Давид Ливингстон - Дневники исследователя Африки

• Название: Дневники исследователя Африки
• Автор: Давид Ливингстон
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-48587-1

Произнося сказочное слово Африка, мы вспоминаем славное имя Давида Ливингстона (1813–1873) – шотландского медика, христианского миссионера и неутомимого путешественника. В своем знаменитом манифесте 1853 года он определил свое жизненное кредо так: «Я открою Африку или погибну». Сбылось и то, и – увы! – другое.

В общей сложности Ливингстон затратил на осуществление своей мечты 32 года, то есть почти три четверти взрослой жизни. Преодолел, большей частью пешком, 50 000 (!) километров через джунгли и горы Центральной и Южной Африки, в том числе совершил беспримерный трансафриканский переход от Атлантического до Индийского океана, открыл крупнейший в мире водопад Виктория, исследовал бассейн Замбези, искал истоки Нила… Когда он пропал в дебрях Черного континента, на его поиски были снаряжены сразу несколько экспедиций. И когда удачливый американский газетчик Стенли отыскал больного Ливингстона, весь мир вздохнул с облегчением. А сам Генри Мортон Стенли не только прославился этой «находкой», но и стал выдающимся исследователем Африки.

«Гораздо легче совершать путешествие, чем описывать его». Ливингстон знал, что говорит: в 1857 году он издал книгу – «Путешествия и исследование миссионера в Южной Африке». Она тут же разошлась тиражом в 70 000 экземпляров, заняв в истории издательского дела такое же выдающееся место, как и в истории географических открытий.

Великий первопроходец, пересекший Черный континент с запада на восток, Ливингстон был прежде всего выдающейся личностью. Он превосходил своих современников и коллег так, как открытый им водопад Виктория превосходит другие водопады. Почти треть века рискуя жизнью в неизведанных африканских дебрях, он сказал об этом просто: «Лучшая гарантия безопасности – достойное поведение».

Африканцы любили «Великого Льва» – так они называли Ливингстона – за то, что он их понимал, уважал, защищал от работорговцев и никогда не обманывал. Прославленный исследователь Африки и неутомимый миссионер, он нес свет и дух христианства туда, куда христиане-работорговцы уже принесли мрак и отчаяние.

С ним дружили и ему доверяли вожди местных племен. Он отдал Африке свое сердце – и потому оно по праву было похоронено в Читамбо – там, где он умер. А забальзамированное тело было доставлено в Великобританию и погребено в Вестминстерском аббатстве спустя почти год после смерти. На его надгробии высечены слова: «Перенесенный верными руками через сушу и море, покоится здесь Давид Ливингстон, миссионер, путешественник и друг человечества». Тогда же были опубликованы «Последние дневники Давида Ливингстона». Они еще лучше, чем прижизненные книги, передают дух эпохи и личность автора, еще полнее описывают время и место – Африку 1860-х годов – во всем ее трагическом и противоречивом великолепии. Дневник последнего путешествия Ливингстона – это и отчет о текущих событиях, и подробная автобиография, и послесловие к великой судьбе.

Электронная публикация последних дневников Давида Ливингстона включает все тексты бумажной книги и базовый иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Бумажное издание богато оформлено: в нем более 250 иллюстраций, в том числе редчайших. Издание напечатано на прекрасной офсетной бумаге. По богатству и разнообразию иллюстративного материала книги подарочной серии «Великие путешествия» не уступают художественным альбомам. Издания серии станут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, будут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

5 июля. Продолжили поход. Направились в деревню вождя Мтенде, последнюю перед большим восьмидневным переходом к владениям вождя Матаки. Мы могли бы идти несколько севернее, в деревню вождя Кандуло, близ Рувумы, но там народ так хорошо снабжается всем через работорговцев, что нам трудно будет доставать хоть какое-нибудь продовольствие. У Матаки много всякой пищи. Прошли по дороге мимо костей сожженного человека; его обвинили в том, что он ел человеческое мясо. Его отравили, или, как говорят негры, его убил яд, а затем сожгли. Одежду его развесили на дереве при дороге как предостережение для других. Местность покрыта тощим лесом и так холмиста, что часто с гребней видно далеко кругом. На юге и юго-западе видны большие горы. Холодно, небо часто затянуто облаками.

6 июля. Вчера сделал лунные наблюдения. Позже Мтенде пригласил нас ужинать к себе в дом, где была приготовлена рисовая каша с приправой из бобовых листьев. Он говорит, что через его деревню проходит много арабов и многие из них умирают во время своих путешествий; глухих или немых в этой местности, по его словам, нет. Животным, предназначенным в пищу, он перерезает горло, к мясу льва или гиены не прикасается.

7 июля. Получили от Мтенде проводников и людей для переноски грузов. Он потребовал ткани, гарантируя за это, что его люди пройдут с нами до конца перехода и будут себя вести должным образом. Это первый случай за путешествие, когда у меня потребовали нечто вроде дани. Я дал ему ткань стоимостью в 5 шиллингов 6 пенсов.

Здесь преобладает растительность, свойственная высоким местам: среди кустов высотой в пять футов там и тут разбросаны деревья, радуют глаз красивые синие и желтые цветы. Идем по чередующимся гребням холмов и долинам. В каждой долине бежит речка или сочится ручеек. Цветут пурпуровые ивы и один вид шалфея с пестрыми листьями ниже цветка.

Когда сипай Перим выбросил чай и свинцовую обертку, я только сделал ему выговор и пригрозил наказать, если он совершит какой-нибудь умышленный проступок. Сейчас он и еще другой сипай нарочно отстали и дали нести свою поклажу постороннему человеку, обещав, что я ему заплачу. Мы поджидали их два часа, и так как сержант сказал, что сипаи его не послушают, я крепко ударил Перима и второго сипая несколько раз палкой, но почувствовал при этом, что унижаю себя, и решил больше лично не наказывать сипаев.

8 июля. Тяжелое путешествие по обезлюдевшей стране. Деревья толщиной с шест для подвязывания хмеля растут среди густой высокой травы. Почва иногда с примесью песка, иногда красноватая, глинистая, что так хорошо родит африканское зерно. Верхний слой породы в обнажениях – железистый конгломерат, подстилаемый гранитом. Камедное дерево здесь просто куст, раскопок для добычи камеди тут не ведут. Камедное дерево называют здесь маченга, из надрезов вытекает смола, используются также кора и волокна для изготовления ткани и веревок. Нас окружают горные массивы. Ночевали на горе Лината.

9 июля. Много фруктовых деревьев масуко. Так же называются эти деревья в стране батока. Встречаются рододендроны двух видов, но с белыми цветами. Ночевали в диком месте около горы Лезиро, кругом ревели львы. Один хриплый субъект пел нам серенаду очень долго, но ничего против нас не предпринял. Говорят, что местность эта изобилует дичью, однако мы ничего не видели, за исключением случайных антилоп, убегавших с тропы. Некоторые реки текут на северо-запад, к Лисмиандо, к северу от Рувумы. Другие текут на юго-восток, к реке Лоэнди.

10 и 11 июля. Ничего интересного, все та же утомительная дорога; еды так мало, что мы можем выдавать только горсть зерна, около полуфунта на человека в день. Плоды масуко поспевают только к началу дождей. Почти не видно и не слышно птиц, хотя есть для них и пища в виде семян многих трав, и вода в речках.

12 июля. Ночью начал моросить мелкий дождь, продолжавшийся и сегодня утром. Все же вышли затемно, оставив последнюю порцию пищи для сержанта и сипаев, которые нас еще не догнали. Реки теперь стали широкими. Мы спешили, как только могли, дойти до реки Луатизе, последней нашей остановки перед деревней Матаки. Луатизе – быстрая река шириной около сорока ярдов, глубиной по пояс, на дне ее много речных водорослей. Местность становится все более холмистой, она покрыта зеленью, главным образом деревьями масуко, у которых листья крупные и твердые. Дальше вниз по течению в сторону Лоэнди на реке Луатизе водятся бегемоты. Я разделил между людьми небольшое количество риса, который берегли для меня.

13 июля. Много отставших, но мы продолжаем идти вперед в надежде достать пищу. Почва – сплошь красноватая глина; дороги, высушенные солнцем, стали твердыми, у многих из нас ноги стерты и болят. Утомительный долгий переход, тропа все время идет то вверх, то вниз. За один день я насчитал пятнадцать речек; они текут по дну долин, разделяющих возвышенности. Мы дошли до вершин, лежащих приблизительно в часе ходьбы от первых возделанных участков Матаки, и так все устали, что остановились ночевать, но сначала вызвали добровольцев пойти дальше, чтобы купить пищу и принести ее сюда рано утром.

14 июля. К 8 часам утра наши добровольцы не вернулись, и я отправился выяснять причину этого. После часа ходьбы я, спускаясь с крутого склона, вздымающегося над первыми возделанными полями, увидел наших приятелей, вскочивших на ноги при моем появлении. Они, расположившись с полным удобством, варили себе кашу на завтрак. Я послал людей Матаки с пищей к отставшим, а сам пошел дальше в город.

Араб, по имени Сеф Рупиа (или Рубиа), начальник большой партии рабов, направлявшейся к берегу моря, весьма любезно вышел нам навстречу и подарил мне быка, мешок муки и вареного мяса; все это было чрезвычайно кстати для изголодавшихся людей, да и в любых условиях было бы кстати. Он слыхал о том, что у нас не хватает продовольствия и что с нами отряд сипаев. О чем же могут думать англичане, как не о том, чтобы положить конец работорговле? Если бы он увидел наш несчастный отряд сопровождения, весь его страх перед ним тут же исчез бы. Под его начальством большой караван. Такая партия обычно делится на десять или двенадцать частей, и все они обязаны в известной степени повиноваться начальнику: в данном случае партий было одиннадцать, а торговцев было приблизительно шестьдесят – семьдесят, все темнокожие арабы с побережья. У каждого из подчиненных были свои люди; когда я увидел их, они были заняты устройством из веток загородок, в которых они спят со своими рабами. Сеф отправился со мной к Матаке и представил меня должным образом, сопровождая представление пальбой холостыми патронами. Я пригласил его наутро прийти снова и преподнес ему три куска ткани с просьбой, если он встретит сержанта и сипаев, помочь им пищей. Он оказал им щедрую помощь.

Город Матаки расположен в высокой долине, окруженной горами; домов здесь насчитывается не меньше тысячи, а вокруг раскинуто много деревень. Горы покрыты приятной зеленой растительностью, много деревьев, и жители непрерывно заняты их рубкой. Народ переселился сюда недавно. На старом месте, к западу отсюда, они подверглись нападению и осаде мазиту; после четырехдневных боев они отразили врага и ушли непобежденными.

Матака заставил нас подождать некоторое время на веранде своего большого квадратного дома, а затем появился с добродушной улыбкой на лице. Ему лет шестьдесят, одевается, как араб, и, если судить по смеху, каким всякий раз принимались его замечания, склонен к шутливости. Он до сих пор не видал никаких иностранцев, кроме арабов. Матака отвел мне для жилья квадратный дом. Большинство домов здесь квадратные, в подражание арабским. Арабы научили местных жителей сеять английский горох, и мы с удовольствием увидели большие участки уже спелого гороха на влажных низинах, избранных для его посева. Все многочисленные родники используются. Слишком влажные участки дренируются. Позже мы имели случай восхищаться чрезвычайно обширными дренажными системами, устроенными в гористой местности. Вдоль всех улиц города выращивают касаву (маниок). Это придает улицам аккуратный, приятный вид. На орошенных землях основная продукция земледелия – горох и табак, но часто сажают также батат и кукурузу. Если сюда завезти пшеницу, то она примется. Город расположен на высоте около 2700 футов над уровнем моря. В это время года воздух прохладен и многие жители кашляют.

Матака вскоре прислал нам много каши и жареного мяса (говядины). У него обилие крупного рогатого скота и овец: на следующий день он прислал молоко. Бесстрастно выдерживаем постоянное глазение, хотя оно часто сопровождается отнюдь не лестными замечаниями. Они думают, что мы их не понимаем; вероятно, иногда я и правда понимаю их неправильно.