то узнал я в Нагасаки, называется собственно: Яконо-Сима[70]. Жители нагасакские посещают его очень часто ради хорошего леса. Все дойки, доставленные на корабль наш, выключая камфарное дерево, привезены были, как то меня уверяли, с сего острова. Он весьма низок. В первый раз, когда мы его усмотрели, имел вид острова Лавенсари, что в Финском заливе. Вершины деревьев казались сначала выходящими из моря; после же, когда вошли мы далеко в пролив, можно было весь остров обнять одним взором. Поверхность острова вообще плоская и покрытая вся лесом, дающим ему приятный вид.

В 2 часа была глубина 75 саженей. Дно состояло из песка серого цвета, смешанного с черными и желтыми пятнами, и из раздробленных раковин. Ветер утих мало-помалу. В сие время мы увидели идущую прямо на нас струю течения, встречного с прежним, и вскоре попались в оную. Она несла с собою весьма много травы, изломанных пней и досок. Корабль рулю не повиновался, и его влекло к берегу. В половине пятого часа сила течения уменьшилась столько, что кораблем опять управлять можно было, почему и велел я держать курс параллельно к берегу, т. е. на SW. Скоро потом показался небольшой, высокий остров с двумя широкими вершинами, который признали мы островом Вулканом. С вершины мачты видны были некоторые малые острова, также и южная оконечность Сатцума.

Ясная ночь и слабый ветер были причиною, что мы не легли в дрейф, но продолжали итти под малыми парусами. На Сатцуме и на острове Яконо-Сима горел огонь во многих местах, почему ночное наше плавание и могло быть, при некоторой осторожности, совершенно безопасным. Глубина, которую измеряли мы беспрестанно, была от 50 до 60 саженей. Грунт одинаков с найденным нами при входе пролива. Многие, горевшие на берегу огни, вероятно, служили сигналами, ибо показавшийся довольной величины европейский корабль, без сомнения, озаботил боязливый народ сей страны.

На рассвете увидели мы небольшой остров, названный мною Серифос. Он состоит из толого камня, имеющего в поперечнике около мили. Прямо на W от сего острова, в расстоянии около 24 миль, лежит остров Вулкан, в близости коего на восточной стороне находится другой и почти равной с ним высоты остров, получивший имя Аполлос. Четвертый остров, в 15 милях к югу от Вулкана, около шести миль в окружности, назвал: я Юлией. Далее к западу видели мы еще остров, превосходивший все сии величиною, который показан на карте нашей под именем Сант-Клер, потому что как на французских, так и на английских картах находится остров сего имени, которого означение на картах хотя и разнствует с широтою виденного нами острова полуградусом, но из всех островов, означенных на тех же картах у юго-восточных берегов Японии, сей последний сходствует с ним гораздо больше, нежели все прочие.

Сверх того, я хотел удержать такое название, к коему по старым картам сделана уже привычка. Мне казалось не бесполезным отличить особенными именами все прочие острова, находящиеся в проливе Ван-Димена, определенные нами с великою точностью, но как я не мог узнать собственных японских названий, то и принужден был дать им имена по своему произволению.

В 7 часов утра находилась от нас южная оконечность земли Сатцума прямо на N. Мыс сей, названный мною в честь старого адмирала Чичагова, знаменитого долговременною полезною своею службою, а особливо путешествием своим к северному полюсу и победами, одержанными им над шведским флотом, состоит из выдавшегося тупого каменного утеса, близ которого находятся два другие каменные возвышении: одно острое, а другое круглое.

Как скоро обошли мы южную оконечность земли Сатцума, то показалась нам высокая, конусообразная гора, стоящая на самом краю берега. Она названа мною пик Горнер, именем нашего астронома, и лежит под 31°9'30''широты и 229°32'00''долготы. Положение сей достопримечательной горы определено Горнером с величайшей точностью. Она и остров Вулкан составляют два вернейших признака пролива Ван-Димена. В сие время открылся на NO залив величины ‘необозримой, который углублением своим, далеко простирающимся к северу, казался быть проливом, но, вероятно, имеет там предел свой. Залив сей, у коего лежат на SO мыс Чичагов, а на NW пик Горнер, имеет прекраснейший вид. На северной стороне оного лежит в беспорядке множество великих камней, из коих два, имеющие вид свода, показались нам достойными особенного внимания.